Дэвид Митчелл - Простые смертные
На пути к павильону «BritFone» я заметил курительный шатер, спонсируемый компанией «Win2Win», первой европейской компанией, с этической точки зрения оправдывающей доставку из других стран органов для трансплантации. Я сообщил сопровождающим, что скоро их догоню, но издатель Оливер тут же заявил, что пойдет вместе со мной. Пришлось намекнуть, что там существует штраф в двести фунтов для тех, кто не курит такие сигареты, и он намек понял. Рекламная девица, смущаясь, проверила, висит ли у меня на шее гостевой пропуск, чтобы я мог благополучно пройти мимо тамошних вышибал.
Я продемонстрировал ей пластиковую карточку, которую вынул из кармана, поскольку мне совершенно не хотелось носить ее на шее.
– Если я потеряюсь, – сказал я ей, – я просто пойду на звук ножей, вонзающихся в позвоночник.
В павильоне «Win2Win» мои собратья, посвященные в Орден Святого Никотина, сидели на барных табуретках, болтали, читали или смотрели пустыми глазами на экраны смартфонов, деловито шевеля пальцами. Все мы были реликтами тех времен, когда курение в кинотеатрах, самолетах и поездах было делом самым обычным, а героя Голливуда определяли по марке его сигарет. В наши дни в фильмах не курят даже самые распоследние негодяи и злодеи. Теперь курение действительно стало выражением бунтарского духа – оно же фактически, черт бы все это побрал, находится под запретом! Однако что мы представляем собой без наших вредных привычек? Людей пресных, безвкусных, лишенных романтизма и желания сделать карьеру! Мой отец жить не мог без той кутерьмы, которая сопровождает создание фильма. У Зои тоже есть дурные привычки – это ее фантастические диеты, постоянные, весьма односторонние сравнения Лондона и Монреаля и бесконечное пичканье Джуно и Анаис витаминами.
Я закурил, с наслаждением наполнив альвеолы дымом, и опять предался мрачным мыслям о Ричарде Чизмене. Нужно как-то подорвать его репутацию; подвергнуть опасности его материальное благополучие; а потом посмотреть, пожмет ли он презрительно и равнодушно плечами в стиле «но я, черт побери, не позволю этому испортить мой ланч». Когда я тушил окурок, мне казалось, что я тушу его о пустой глаз проклятущего Чизмена!
– Мистер Херши?
Мои мстительные фантазии прервал какой-то юный толстячок-коротышка в очках и красновато-коричневом дорогом пиджаке, явно купленном в «Burberry». Голова у него была выбрита наголо, а сам он был бледным и тестообразным, как мальчик Пигги из «Повелителя мух».
– Я уже закончил подписывать книги. Теперь снова здесь появлюсь лет так через пять.
– Нет, я бы хотела подарить вам одну книгу.
Оказывается, это не мальчик, а девочка! Выговор мягкий, но американский. Я пригляделся: ну да, азиоамериканка! По крайней мере наполовину.
– А я бы хотел спокойно покурить. За последние годы я страшно устал.
Не обращая внимания на намек, девушка вытащила тоненький томик.
– Это мои стихи.
Явно издано на собственные средства. «Soul Carnivores»[168], автор Солей Мур.
– Я не читаю рукописи, заранее никем не рекомендованные.
– Человечество просит вас на сей раз сделать исключение.
– Пожалуйста, мисс Мур, не сочтите меня грубияном, но я скорее разрешу удалить себе зубной нерв без анестезии, или спьяну проснусь рядом с Афрой Бут в каком-нибудь иноземном курятнике для разведения новых пород, или получу шесть выстрелов в сердце с близкого расстояния, чем решусь когда-либо прочесть ваши стихи. Вы меня поняли?
Солей Мур гордо взмахнула своей книжонкой, точно безумный посол – верительной грамотой, но осталась совершенно спокойной, лишь заметила:
– Уильяма Блейка сперва тоже никто не хотел читать[169].
– Уильям Блейк имел одно неоспоримое достоинство: он был Уильямом Блейком.
– Мистер Херши, если вы не прочтете это и будете вести себя по-прежнему, вы будете виновны в анимациде[170]. – Она положила «Soul Carnivores» рядом с пепельницей, явно ожидая, что я спрошу, что означает это искусственно созданное слово. – Вы в Сценарии! – сказала она таким тоном, словно это решало все.
Казалось, она использовала некий последний, поистине убийственный, аргумент, прежде чем окончательно отвалить. Я сделал еще несколько затяжек, краем уха уловив обрывок разговора по соседству: «Она сказала «Херши», и я думаю, это действительно он»; «Да нет, вряд ли. Криспин Херши еще не такой старый»; «А ты спроси у него»; «Нет, ты спроси». Итак, покровы сорваны, я обнаружен. Я смял свою «смертоносную» сигарету и поскорей сбежал из рая для курильщиков.
