Райво Штулберг - Химеры просыпаются ночью

— А дальше… дальше может быть много чего. Могут быть карманы, полные хабара, а может и крест с противогазом случиться, да.

— Ну а мне-то куда податься по первому разу, а?

— Ну, это тоже — смотря, зачем ты явился сюда. Про свои заработки помолчи лучше, не хочешь говорить — так лучше не ври. А то косо посмотрят. На заработки в Турцию или на вышки валят, а не сюда в твоей-то куртчонке. Бывает, что иногда пришлые охотники заглядывают, то есть, специально за артефактами. Так у них снаряга, скажу я тебе, — мне за всю жизнь на такую не наскрести. Ну и прутся сразу в центр Зоны. Если проводник толковый — то, возможно, чего-то и наварят, а ежели остолоп и рыбья башка, то заведет всю группу в кишку какую-нибудь, там все и сгинут.

Фитиля заметно «повело», осовелые, налитые кровью глаза медленно ворочались в провалившихся орбитах. Было видно, что пил он давно и бросать в ближайшие дни не собирался. От таких можно было чего-то добиться только в первый час попойки, а потом свалятся прямо там, где сознание отказало им служить, так и проваляются в канаве или под забором до вечера. А потом — новая доза — и до утра. Так что Фитиля требовалось раскрутить, пока тот еще в сознании.

— Ну, ружьишком тебе обзавестись надо бы на всякий случай, да. А то собаки, плоти… мелочь пузатая всякая прохода не даст. Деньги есть — помогу достать, ну а нет — сам рыскай, тут я тебе не помощник. Ну и пошарься сначала здесь, в окрестностях, на побегушках можно, если не брезгуешь…

— И дорого стоит ружьишко-то?

— Можно по первости гладкий ствол купить, тыщонок в десять-двенадцать обойдешься. Да… Если биография не важна, то и за семь порыскать можно. Рубли, естественно.

— Сколько?! — если б я не сидел на земле, то наверняка упал бы. — Это ж кому столько отваливать за говеный ствол придется?

— Хо, а ты как хотел? Ну, к бандюганам на Свалку смотайся, те тебе наверняка нарезной за такую же цену или гладкий за тыщи полторы. Если, конечно, через сто метров в спину не шмальнут и до трусов не разденут.

— Да… и куда я сунулся со своими грошами… — подумал я вслух. Больше для того, впрочем, чтоб Фитиль проникся моим положением и предложил варианты подешевле. Но тот не проникся. Оперся на локоть, закрыл глаза и замычал что-то; видимо, песню.

Я смотрел на землистое небо, бурьян вокруг, слушал мычание Фитиля и отчетливо понимал, что здесь все совсем не так, как преподносят нам газеты и «ящик». Если уж мне это стало ясно буквально через несколько часов пребывания, то неужели не понимают те журналисты, которые приезжают сюда и пишут? Или вовсе здесь не бывают, а так, потопчутся в барах, на КПП, байки послушают, сплетни запишут — и айда назад. Ну и пощелкают несколько кадров, там же, на КПП. Герои Зоны — это бравые солдатики, гладко выбритые и исключительно в полном боевом снаряжении. Газетный сталкер — худой небритый человек в аккуратном охотничьем костюме, с неизменным Калашниковым на плече. А на самом деле — грязный разношерстный люд, угрюмый и недоверчивый ко всем, кто пытается проникнуть в их круг извне. Вряд ли глянцевые журналисты проникают за колючку, чтобы рисковать надушенной задницей ради статьи. Военные репортеры — дело другое, периодически возникают на полосах и экранах. Тем не менее, за все эти годы ни одного толкового снимка мутанта или кадров из глубины Зоны. Неужели никому не приходило в голову прикинуться сталкером и сделать большую серьезную статью? Наверняка приходило. Да только не известно, как поведет себя вот хоть Фитиль, наведи я на него объектив. Но есть же скрытые камеры… А, впрочем, кто ж это все знает. Там, в большом мире, Зоной интересовались только первые несколько лет. Затем вести оттуда (то есть, уже отсюда) стали сродни сводкам из горячих точек: вызывают интерес только когда происходит значимое движение. В остальное же время Зона просто есть, она обывателя не интересует. И все эти разговоры о том, что Зона расширяется, что рано или поздно поглотит весь мир, превратит всю планету в одну огромную Зону или даже аномалию, — все они будто бы не имели ни малейшего отношения к затюканному работой и хозяйственными заботами обывателю. Придя домой в шесть вечера, люди хотели видеть на экране душераздирающие зрелища, которые не касались бы непосредственно их, они были не против взирать на чужие страдания и реки крови, искореженный металл на трассе и бандитские сериалы. Только… с одним непременным условием: чтобы увиденное не находилось под боком, в соседнем доме, подъезде, квартире. Так и с расширением Зоны. Никому нет ни малейшей заботы до обнесенной колючкой куска земли в далекой Украине. И пусть болтают хоть каждый день о поглощении мира — пока Зона не окажется на пороге его собственной квартиры — он не тронется с насиженного дивана, чтобы выключить телевизор.

