Георг Смит - ДИКИЙ ВОЛК(Сборник НФ)
Хабер не хотел, чтобы Орр отчетливо помнил свой сон, пересказал его и тем самым подтвердил бы чудо.
— Я думаю дать ему поспать еще немного. В сущности, содержание его сна меня не очень интересует, а сейчас он в третьей стадии. Пусть поспит, а мы закончим разговор. Не хотите поговорить еще о чем-нибудь?
— Думаю, что нет.
Ее побрякушки неуверенно звякнули.
Она мигнула, пытаясь сосредоточиться.
— Если вы пришлете в отдел мистера Ферта подробное описание машины, принцип ее действия, попытки использования, результаты — ну, вы знаете… на этом все будет кончено. Вы взяли патент?
— Я сделал заявку.
Она кивнула.
— Стоит.
С бряцаньем и звоном она подошла к спящему, наклонилась над ним и посмотрела со странным выражением на тонком смуглом лице.
— У вас необычная профессия, — сказала она вдруг. — Сны… следить, как работает мозг человека, внушать ему содержание снов… Вероятно, большинство исследований вы проводите по ночам?
— Я привык. Усилитель может отчасти избавить нас от этого, мы можем спать, когда захотим. Но несколько лет назад был период, когда я в течение тринадцати месяцев не ложился раньше шести утра.
Он рассмеялся.
— Теперь я хвастаюсь этим. Мой рекорд. Теперь всю работу, ускоряющую приближение к кладбищу, я оставляю своим подчиненным. Компенсация за возраст!
— Спящие так далеки, — сказала она.
Она все еще глядела на Орра.
— Где они?
— Вот здесь, — ответил Хабер.
Он похлопал по экрану ЗЭГ.
— Здесь, но без связи. Это больше всего поражает. Полная уединенность. Спящий поворачивается спиной ко всем. «Загадка индивидуальности во сне усилена», — сказал один из специалистов в моей области. Но, конечно, загадка — это проблема, которую мы еще не решили! Он сейчас должен проснуться… Джордж, проснись! Джордж!
Орр проснулся, как обычно, быстро перейдя от одного состояния к другому, без стонов и изумленных взглядов. Он сел и взглянул сначала на мисс Лилач, потом на Хабера, снимавшего с его головы шлем, встал, немного потянулся и подошел к окну.
Он стоял, глядя в город.
В его фигуре была какая-то монументальность. Он был совершенно неподвижен, как центр чего-то. Ни Хабер, ни женщина не могли произнести ни одного слова.
Орр обернулся и посмотрел на Хабера.
— Где они? — спросил он. — Куда они исчезли?
Хабер видел, как широко раскрылись глаза женщины, видел, как она напряглась, и приготовился к опасности. Он должен был говорить!
— Судя по ЗЭГ, сказал он, — у вас был очень яркий сон, Джордж, в сущности кошмар.
Он услышал собственный голос, глубокий и теплый, какой и хотел.
— Первый «дурной» сон за все наши сеансы. Верно?
— Мне снилась чума, — сказал Орр.
Он вздрогнул, как будто по всему телу прошла судорога.
— Вам пришлось нелегко. Верно? На этот раз Джордж в вашем сне было подлинное беспокойство. На этот раз под моим руководством, по моему указанию, вы приблизились к самой сути своей болезни. Это приближение нелегко и неприятно.
— Вы помните годы чумы? — спросил Орр не агрессивно, но с какой-то необычной ноткой в голосе.
Сарказм? Он украдкой взглянул на Лилач, которая отошла к своему креслу в углу.
— Да, помню. Когда началась эпидемия, я был уже почти взрослым. Мне было двадцать два года, когда в России впервые объявили, что химическое отравление атмосферы принимает форму вирулентных новообразований. На следующий день была опубликована больничная статистика Мехико. Потом определили инкубационный период, и все начали тут же считать и ждать. Начались мятежи, секты, Церковь Судного Дня, движение Яростных. В тот год умерли мои родители, а родители жены — на следующий год, потом две сестры и их дети, все, кого я знал.
Хабер развел руками.
— Да, я помню эти годы, — тяжело сказал он. — Когда должен.
— А ведь чума покончила с перенаселением, — сказал Орр. На этот раз сарказм в его голосе звучал ясно.
— Мы это сделали.
— Да. Теперь перенаселения нет. А было ли другое решение, кроме атомной войны? Теперь нет постоянного голода в Южной Америке, Африке, Азии. Когда полностью восстановят транспорт, не останется даже отдельных голодающих районов, которые еще сохранились. Говорят, до сих пор треть человечества ложится в постель на пустой желудок, но в тысяча девятьсот восьмидесятом году они составляли девяносто два процента. Теперь на Ганге не бывает наводнений из-за плотин, образованных умершими от голода людьми. Дети рабочих в Портленде не болеют рахитом, а ведь все это было до Катастрофы.
