Андрей Столяров - Изгнание беса (сборник)
– Это – дом семь, – слабо сказал женщина.
– Простите… Простите еще раз… – Советник даже попятился, его тянуло снова посмотреть на младенца, однако он не посмотрел – точно во сне вышел обратно на лестничную площадку и начал спускаться, не сразу схватившись промахнувшейся рукой за перила.
Очнулся он только тогда, когда, уже на улице, неожиданно звезданулся о какое-то препятствие и, безумно вытаращив глаза, увидел вдруг перед собой облупившуюся железную перекладину.
Детские качели во дворе.
Советник посмотрел на них с изумлением.
– Отлично, – сказал он…
С этого момента Советник стал как бы несколько рассеян. Словно у него не осталось в городе никаких важных дел. Он стал несколько рассеян, небрежен в движениях и даже время от времени принимался насвистывать сквозь зубы нечто несоответствующее.
Будто мысли его сейчас витали где-то далеко.
Он походил на отдыхающего.
Так, насвистывая, он довольно долго бродил по городу, – заходил в магазины, рассматривал вещи, лежащие на прилавках (купил, впрочем, только забавный брелок в виде чертика), пообедал в обычной столовой на берегу реки, отстояв перед тем громадную жаркую очередь, и, судя по тому, что съел практически все, обед ему очень понравился. Или, может быть, он просто не замечал, что ест? А после обеда он позвонил куда-о из автомата, прилепленного на углу столовой, и сказал, что завтра ему потребуется машина.
– Нет-нет, – пояснил он, – номера пусть будут областные. Поставьте ее в «раките» и положите документы на мое имя. Вот-вот, после этого можете уезжать…
Разговаривая, Советник улыбался, а покончив с разговором, взял в местном кинотеатре билет на ближайший сеанс и честно высидел его до конца, взирая на что-то комедийно-музыкальное. Пару раз он даже засмеялся – однако невпопад – так что с переднего ряда на него оглянулись.
Но Советник это не смутило.
В квартиру он вернулся около восьми часов и, дождавшись, пока пропищат сигналы точного времени, снова набрал тот самый длиннейший, состоящий, по-видимому, из двадцати цифр номер.
– Зинуля? – так же весело, как и вчера, сказал он. – Ну, у меня все в порядке, Зинуля! Новостей пока никаких нет, и я, знаешь, не очень рассчитываю, что они появятся. Мне, Зинуля, кажется, что здесь все-таки ошибка в диагнозе – ну, поторопились эксперты, захотели выслужиться – я не думаю, что надо проводить в с ю акцию, достаточно профилактики. В общем, я еще позвоню, передай Гедончику, чтобы не волновался…
Советник опустил трубку и секунды две посидел, замерев, с улыбкой, похожей на оскал сумасшедшего, но затем, как бы опомнившись, вновь начал насвистывать: просмотрел бутылки, стоящие в зеркальном баре, поколебавшись, выбрал одну из них, залепленную по всей длине красочной иностранной этикеткой, налил в бокал жидкости – примерно наполовину, бросил туда кусок льда из холодильника и, указательным пальцем ткнув клавишу телевизора, повалился в мягкое, обитое гобеленом, музейное кресло. Даже звонок, раздавшийся в эту минуту, не испортил ему настроение – потому что открыл он, все-таки улыбаясь, а увидев за дверью боязливого мэра, кажется нисколько не удивился, а предложил заходить.
– Располагайтесь, – приветливо сказал он. – Немного вермута? Очень освежает…
Но от вермута мэр отказался. И располагаться надолго тоже, по-видимому, намерен не был: присел на краешек стула – как бедный родственник – и шепотом, будто открывая государственную тайну, подавшись вперед произнес:
– А пастухи все-таки были. Да-да, точно, как описано: явился ангел и возвестил… Это недалеко отсюда, за старицей… там теперь даже трава несколько иного цвета… Ну а что никто не знает, так ведь они не идиоты, чтобы болтать… тоже – соображают, какое время… Племянник у меня там… двоюродный… Я ему велел: никому не слова…
Мэр судорожно сглотнул и замолчал. Как обрезало. Вдруг – стиснул ладони коленями.
– Ну и зачем вы мне это сообщаете? – приветливо спросил Советник.
Мэр даже вздрогнул.
– Мне показалось, что вы – порядочный человек. Неужели вы и в самом деле – устроите избиение младенцев? Да, конечно, называется это по-другому, но я же – догадываюсь…
Он снова замолчал.
Тогда Советник, позвякивая льдинками в темном вермуте, сделал крохотный, чисто формальный глоток и поставил бокал на столик, расположенный рядом с креслом.
