Гарри Гаррисон - К звездам!
— Похоже, что Тергуд-Смит начал давить. Мне надо было сразу догадаться, что он не ограничится только просьбой о содействии. Слишком это на него не похоже.
— Что случилось? — спросила Двора.
— Аресты. По всему миру, во всех странах. Сообщения еще поступают. Они говорят, что это просто превентивные аресты. В связи с чрезвычайным положением. Все наши люди. Деловые представители, торговые миссии… Даже тайные агенты, о которых мы и понятия не имели, что они раскрыты. Две тысячи человек, может быть, даже больше.
— Давит, — сказал Ян. — Гайки закручивает. Вы представляете, что он еще может сделать?
— Ну что он еще может сделать? Он пересажал несколько тысяч наших граждан — это все, кто легально или нелегально находился за пределами Израиля и дружественных стран. Больше ему хватать некого.
— А я уверен, что он затевает что-то еще. Я достаточно изучил его повадки. Это только начало.
К сожалению, Ян оказался прав. Не прошло и часа, как все телевизионные программы на всех ста двенадцати каналах были прерваны объявлением экстренного выпуска новостей. По всем каналам будет передаваться обращение президента ООН, доктора Бал-Рам-Маханта. Очень почетный пост — но и только. Вся деятельность президента обычно сводится к открытию и закрытию сессий ООН. Однако иногда он выступал и с обращениями особой важности, такими, как на сей раз. Военный духовой оркестр играл патриотические марши — а мир смотрел и ждал. Потом оркестр на экранах растаял, и появился доктор Махант. Он кивнул невидимой аудитории и заговорил, как всегда, пискляво:
— Граждане мира! Мы ведем войну, навязанную нам анархиствующими элементами, которым удалось временно подчинить себе массу лояльных граждан на планетах великого Земного Содружества. Но я здесь сейчас не для того, чтобы говорить об этом. О той великой битве, которую ведут наши граждане-солдаты, борясь и побеждая во имя свободы человечества. Я здесь для того, чтобы сообщить вам о еще более страшной угрозе нашей безопасности. Некоторые личности в конклаве Объединенных Наций под названием Израиль постоянно укрывают продовольственные запасы, жизненно необходимые планете, чтобы извлечь из этого выгоду для себя. Грязные спекулянты наживаются на войне. На том, что остальные голодают. Так дальше продолжаться не может, мы этого не допустим. Раз они сами не понимают, что так себя вести нельзя, — мы их заставим понять. Должно свершиться правосудие, чтобы никому не захотелось последовать их примеру.
Доктор Махант тяжело вздохнул: на его плечах лежал груз ответственности за весь мир. Но он смирился с этой ношей и продолжил:
— Сейчас, когда я говорю с вами, наши войска продвигаются в Египет, Иорданию, Сирию и другие страны этого региона, важные в продовольственном отношении. Ни один из вас голодать не будет, я вам обещаю. Поставки продовольствия будут продолжаться, несмотря на ухищрения эгоистичного меньшинства. Мятеж будет подавлен, и мы вместе с вами пойдем к победе.
Президент растаял под аккомпанемент ликующей, заранее записанной овации. Вместо него на экране заплескалось под ветром бело-голубое знамя Земли. Снова грянула медь духового оркестра. Бен-Хаим выключил телевизор.
— Я ничего не понял, — сказал Ян.
— Зато я понял, — ответил Бен-Хаим. — Очень хорошо понял. Вы забываете, что остальной мир вообще не знает о существовании нашего народа. Они будут только счастливы, если все эти страны будут оккупированы, — лишь бы их желудки по-прежнему были полны. Здесь, вокруг нас, подавляющее большинство населения — фермеры. Они свою продукцию реализуют через кооперативы. Это мы их научили удобрять и орошать пустыню и выращивать урожай. И мы же научили их торговать… Но весь экспорт шел через нас, мы его обеспечивали торговым флотом. До сих пор. Теперь вы видите, что он с нами делает? Нас выталкивают отовсюду, загоняют обратно в собственные границы. И то ли еще будет!.. Это все работа Тергуд-Смита. Никого другого не интересует судьба этого крошечного уголка Земли, во всяком случае, сейчас. И вы только полюбуйтесь, до чего же хорошо он историю изучил!.. Как старательно он воскрешает глумливые штампы двадцатого века, антисемитские ярлыки, наверняка позаимствованные еще у средневековой Европы… Спекулянты, наживаются на войне, на голоде!.. Нет, тут все яснее ясного: он нас торопит.
— Да, принуждает к согласию, — кивнул Ян. — Если вы ему не подчинитесь, страна пострадает.