Павильон «BritFone», говорят, был создан одним знаменитым архитектором, но я о нем никогда не слышал; это произведение архитектурного искусства «цитировало» и Адрианов вал, и лондонский Тауэр, и замок Тюдоров, и послевоенные пабы, и стадион Уэмбли, и один из доклендских небоскребов. Что за тошнотворная стряпня! На верхушке трепетал голографический флаг – логотип BritNet, – а внутрь нужно было входить через реплику знаменитой черной двери с Даунинг-стрит, 10, но увеличенной в два раза. Охранники были одеты как бифитеры, и один спросил, есть ли у меня VIP-пропуск. Я порылся в карманах пиджака, брюк и снова пиджака – пропуска не было.
– Вот дерьмо собачье! Куда же я его засунул… Послушайте, я – Криспин Херши.
– Извините, сэр, – сказал один из «бифитеров». – Без пропуска нельзя.
– Проверьте свой список. Криспин Херши. Писатель.
«Бифитер» покачал головой:
– Я обязан подчиняться приказам.
– Но у меня, черт подери, тут мероприятие было всего час назад!
Подошел второй «бифитер»; глаза у него светились затаенным огнем истинного фаната:
– Вы никогда здесь… Неужели это действительно вы?.. Это же он! Господи, вы – это он…
– Да, я – это он. – Я гневно сверкнул глазами в сторону первого «бифитера». – Благодарю вас.
Второй «бифитер» с достоинством проводил меня через маленький вестибюль, где менее значимые смертные подвергались личному досмотру – их с ног до головы охлопывали руками, рылись у них в сумках.
– Извините насчет этого инцидента, сэр. Просто сегодня вечером здесь будет президент Афганистана, так что нам приказано быть в полной боевой готовности. Мой коллега там, у входа, не особенно знаком с современной художественной литературой. И потом, если честно, вы действительно выглядите несколько старше, чем на фотографиях.
Я решил перепроверить это приятное заявление:
– Правда?
– Если бы я не был вашим поклонником, сэр, я бы вас не узнал. – Мы вошли в сам павильон, где буквально кишели сотни приглашенных, но мой достойный провожатый, безусловно, имел полное право обратиться ко мне с просьбой: – Понимаете, сэр, мне, конечно, неловко вас просить, однако… – И он извлек откуда-то из глубин своей дурацкой формы книгу. – Ваше последнее произведение – самое лучшее из всего, что вы написали. Я вчера решил почитать перед сном, да так и читал, пока за окном не рассвело. Мать моей невесты – тоже большая ваша фанатка, и, в общем, это было бы самым лучшим предсвадебным подарком. Пожалуйста, а?
Я достал ручку, и «бифитер» подал мне книгу, уже раскрытую на титульном листе. Только когда мое перо коснулось бумаги, я заметил, что собираюсь подписать роман под названием «Best Kept Secret», написанный Джеффри Арчером. Я поднял на «бифитера» глаза, чтобы понять, уловил ли он суть этой неприятной ситуации, но он явно ничего не заподозрил.
– Вы не могли бы написать: «Брайди в день шестидесятилетия от лорда Арчера»? – попросил он.
Буквально в трех шагах от нас стоял знаменитый колумнист из «The Times», поэтому я ничего объяснять не стал, написал посвящение и сказал этому дуболому:
– Очень рад, что вам понравилось.
В павильоне собралось столько знаменитостей, что излучаемого ими сияния вполне хватило бы на маленькое солнце: я выследил двух человек из «Rolling Stones», одного – из «Monty Python», подростка лет пятидесяти – ведущего «Top Gear», морочившего голову какому-то американскому велосипедисту, явно не пользующемуся особым вниманием, а также заметил бывшего Госсекретаря США; бывшего директора футбольного клуба, который каждые пять лет пишет новую автобиографию; бывшего главу «МI-6», который каждый год создает по третьесортному триллеру; а также пухлогубого астронома с телевидения, который по крайней мере пишет о своей астрономии. Все мы собрались здесь по одной и той же причине: у нас были книги, которые нужно было продать.
– А я слежу своим глазком за каждым странным чудаком, – вдруг шепнул мне на ухо какой-то эксцентричный старикашка возле бара с шампанским. – Образованный писатель на литературном фестивале. Как жизнь, Криспин?
Криспин Херши, то есть я, неуверенно взглянул на незнакомца, и тот встретил его взгляд совершенно спокойно, явно чувствуя себя прекрасно и не испытывая ни малейшего страха ни перед чем, хотя Время, этот безжалостный вандал, и успело нанести его лицу невосполнимый ущерб. Морщины, словно процарапанные когтем, сливовый нос любителя виски, обвисшие щеки, набрякшие веки. И при этом из кармана пиджака у него торчал шелковый платочек, на нем была элегантная шляпа-федора, и вообще в его облике было что-то, черт побери, педерастическое. Как может столь неизлечимо древний старец все это выдерживать?
