Копоть - Максим Владимирович Виноградов
Яичница зашкварчала, вода давно стала кипятком. Ел Джонсон прямо из сковороды, а вот кофе заварил в красивой кружке. Местный кофе — вполне достойный. По крайней мере для того, кто и «на родине» не слишком различал вкус растворимого и молотого.
Пока завтракал, вспоминал вчерашнюю «лекцию». Даг попал все к тому же Бляхеру, правда на этот раз он вел себя несколько более уважительно. Джонсона показательно игнорировал, будто его не существует. По всему видать, не погладили его по голове, когда Даг дал деру. Зато теперь Джонсон себе на уме, профессору не подотчетный.
Кеоколо был на месте — охранял тщедушную тушку преподавателя. Джонсону аскер ухмыльнулся, как старому приятелю. Да, на него Даг зла не держал. А вот профессор… этого типа из списка мщения вычеркивать рановато.
Но, какой бы сволочью не был Бляхер, рассказывал он прелюбопытнейшие вещи.
Например, вчера расписывал политическое строение Копоти.
А устроено оно все с одной стороны просто, а с другой — весьма странно.
«Копоть» — самоназвание планеты. И, по совместительству, страны, куда Джонсон попал. Расположена Копоть на большом… острове? континенте? Для континента маловато, но ничего более крупного в мировом океане не имелось, так что…
На востоке часть континента отъедала «Теократия Мариуса». Правили там вроде как святоши, а порядки еще жестче, чем здесь. Кстати, именно за шпиона Теократии Джонсона изначально приняли жандармы.
На юго-западе от Копоти расположился крупный архипелаг, куда входило с десяток различных стран. Профессор пытался донести и названия, и способ правления, и взаимоотношения между ними. Но Джонсон, конечно, ничего не запомнил. Уяснил для себя, что это какая-то жуткая форма феодальной раздробленности. Каждый там соперничал с каждый, едва не доводя дело до войны. Но, что характерно, внешним агрессорам дают отпор все вместе, тут у них договариваться получается без проблем. Да еще так дают, что никто в здравом уме к ним не суется.
Все это великолепие окружено целой россыпью больших и малых островов. Северная гряда, южная гряда, восточная, западная. Их словно кто раскидал щедрыми горстями. Причем большинство — населены. Островные империи во всей красе. Живут там то ли пираты, то ли людоеды. Местные их считают за дикарей, а это уже о многом говорит, учитывая уровень цивилизации…
И все. Все остальное — безраздельный океан, котрый никто особо и не стремится пересекать. На севере — суровый ледовитый с «живыми» ледниками. На юге — зона непроходимых штормов. Запад и восток исследованы ровно настолько, чтобы обезопасить свои границы от внезапных нападений.
Да уж, эпоха географических открытий тут закончилась, не начавшись. Не родились ни Колумбы, ни Магелланы. То, что есть на карте — того и достаточно. А что за горизонтом — не нашего ума дело. Совладать бы с имеющимся.
Так вот, все это великолепие бурлило, как острое варево на большом огне. Каждый вцепился в свою территорию, а глазами поедал чужую. Шпионы, диверсии, приграничные стычки — все по классике. Союзы, альянсы, коалиции. То ли за, то ли против кого-то третьего. Политика, в худшем своем проявлении.
Зато — мировых войн тут не случалось, от слова совсем.
В общем — жутко интересно, но почти ничего не понятно. Даже в том, что творится в самой Копоти, Джонсон вник с трудом.
Страна разделена на пять провинций. У каждой свое правительство и выборный мэр. Общая власть здесь, в столице. Это, получается, канцлер и круг его советников. Просто? Казалось бы…
Но прибавьте сюда, во-первых, гильдии. Магические, ремесленные. По числу профессий. Во-вторых, корпорации, свято чтящие свои интересы. В-третьих, кланы. Или рода, как их не назови. И вот все это смешано в самой дикой пропорции.
То есть, какой-нибудь условный механик-литейщик первой категории может состоять в артели механиков, работать на литейную корпорацию и при этом входить в состав клана с вековой историей. Как он при этом живет и принимает решения? Кто ему начальник формальный, а кто номинальный? Даг осмыслить не смог.
Ну что же, не все сразу.
Закончив завтрак, Джонсон перекинул посуду в мойку. Жанна еще спала, она вообще скорее всего проваляется до обеда. Ни разу не жаворонок. Зато ночью какая активная…
Кофта, штаны, тулуп, шапка, варежки. Облачаться каждый раз приходилось по полной. Мороз на улице стоял знатный, хотя снега пока не насыпало. Как выяснилось, зима только начиналась, значит будет еще холоднее.
Джонсон выскользнул из квартиры. Поздоровался с мистером Седых — хозяином дома. Тот важно восседал у входа, исполняя роль консьержа. Почему сам? Видать, заняться нечем. Да и лишних денег на зарплату жалко.
По привычке вышел на улицу. Местные не особенно любят передвигаться по открытой местности, только если расстояния того требуют. А так, почти до любой точки можно добраться по лабиринту переходов между домами. Очень непривычно. И чтобы разобраться в устройстве такого муравейника, тут, похоже, надо родиться.
Даг пошел по улице — единственный прохожий на весь квартал.
Небо серое, закрыто слоем туч. Солнце вроде где-то и есть, но не угадать, в каком направлении. Воздух холодный, но свежим его назвать язык не поворачивается. Все из-за запаха. Вонь от гари стоит знатная. Еще бы — в каждой доме свой котел. И обогрев только углем. Исключительно.
Десять минут дороги — и Джонсон вошел в отделение. Пока нашел капитана, пока дождался указаний — еще час долой. Наконец, его отправили на стрельбище с четким приказом «до вечера под ногами не путаться».
О, стрельбище здесь — отдельный мир.
Дело не в особой атмофере подвального помещения, не в каком-то специальном оснащении. И уж, конечно, не в людях. Дело в оружии.
Оружие на Копоти максимально специфическое. Можно сказать, с характером.
В родном мире Джонсон никогда не являлся спецом по огнестрелу. Скорее наоборот. Последний раз автомат держал в армии. Да и то, именно что «держал». Пострелять довелось от силы пару раз.
Тем не менее, в каком-то общем виде, представление об устройстве имелось.
А вот местные образцы это представление ломали — с особым садизмом.
То, что Даг называл «пистолет», здесь именовали «пулевик». Изготовляли их вручную, специально обученные мастера. Правильно — из гильдии оружейников. По виду пулевики напоминали смесь кольта — от него в конструкцию попал барабан — и антикварного орудия из века этак восемнадцатого. Почему так? Никто Джонсону объяснить не потрудился. Зато объяснили другое.
Каждый экземпляр штучный. А это значит что? Значит он, со временем, приобретает свой «характер». Если стрелок хорошо — то и орудие будет бить в цель в ста процентах случаев.