— А правда, что Зона расширяется? — обратился я к еще больше осоловевшему Фитилю.

— Что?.. А, ну само собой, растет, а то как же. Чье-то желание исполнится — вот и Выброс, а затем и расширится. Если желание большое — то намного, поменьше — ну и расширится поменьше, да.

— Желание?.. — не понял я, смутно припоминая что-то прочитанное в очередном таблоиде.

Фитиль раскрыл рот, чтобы ответить, но так и замер: в тишине со стороны домов отчетливо застучали выстрелы вперемешку с криками.

— Это что за…

И он, несмотря на то, что минуту назад едва мог приподняться на локте, довольно резво вскочил на ноги, подхватил ружье и потрусил на выстрелы. Решив, что отсиживаться мне тоже не резон, я заспешил следом. Фитиль не обращал на меня внимания, на ходу запихивал патроны в стволы. Чем придется воевать мне — о то я тогда, признаться, не подумал; бежал, потому что просто — бежал. Тем временем, выстрелы и крики сделались громче.

— Вон там засела, гнида, доставай ее! Шуруй, шуруй! Сейчас мы тебя достанем!..

Посреди улицы несколько сталкеров вели огонь по невидимой цели. Фитиль подбежал к одному и что-то спросил, ему ответили, но из-за выстрелов я не расслышал. Тоже подбежал, стрелявшие на меня даже не посмотрели, двинулись к домам. Я немного приотстал, не желая путаться у них под ногами или схватить шальную пулю. Свернул за угол. Там увидел стоящего ко мне спиной человека в изодранной куртке. Он не участвовал в общей суматохе, преспокойно покачиваясь, будто в такт неслышимой музыке. Даже что-то напевал.

— Эй, что тут происходит-то? — я тронул человека за плечо — и отпрянул от неожиданного зрелища.

Провалившиеся в черноту желтые глаза бессмысленно уставились в меня с морщинистого черно-зеленого лица, обросшего седой щетиной. А из дырявых щек ясно проступали серые кости зубов и черепа. Жуткий запах гнили ударил в нос. «Прокаженный», — мелькнула мысль, и я инстинктивно отпрянул в сторону. И вовремя. Человек вскинул выпрямленную руку — и пуля просвистела в сантиметре от виска.

Второго выстрела я дожидаться не стал. Броском опрокинул врага на землю и что есть силы стал лупить по изуродованному лицу. Но противник, казалось, не чувствовал боли. Сильным рывком отбросил меня назад и начал медленно подниматься. И еще на этом страшном лице не было крови, хотя я как минимум переломал ему нос в нескольких местах. Только глухое рычание бурлило в его груди.

Я тогда забыл про нож: от такого зрелища не только про нож забудешь. Схватил какую-то доску и стал отчаянно лупить ею по трясущейся черной голове. Кажется, бил я довольно долго, все было будто в тумане, почти как во время моих первых дел. Только теперь к ярости и возбуждению прибавилось ощущение жути. Да, было очень страшно в первое же утро здесь столкнуться с непонятной изуродованной тварью.

Потом он мешком упал вниз, из расколотой головы медленно выползала серая студенистая масса. Конечности трупа дергались, но к этому зрелищу мне было не привыкать. В обычных условиях меня бы это даже возбудило, но теперь я не почувствовал ничего, кроме омерзения. Ногой отодвинул из его трясущейся ладони пистолет. Вот и трофей. Надо было еще обыскать на предмет патронов, но уж больно жутко воняло.

— А ты ничего так, сам справился, — услышал я за спиной.

Фитиль в окружении еще нескольких сталкеров смотрели на конвульсирующего в траве урода.

— А это кто? — я сильно запыхался, поэтому слова выдавливались с трудом.

— А это, дружбан ты мой, нежить, самая настоящая. Странно, что до Кордона дошли. Обычно их еще далеко на подходе отстреливают. А этот, вишь ты, видать, давно бродит: глянь, какую щетину отрастил.

— Нежить?..

— Ага, зомби, — кивнул Фитиль, но, видя мой непонимающий взгляд, пояснил, — с Выжигателя поди прут опять, тоже свой брат сталкер, да только не повезло, мозги изжарило, да. Если мне изжарят, то и мне вот так башку раскромсают. Никуда не денешься.

Я с трудом верил своим ушам: какие такие зомби? Не Resident Evil же, а Украина. Но тогда становилось понятным и странное его поведение, и отсутствие крови…