Пророчество о пчелах - Бернард Вербер
Идут секунды, а он все никак не преодолеет расстояние между ними.
Это ловушка. Если я в нее сунусь, она меня оттолкнет, и все будет кончено.
Попробовать?
Это все погубит.
Но если не попробовать, то я так и не узнаю, возможно это или нет.
Он жмурится и приближается к ней, ожидая встретить пустоту или схлопотать пощечину, но встречает мягкие сладкие губы.
Первая его мысль:
Надо было сделать это раньше.
Их губы соприкасаются. Поцелуй обретает глубину.
Они прижимаются друг к другу. Начинаются ласки. Рене стягивает с себя рубашку, Мелисса избавляется от блузки.
При этом они не перестают смотреть друг на друга.
После контакта взглядов, губ и рук приходит черед соприкосновения тел.
Видя его смущение, Мелисса проявляет больше инициативы и изобретательности.
– Эврар вот так гладил ей волосы… – С этими словами она кладет его ладонь себе на голову.
Она отвечает взаимностью на его труд проводника по ее бессознательному: теперь она управляет его телом.
– Потом они разделись догола, – шепчет она ему. – Клотильда была очень осторожна, она ведь знала, что Эврар невинен. Для него это был первый… и последний раз.
Прямо как пчелы… Самцы занимаются любовью единственный раз и умирают, мелькает у него мысль.
– Наверное, именно поэтому получился такой восторг! – продолжает Мелисса. – Не иначе, он вдруг понял что-то для себя новое.
Нагие Мелисса и Рене оказываются на диване.
– Клотильда учила его любви, подобно тому, как ты учил меня регрессии. Ты распахнул для меня ворота времени, а она распахнула для него ворота чувств.
Мелисса опрокидывает Рене на спину и садится на него верхом.
– Начала она вот так. Очень медленно, очень нежно. Было видно, что она его приручает, так объезжают дикого жеребца, никогда не носившего седло.
Мелисса, чередуя натиск и резкие остановки, держит Рене в сладостном напряжении. Она показывает, как менять позы и как воспроизводить роскошную сцену семисотлетней давности.
Их слияние длится так же долго, как слияние средневековых любовников. В конце Мелисса издает истошный вопль и застывает с разинутым ртом и с закрытыми глазами.
Рене даже боится, что она, подражая предшественнице, тоже испустила дух.
Так продолжается несколько секунд. Потом она расслабляется и начинает дышать.
– У них случился приступ смертельного экстаза…
Она встает и берет пачку сигарет. Открыв ближайший иллюминатор, она выдыхает наружу струю дыма, содержащую все ее мысли.
– Неужели так все и было? – спрашивает ее Рене.
– Они были светом в царстве тьмы.
– Первый раз за тридцать три года?..
– Лучше один раз предасться невероятной любви, чем тысячу раз как попало… Таков мой вывод из этого неповторимого слияния тел и душ. Даже их смерть – и та была величественной, вот какая у них была аура!
Она возвращается и дает ему сигарету. Он тоже выдыхает облачко дыма.
Спиртное – сосудорасширяющее, сигарета – сосудосуживающее. Одно дополняет другое.
– У меня чувство, что сейчас поворотный момент в моей жизни, – задумчиво говорит она. – Все сошлось в одной точке. Это должно было произойти именно сейчас.
Она внимательно разглядывает коллекцию масок Рене.
– Клотильда рассуждала о «родственных душах». Ты в это веришь?
– Мне нравится мысль, что есть души, встречающиеся и сотрудничающие одну жизнь за другой.
– Я поняла, что Эврар – это ты, а я – Ангерран, но я явно знала тебя раньше. Знаешь, когда я впервые увидела тебя, такого робкого, в столовой Сорбонны, мне показалось, что мы уже встречались.
– Что-то я не заметил этого в твоем поведении…
– Это «узнавание» меня испугало, отсюда моя небрежность. Наверное, Бруно уловил, что я отдаляюсь от него, чтобы приблизиться к тебе. Помнишь, как глупо он себя повел, как взбесился!
Рене смотрит на нее абсолютно новыми глазами. Она, совершенно голая, курит у открытого иллюминатора. На его взгляд, она чудо как хороша. Ему кажется восхитительным даже запах ее пота, смешанный с сигаретным дымом.
– Несколько минут назад, когда мы любили друг друга, – продолжает Мелисса, – меня посетило очень глубокое, очень волнующее чувство: что мы уже делали это в прежних жизнях.
Она подходит к средневековой итальянской маске – женскому лицу.
– Думаю, я была Деборой, – сообщает она.
– Еврейкой, женой Сальвена де Бьенна?
Она хватает его за руку.
– Представляешь, мы втроем, Александр, ты и я, были вместе в 1099 году, потом в 1307 году и в… Вероятно, были и другие встречи, в обличье разных полов. Ты мог быть женщиной, даже моей матерью, моей сестрой, братом, отцом…
Эта мысль смешит Рене. Она продолжает ее развивать:
– Вдруг мы были гомосексуальной парой? Думаю, мы жизнь за жизнью пробовали разные способы телесного и духовного познания друг друга. Ты мог быть моим учителем, лучшим другом, спортивным соперником. Но раз за разом это встречи людей, знающих, чтобы дарить друг другу недостающее.
Она затихает и вдруг восклицает:
– Слушай! Если я была Ангерраном де Мариньи, то… Подожди! Он непременно знает, где спрятано пророчество. Умоляю, верни меня обратно!
91
Ангерран де Мариньи входит в рабочий кабинет короля в королевском дворце на острове Сите. Там уже находятся Гийом де Ногаре и Зигфрид фон Фёхтванген.
Ногаре не перестает стрелять своими маленькими глазками в разные стороны, ничего не упуская из виду. Магистр тевтонцев, напротив, хранит невозмутимость, как будто ему нет дела ни до чего вокруг.
– Я желал бы занять парижское командорство тамплиеров, – объявляет он с сильным немецким акцентом. – Обещаю, единственной нашей заботой будет служить вам, государь. В нашем лице в вашем распоряжении всегда будет целая армия, готовая оказывать вам любые услуги, пример тому – наша служба многим правителям за Рейном.
– Сдается мне, вы подчиняетесь папе.
– Подчинение – гибкая вещь, государь.
– Отчасти беда в том, что папа поддерживал тамплиеров, которых я решил выполоть в своем королевстве, как сорняки. Мне нужны всецело преданные мне люди, дорогой Зигфрид.
Тот опускается перед королем на колени.
– Клянусь на распятии и на всех святынях, что моя преданность вам будет безграничной. Мое заветное желание – чтобы моим сюзереном были вы.
Филипп Красивый смотрит на него с презрением.
– Я подумаю об этом. Для вашего сведения, в том же самом меня уверял орден госпитальеров. Они посулили мне крупную сумму как плату за обладание этим удобнейшим участком земли к северу от Парижа.
Зигфрид фон Фёхтванген выпрямляется, немного раздосадованный. Король поворачивается к Гийому де Ногаре.
– Как продвигаются поиски этой невероятной книги, повествующей обо всех грядущих событиях?
Министр юстиции роняет голову.
– Последние, державшие ее в руках, мертвы.
– Что?! – повышает голос король. – Как такое возможно? Они сидели взаперти
