Сергей Калашников - Клан Мамонта

— Есть ли какие-нибудь сведения о религии среди местных племён, — поинтересовался за ужином Леонид Максимович. — А то я, когда ходил с ними, не настолько хорошо понимал язык, чтобы уловить подобные тонкости. А тут смотрю и ничего не могу понять. Они многих называют шаманами. Имею в виду ребят из седьмого «В». Но и друг друга могут назвать подобным образом. Это что? Зачаточная форма шаманизма?

— Трудно наверняка рассудить, — задумчиво пробормотала Светка. — Это слово обозначает человека, который больше знает и умеет, способен помочь делом или советом. Где-то так, наверное. Я правильно говорю, Кып.

— Правильно. Ша Ман вылечит. Ша Ман выручит. Слушай Ша Ман — будешь сытый и сильный. В клане много Ша Манов. Клан сытый и сильный.

— То есть вы уважаете знающих людей, — принялся уточнять учитель. — А в духов вы верите? В загробный мир?

— Леонид Максимович спрашивает, веришь ли ты в край удачной охоты? — «перевёл» Веник с русского на понятный.

— Охотник надеется, что путь его ведёт туда, где тепло и много еды. Мы всегда идём туда, — негромко ответил Кып. — Вернее, раньше шли. Теперь всё иначе — мы поняли, что стремиться нужно туда, где в тёплой светлой комнате стоит белоснежный унитаз со смывом, потому что это и есть самое лучшее, что только бывает.

— Виктория! — строгим голосом вопросил Шеф. — Это результаты твоей агитации?

— Ну…. Мы с девочками иногда разговариваем… мечтаем и грезим.

— Интересная смена ценностей, — улыбнулся учитель.

— Боюсь не все так просто, — сказала Надюшка. — Кып иногда просит меня нарисовать на ложе его арбалета какую-нибудь определённую зверюшку. Я так и делаю.

— Это чтобы потом ставить рядом звёздочки по числу добытых зверей, — объяснил охотник.

— То есть просто такой способ вести счёт удачным выстрелам? — продолжил уточнять Леонид Максимович.

— Да, я ведь должен каждый раз, когда хвалю свой арбалет, напомнить ему о том, почему так его ценю. Если человека похвалишь — он делается лучше. Если похвалишь оружие — оно надёжнее служит.

— Точно! — воскликнула Ленка. — Они одушевляют всё, что видят.

— Одушевляют? Это что? — принялся выяснять Кып.

— Считаете живым. Разговариваете с камнями, деревьями, зверями.

— Да. Камни живут медленно — не всем за целую жизнь удаётся заметить, как они меняются. Деревья живут быстрее — это видят многие. Звери — совсем быстро. Не догонишь.

— Вот! Мы угадали тогда с куклой для Пуночки! — воскликнула Светка.

— И это тоже не религия, — констатировал Леонид Максимович. — И до наших дней бытует обращение со стороны людей к разным предметам. К… ну, не помню точно. Особенно часто встречается в памятниках литературы.

— Ой, вы сени, мои сени! — напомнил Вячик.

— Точно. А вот каких-нибудь существ, ответственных за что-то общее, вы не знаете, — обратился он к Кыпу.

— Босс отвечает за кузницу, Лю Ба — за порядок в селении, Дим Ка за то, чтобы лодки не тонули.

— Вспомнил! — стукнул себя по лбу Пуп. — Рая! Как ты назвала тогда Шефа. В день, когда я делал тебе Кобецкую?

— Духом Воды.

— И что такое этот самый дух?

— Он рыбу подгоняет к берегу. Или отгоняет. Если рассердится — может бросить в человека волной и утянуть его к себе.

— А ещё какие духи есть? — насторожился Веник.

— В лесу, в небе, в горах.

— И откуда тебе про них известно?

— Говорят… — неопределённо махнула рукой девушка.

— А кто чаще других про них рассказывает?

— Старые люди.

— Вот это фокус! — воскликнул Леонид Максимович. — Там, где народу живёт погуще, нашлись и умники, чтобы начать придумывать суеверия. Интересно, что твои соплеменники подумали про нашего Пунцова?

— Подумали, что он пришёл для того, чтобы сделать нам плохо, потому что сердится. Решили его задобрить и послали меня.

— Топиться её послали, — пояснил Веник. — Хорошо, что она не успела наглотаться воды.

— Кстати, Вень! А чего ты так рвёшься в Мировой океан? Скажи, даже, если доберёшься до Британии, как ты там будешь искать эту несчастную оловянную руду? — перевёл разговор Саня.

— Пока у нас нет другого метода, кроме пробных плавок, — пожал плечами Шеф. — Если её в древности нашли, значит, она где-то выходит на поверхность. Но вообще-то не стоит зацикливаться только на металлах — в Америке есть картошка, кукуруза и подсолнечник. Небось, от жареного на подсолнечном масле картофана никто не отвернётся.