— Мы так или иначе пострадаем. Мы можем только проиграть — или проиграть. Пока крупные мировые державы не обращали на нас внимания, мы еще могли существовать. В том равновесии страха — с нашими несколькими бомбами против их многотысячных арсеналов — мы были такой малостью, что нас и замечать не стоило. Пока мы поддерживали мир на Ближнем Востоке, сидели тихонько в своем регионе и заботились, чтобы у них даже зимой было вдоволь апельсинов и авокадо, — о нас и не вспоминали. А теперь Тергуд-Смит закручивает тиски, и война дает ему прекрасный предлог. Их войска постепенно дойдут до наших границ. Остановить их мы не можем. Они оккупируют все вокруг и захватят наши внешние ракетные установки. А потом смогут спокойно кинуть парочку бомб — или танки пошлют, никакой разницы. Мы в любом случае проиграли.
— И Тергуд-Смит это сделает, — зло сказал Ян. — И даже не из мести за то, что вы отказались ему помочь. Это было бы проявлением хоть каких-то эмоций, а с человеком, способным на эмоции, можно разговаривать, может быть, даже убедить… Но Тергуд-Смит будет продолжать начатое дело методично и хладнокровно, хотя бы рушились все его планы. Если уж он за что-то взялся, то обязательно доведет до конца. И ему нужно, чтобы вы в этом не сомневались.
— Да, хорошо вы его изучили. — Бен-Хаим пристально посмотрел на Яна. — Попали мы в переплет… Знаете, я теперь понимаю, почему он послал сюда именно вас. Ведь не было никакой необходимости, чтобы именно вы привезли коробку. Но он хотел, чтобы мы были абсолютно уверены в его решимости, чтобы мы точно знали, что он за человек. Так что хотите вы или нет — но вы адвокат дьявола, Ян. Да поможет вам Бог!.. А мы снова во власти Сатаны. Только лучше не доводить эту теорию до сведения раввинов, не то они заставят всех нас уверовать в нее.
— Так что же нам делать? — Голос Дворы был пуст и потерян.
— Надо убедить кнессет, что у нас нет другого выхода, что мы должны принять требования Тергуд-Смита. Это сейчас единственный шанс уцелеть. А я сообщу ему, что мы согласны. Независимо от того, что решит или не решит кнессет к тому времени. В конечном итоге они все равно к этому придут, у них нет выбора. И тогда придется создавать новую диаспору.
— Почему? Что вы имеете в виду?
— Диаспора появилась, когда евреев изгнали из земли Израиля, тысячи лет назад. А на сей раз мы уйдем сами. Если захват Мохавской базы сорвется — возмездие будет моментальным. И атомным. Вся наша страна превратится в радиоактивную воронку. Так что нам надо позаботиться о снижении потерь, насколько возможно. Нужно будет собрать добровольцев, которые останутся здесь, чтобы поддерживать системы жизнеобеспечения. И чтобы замаскировать наш исход. А все остальные уйдут, тихо и незаметно. Просочатся в соседние страны, где у нас есть добрые друзья — арабы. Если, паче чаяния, налет наш окажется успешным — они смогут снова вернуться домой. Если нет — что ж!.. Нам и прежде доводилось уносить с собой свою религию и культуру в чужие страны. Переживем и это.
Двора кивнула. И Ян, глядя в ее суровое лицо, впервые понял, что позволило этому народу пройти сквозь тысячелетия жесточайших преследований. Он не сомневался, что и в будущем они останутся такими же, какими были всегда.
Бен-Хаим зябко поежился, словно замерз на сквозняке. Вынул изо рта холодную трубку и посмотрел на нее удивленно, будто только что заметил. Потом аккуратно положил ее на стол, поднялся и медленно, очень медленно вышел из комнаты. Впервые стал заметен его возраст: никогда прежде такой старческой походки никто не видел. Двора проводила его взглядом, потом повернулась к Яну и крепко обняла, спрятав лицо у него на груди. Словно искала защиты, словно хотела укрыться от мрачного будущего, надвигавшегося на них.
— Интересно, чем все это кончится, — сказала она так тихо, что Ян едва расслышал.
— Миром для всего человечества. Ты сама сказала: война, которая покончит со всеми войнами. Я угодил в эту заваруху с самого начала. Теперь — нравится нам или нет, — но похоже, что твой народ тоже попал в переделку. Мне только хотелось бы знать, что у Тергуд-Смита на уме. То ли это провокация, чтобы нас уничтожить, — то ли на самом деле он с нами… Очень хотелось бы знать.
Ближе к вечеру, уже в сумерках, появился вертолет, свалившись с неба в реве моторов и шуме винтов. Ян был в саду с Дворой. За ним пришли.
