Талисман для «Яичницы» - Александр Евгениевич Владыкин
– Как она смогла, когда успела?
Послушница отвечала ей:
– Стрелой принесло.
Жаль только, что её жених погиб! Девушку отправили в наряд по кухне. У нас, как в племени, некому было заниматься детьми, мои соседки – сорвиголовы, тоже большую часть времени проводили на кухне, помогали мыть посуду и искать специи для пищи, по всей округе. Я поняла их бесхитростные планы, они околачивались на кухне, в надежде, что перепадёт что-то вкусное от поваров. Кухарки баловали детей, в нашем замке их все любили. Амазонке доставалось больше всех, теперь уже не я, а она доказывала вновь прибывшим, что в диких мирах нет места романтике, здесь, чтобы выжить, нужно пахать круглосуточно, в том числе и головой. Все новые послушницы были с севера содружества, с острыми ушами и немного заторможенными мозгами, как все северяне. Но им, с первого дня прибытия в замок, пришлось вступить в бой, а смерть злых дикарей развеяла все мечты о романтике. Им ещё повезло, что дикари были ослаблены, и никто не погиб из них. Про парней, с которыми мне пришлось работать, я знала мало, они представились, как кадеты, которых выгнали с последнего курса за какую-то провинность. У них единственных из всех нас, был пятилетний контракт с орденом. Про содержание контракта они молчали, как мы им все завидовали! В замке не приветствовалось любопытство, за работой некогда было заниматься расспросами. А зря! Эти послушники были не простыми ребятами – они были кадетами академии колдовства, а их маленькой провинностью было испытание формулы заморозки миров, они, чуть всех колдунов не превратили в сосульки, вовремя вычислили озорников. Им, можно считать, повезло, встретиться с рекрутерами ордена. И контракт был интересный – шпионить за всем, что происходит в замке, такой аудиторский надзор за всеми членами ордена. Как же им не нравилось месить раствор, для стен замка, но что поделаешь, контракт надо выполнять. Этих ребят раскусила амазонка, у неё был опыт общения с колдунами на своей планете. Я её спросила: Как ты определяешь, кто колдун, а кто нет? Настоятельница ответила:
– По запаху! Они пахнут гнилью и серой, как болотная зелёная вода в старых карьерных выработках.
Не знаю, может у меня, что с чувствительностью не так? Но однажды вечером я шла на кладбище и уже подходила к склепу, как заметила слежку за собой. Я решила разыграть немного шпионов, поделившись планами с соседками. Девочки были идеальными помощниками в моей затее, их никто не контролировал, и они были свободны всё время. Я им сказала, что хочу напугать мужчин, чтобы они не кичились своим бесстрашием. Девчонки поддержали меня, в ход была пущена вся наша фантазия. За мной следили, поэтому весь сценарий и режиссура «спектакля», легли на плечи детей, они же и были артистами и исполнителями наших планов. Девчонки даже успели провести репетицию. Они назвали одного из кадетов «суфлёром». Я им рассказывала про спектакли, про театр и жизни артистов, черпая информацию из уголков нестёртой памяти. Когда я поинтересовалась, что им понравилось из моих рассказов, они обе, не сговариваясь назвали суфлёра – он самый настоящий театральный шпион. И вот, настал день, когда дети доложили мне о готовности репертуара. Я легко скользила по кладбищу, среди могильных плит. Отбрасывающих тени от света луны, вдруг под ногами взрывается пакет, и всё кладбище окутывается дымом. Бирюза пропала из видимости «суфлёра». Но коварный шпион знает, где может прятаться этот «замковый цветок», он, слившись с могильной травой, крадётся к склепу, и осторожно, постоянно прислушиваясь, старается отодвинуть плиту. На него из могилы набрасывается полуметровая крыса с писком и с криком, леденящим сознание. Кадет, пробкой вылетает из склепа и бежит в сторону замка. Из-за могил начинают подыматься скелеты и протягивать руки к беглецу, откуда не возьмись, появляется Неясыть, или другая местная сова, со своим знаменитым криком:
– Уг-фу.
Кадет выхватывает пистолет и начинает палить во все стороны. Патроны у него быстро кончаются. Это уже было не по сценарию, шпион давит на курок пистолета, раз за разом, а он молчит. Ночной шум на кладбище разбудил гарпий, я знала, что у этих причудливых птиц было гнездовье в этом углу кладбища, когда – то они напугали и меня, но это было днём. Луна проскользнула между двух туч, и лучом голубого света наткнулась на потревоженную пару. Оба чудовища возникли перед колдуном, как из-под земли. Потом был мой выход, я, в образе утопленницы, плыла над могилами…, но это было уже лишнее. «Суфлёр» не реагировал ни на что, пускал слюни, улыбался, и говорил так:
– Гы, гы.
На звуки выстрела сбежались все послушницы с настоятельницей, но мы с девчонками уже сидели в своей келье и пили чай с баранками и хитрющими улыбками. Утром меня вызвала настоятельница к себе и сделала такой втык – за всё хорошее, и за спектакль тоже, но больше всего досталось за то, что я подвергла девочек опасности. Я со всем соглашалась молча, и откуда она про всё узнала? Амазонка мне подала скелет аборигена с верёвочками:
– Сегодня, Бирюза, твой наряд на кладбище, прибери там хорошенько.
Я поняла, по всему кладбищу столько детских следов, это ночью их не было видно. Девочки прибежали, помогли собрать весь разбросанный театральный реквизит, потом мы закрылись в склепе и насмеялись от души. До самого вечера мы убирали мусор с кладбища и загребали следы. Руководительница конвоя возмущалась, что здесь у вас творится такое? Второго послушника в клетке вывожу за последние полгода. Руководительница конвоя не знала, что делать с контрактником. Конвой уезжал к границам дикого мира, под скрип колёс телеги, которую тянули неторопливые волы. Со всего багажа, на телеге, была клетка с безумным колдуном
– Гы, гы; Гы, гы; Гы, гы!
Второй кадет пропал, сам, без конвоя, наверное, включил знания, приобретённые в академии и остался должен ордену, не выполнив условия контракта. Без шпионов в обители дышать стало легче. Наставница каждый день воевала с северянами, она