— Вау! — Чуть не подскочил Лёха! — Шеф! Возьми меня в дорогу на Балтику. Мы с Кыпом в тех озёрах и болотах, что после волока, столько накрутились, пока выбрались к речке, ведущей на запад, что без провожатого на одних схемах и путевых заметках вы долго будете разбираться. Я, всё-таки, дорогу знаю.

— Третьим Неда возьмите, — добавил Кып. — А я на север приглашу Кузю — он в тех местах много раз бывал на оленях.

— Тогда, кто пойдёт к Белому морю за жиром?

— Так Вет пойдёт. Он уже не раз со мной туда ездил. Куёт, с оленями ладит.

Веник кивнул. Действительно, люди из местных уже вполне способны справляться со многими важными делами — среди них попадаются исключительно толковые ребята.

Глава 49

Рывок на запад

Зима прошла в больших работах. Постоянно звучали молотки в кузнице, постукивали ткацкие станки. В мастерской без конца токарили и сверлили, а уж про лодочный сарай и говорить нечего. Запасы торфяного угля, который правильно назывался торфяным коксом, позволили не слишком отвлекать народ на заготовку дров. Поэтому всех планов громадьё удалось осуществить уже к апрелю.

После приезда с Чёрного озера, Веник настолько сконцентрировался на вопросах постройки кораблей, что как-то и не удосужился сложить в голове полную картинку произошедших за время его отсутствия перемен. Примечал новые лица, отмечал, что железа стало много, но разбираться с тем, откуда это всё? Такого вопроса перед ним остро не стояло — есть, вот и хорошо.

Только в марте он выбрался в новый рудничный посёлок. По мостику через речку и дальше верхом на олене меньше часа дороги. А тут довольно большой дом и целая поляна, заставленная навесами и сараями. Высокая, больше двух его ростов, плавильная печь с загрузкой сверху с высокого помоста. Еще одна печь для обжига руды, ещё одна и ещё — все разные. Не сразу и догадаешься что для чего. Штабеля брикетированного торфа. Железная бочка с толстенными даже на вид стенками, трубы, насосы, Стирлинги. Всё вокруг вымощено камнем, да ровнёхонько. Туда-сюда снуют люди, катая на тележках всякую всячину — известь, мел, руда, кокс — это то, что бросилось в глаза. Но вот и слитки чугуна везут.

Среди снующего в одному ему известном порядке народа снова встречаются незнакомые лица — то есть, было пополнение из местных.

— Ток! Перегонную печь до завтрашнего вечера не запускать, — появилась откуда-то Виктория. — Можете сходить на охоту. Привет, Шеф. А я уж думала, не дождусь тебя. Слух ходил, ты собрался покорять Мировой океан.

— Здравствуй, Витуля. Ты что, разошлась с Кыпом?

— Разойдёшься с ним, кобелем таким. Вечно пропадает где-то — душа бродяжья. Но ночевать приезжает, считай, через день. Ты мне зубы не заговаривай — я тебе должна похвастаться, а ты меня похвалить. Потому что это улёт просто, чего у нас понастроено.

— Прошлым летом, пока я по свету мотался, вы тут от души порезвились. А ведь руда, небось, скоро закончится.

— Не сыпь мне соль на перец. Закончится она не скоро, а очень скоро, потому что гребём мы ее полными лопатами. Ещё чуть погодя переработаем чугун на сталь, а уж тогда станем перебираться на Урал.

— Фига се! Размахи у тебя. А ну, показывай, что тут устроено?

— Ага. Пошли в перегонку — оттуда всё начинается. Вот в эту печь грузится полвагона торфа, — Вита ввела Шефа в комнатку с железными стенами. Не полвагона, конечно, но несколько кубов — точно. — Топим снизу — нагрев идёт через дно и стенки. Сперва досушиваем несколько часов, потом поддаём жару — вверх уходят газы. Угарный, углекислый и метан. После пробулькивания через воду остаются только угарный и метан — оба горючие.

— Разве только углекислый газ растворяется в воде? — спросил Веник.

— Все растворяются, так что часть горючих газов тоже теряется. Но тут уж ничего не поделаешь. Углекислый уходит в воду почти весь. А остальное накачивается в железные бочки. И потом мы этим газом нагреваем сверху неглубокую ванну, в которой плавится чугун. Он постепенно превращается в сталь, потому что углерод из него выгорает.

— А как определяете, что пора прекращать плавку?

— Он начинает «хвататься» за стальную кочергу, которой помешиваем в ванне. Углерод уходит, температура плавления повышается, и железо начинает прилипать. Так что у нас сейчас выходит весьма хорошая сталь, причем, много. Килограммов по сто в день делаем без проблем. А в домне, как ты понимаешь, выплавляем чугун. Он и сам в дело идёт, и на сталь переделывается.