– Знаете, в чем ваша слабость? – спросил он. – Ваша слабость в том, что вы верите первому впечатлению. А ведь первое впечатление, как правило, обманчиво. Вот и сейчас вы тоже ошиблись, я совсем не тот человек, которому можно верить… – Все так же приветливо улыбаясь, Советник поднялся, показывая, что разговор окончен, покивал немного, довольно-аки благосклонно мигнул, а затем, сопровождая побледневшего мэра, прошел с ним в прихожую и открыл дверь. – Всего хорошего… – но когда мэр уже оказался на площадке и, наверное от волнения плохо владея собой, стал нащупывать ногой первую ступеньку, чтобы спуститься, вдруг – одной рукой быстро прикрыл дверь, а другой так же быстро повернул к себе мэра и одну-две секунды смотрел на него любящим братским взглядом.
– Всего хорошего… – повторил он.
Спал Советник, как и в прошлую ночь, очень чутко, вместе с тем не просыпаясь и не вздрагивая из-за пустяков, но когда поднялся, разумеется опять же в назначенный час, то у него возникло ощущение, что он вообще не спал: лишь закрыл вчера глаза, а потом сразу же открыл. Ощущение было не из приятных, – кружилась голова и в теле чувствовалась болезненная разбитость. Тем не менее, зарядку он сделал, а в виде уступки самому себе завтракать не стал – хотя день предстоял тяжелый – вместо этого выпив лишь чашку кофе, куда опять-таки в виде уступки, добавил ложечку коньяка (и кофе после этого стал невкусным), а выпив его, надел тот самый костюм, в котором сюда приехал – завязал модный галстук и какое-то время смотрел на себя в зеркало, точно не узнавая.
– Все будет в порядке, – сказал он.
И уже хотел, подхватив «дипломат», выйти из квартиры на улицу, как почувствовал в глубине прихожей некое шевеление – шевеление, шорохи, осторожный щелчок замка – а вслед за этим отрезая выход, из прихожей появился взъерошенный потный лейтенант и оперся о стену, – другой рукой прижимая к поясу вытащенный из кобуры пистолет.
Вид у него был совершенно отчаявшийся.
Этого еще не хватало, подумал Советник. Однако вслух, демонстрируя недовольство, сказал:
– Хорошо, что вы появились, лейтенант, вы мне нужны. Где вы носитесь, черт побери, я звоню вам все утро? – Он подождал, пока на лице лейтенанта проступит нормальное осмысленное выражение, и добавил – значительно тише, стараясь придать голосу отеческие интонации. – Что случилось, Володя? Вы на себя не похожи…
У лейтенанта немного прояснели глаза. А в голове бултыхнулось, словно перевернувшийся мозг встал на место.
Он вдруг шмыгнул носом:
– Вы – мне звонили?
– Разумеется, – спокойно ответил Советник. – Мы, в конце концов, договорились сотрудничать. Вот. Теперь мне есть, что вам предложить. Только сначала выпейте: придите в себя… Он смотрел на лейтенанта строго, но вместе с тем очень доброжелательно, сделал, как вчера мэру, приглашающий светский жест – мол, располагайтесь, чувствуйте себя, как дома, и дождавшись, пока лейтенант действительно придет в себя и, убрав оружие, повернулся к бару, чтобы достать напитки, в свою очередь быстрым, почти неуловимым движением выхватил из внутренней кобуры пистолет и, не целясь, навскидку, выстрелил ему в мягкий затылок.
После этого все пошло каким-то обвалом.
На улицу Советник попал не сразу, потому что силы как будто оставили его, он был вынужден еще чуточку выпить, а потом сполоснуть лицо холодной водой, чтобы сознание прояснилось. Но когда он все-таки выскользнул из дверей парадного – напряженный, готовый стрелять в первого встречного, – то к великому его облегчению оказалось, что лейтенант, по-видимому, пришел один, во всяком случае, засады около дома не было. Советник спокойно уселся в оставленную колесами на тротуаре, служебную лейтенантскую машину и спокойно же, правда оглядываясь, не висит ли хвост, доехал до знакомой ему низинной улицы, где торчали под куполами орешника белые стандартные пятиэтажки.
Только здесь у него появилось ощущение, что за ним следят.
Ощущение было мимолетное, но очень сильное.
Гедон! Гедон! – вдруг подумал Советник.
Больше всего он боялся, что ему не поверят, что ему придется объяснять что-то – доказывать и угрожать пистолетом, но когда дверь на его звонок почти мгновенно открылась и снова выглянула женщина в домашнем халате, то оказалось, что объяснять ничего не требуется: он просто сказал, что им надо немедленно уходить и она кивнула так, словно именно этого и ожидала – буквально за пять минут переоделась, натянув тонкий свитер, джинсы, короткие сапоги, накинув сверху коричневый изрядно поношенный блейзер. Она будто заранее готовилась к бегству – указала Советнику на две толстых матерчатых сумки с продуктами и вещами: Берите!.. – а сама, мгновенно прикрыв одеялом, подхватила на руки спеленутого, перевязанного белой лентой младенца. Младенец спал, причмокивая во сне пустышкой, темнобровое лицо у него было довольное и безмятежное, впрочем Советник не решался присмотреться внимательнее, его одолевали сомнения, и он, внутренне содрогаясь, спросил: Вас ведь зовут Мария? Правда? – однако женщина лишь блеснула чернотой ветхозаветных бездонных глаз. – Пошли, – сказала она.