— Чума, — сказал Орр.
Хабер наклонился вперед над своим большим столом.
— Джордж, скажите мне, Земля перенаселена?
— Нет.
Хабер подумал, что Орр рассмеется и отодвинулся немного, потом понял, что глаза Орра странно блестят от слез. Орр чуть не тронулся. Тем лучше.
Если он разлетится на куски, инспектор будет менее склонна рассказывать о случившемся.
— Но полчаса назад, Джордж, вы были глубоко обеспокоены, потому что считали перенаселение угрозой цивилизации, всей земной экосистеме. Не думаю, чтобы беспокойство совсем исчезло, но качество его изменилось, поскольку вы пережили его во сне. Теперь вы знаете, что в действительности для него нет оснований. Беспокойство по-прежнему существует, но вот в чем отличие — вы теперь знаете, что оно иррационально и что оно соответствует вашему внутреннему миру, а не реальности. Это только начало, хорошее начало. Вы многого добились в этот сеанс. Понимаете? Теперь у нас есть возможность справиться с болезнью. Мы добрались до того, что угнетало вас. Теперь борьба пойдет легче, потому что вы свободный человек. Вы это чувствуете? Разве вы не чувствуете, что толпа больше вас не угнетает?
Орр посмотрел на него, потом перевел взгляд на мисс Лилач. Она ничего не сказала.
Наступила длинная пауза.
— Вы устали, — сказал Хабер.
Он хотел успокоить Орра, вернуть в нормальное состояние, в котором тому не хватает смелости сказать что-нибудь о власти своих снов в присутствии третьего лица, либо сломить его, чтобы получить явные признаки ненормальности. Но он не добился ни того, ни другого.
— Если бы не инспектор, я бы предложил вам немного виски, но сейчас лучше не превращать терапевтический сеанс в выпивку.
— Вы не хотите услышать мой сон?
— Если хотите.
— Я хоронил их в одной большой траншее. После смерти родителей я работал в погребальных войсках. Мне тогда было четырнадцать лет. Во сне все мертвые были обнажены и выглядели так, будто умерли от истощения. Целые холмы трупов. Мне нужно было их всех похоронить. Я искал вас, но вас среди них не было.
— Нет, — уверенно сказал Хабер. — Я еще не попал в ваши сны, Джордж.
— Попали. С Кеннеди. И как лошадь.
— Да, в самом начале лечения, — сказал Хабер, отметая это. — В этом сне вы использовали кое-какие реальные события.
— Нет. Я никогда никого не хоронил. Никто не умирал от чумы. Все это мое воображение. Я видел это во сне.
Будь проклят этот дурак! Он вышел из-под контроля. Хабер склонил голову, изображая терпеливое ожидание. Это было все, что он мог себе позволить, более сильное воздействие вызвало бы подозрение у адвоката.
— Вы говорите, что помните чуму. Но разве вы не помните, что никакой чумы не было, что никто не умирал от ядовитого рака, что население продолжало расти? Нет? Вы не помните этого? А вы, мисс Лилач, не помните то и другое?
Тут Хабер встал.
— Простите, Джордж, но я не могу допустить вмешательства мисс Лилач. У нее нет должной квалификации. Она не может вам отвечать. Это сеанс лечения. Она здесь для наблюдения за Усилителем и больше ничего. Я настаиваю на этом.
Орр побледнел и сжал зубы. Он сидел, глядя на Хабера, и молчал.
— Возникла проблема и, боюсь, только один способ ее разрешить. Разрубим Гордиев узел. Не обижайтесь, мисс Лилач, но, как видите, эта проблема — вы. Мы сейчас на такой стадии, когда наш диалог просто не допускает участия третьего лица. Лучше всего закончим на этом прямо сейчас. Завтра в четыре. Хорошо, Джордж?
Орр встал, но не пошел к выходу.
— Думали вы когда-нибудь, доктор Хабер, что могут существовать и другие люди, обладающие подобной способностью, что реальность все время изменяется, обновляется, только мы этого не знаем? — спросил он спокойно, но чуть заикаясь. — Знает об изменениях лишь видевший сон и те, кто знает о его сне. Если это так, я думаю, наше счастье, что мы не знаем. И так нелегко.
Хабер проводил его до двери и выпустил.
— Вы попали на критический сеанс, мисс Лилач, — сказал он.
Он закрыл за Орром дверь, вытер пот и позволил беспокойству и усталости отразиться на лице и тоне.
— Фу! И в такой день, инспектор!
— Я очень заинтересовалась, — сказала она.
Ее браслеты чуть зазвенели.
