Кто я? - Лора Кейли
Желтый треск наполнил комнату. Макс смотрел в раковину, ржавая вода смывала кровь с его рук. Он нехотя поднял взгляд и посмотрел на себя. Все лицо в ссадинах, как и руки, он задрал рубашку, как и живот. Кровь запеклась у висков.
Что же было вчера? Или вчера он тоже был здесь, что он помнил последним? Голова затрещала. Макс осмотрелся по сторонам. Бетонные стены, кровать, окон нет. Какое-то непонятное логово. Куда меня занесло?
Если бы он оказался в тюрьме, то не было бы здесь никакой сумки с инструментами. Он подошел к двери, дернул – заперто. Инструменты. Должно же быть что-то, чем можно выломать замок. Наклонился над спортивной сумкой: нож, консервы, веревка, скотч, бутылка с водой, открыл, понюхал, жутко хотелось пить. Пока вода бурлила в желудке, Макс вспоминал. Ничего. Ни малейшей зацепки. Он еще раз посмотрел на руки, следов крови не было. Чья это кровь? Его? Да, конечно, его, видимо, он попал в серьезную переделку, в очень серьезную, судя по его лицу, он еще раз подошел к зеркалу, вся правая сторона исцарапана, фингал под левым глазом. Тот еще видок. Но что-то все-таки не сходилось. Грязные руки, лицо в крови, живот в кровоподтеках, наверное, ему хорошо двинули, да не наверное, а точно, судя по боли в ребрах, из него последний дух выбивали. Но его одежда… Он наконец заметил, в чем был. Джинсы и футболка с принтом, кеды из стокового магазина, он купил их полгода назад, шнурки на них теперь казались непривычно белыми, кажется, они такими и не были никогда, футболка и джинсы были как новые, если он с кем-то и дрался, то точно не в этой одежде. Что-то здесь не так. Если только он не переоделся, но в чем он был? В чем и когда? Любые попытки вспомнить вызывали страх и неприязнь. Он сел на кровать и закрыл лицо руками. Последнее, что он помнил, – вечер пятницы. Он тусовался в одном из клубов, все, у кого этот режим в печенках сидел, все там тусовались. Клубы закрывали, проводили облавы, но люди собирались снова, меняли места, создавали пароли, делали все, чтобы чувствовать себя людьми. В этих местах не было камер, это был обязательный принцип.
«Устал от слежки – приходи к нам». В камерах не было никакого толку: даже если бы они что-то засняли, то за этой светомузыкой, уродующей лица, мало что можно было разобрать.
Макс заходил с черного входа, его провожал знакомый бармен. Садился за один из дальних столиков, скрытых от всеобщего глаза, брал себе водку со льдом и никогда не допивал, он смотрел на гремящие в стакане кубики, они обтирались друг о друга, постепенно тая, портя и без того дурацкий вкус. Водку здесь всегда разбавляли, как и любой из крепких напитков. Продажа спиртного была незаконна, подпольным образом осуществляли закупку, а потом экономили как могли. Бар без спиртного не походил на настоящий, и люди довольствовались даже этим. Макс следил за танцующей сценой, за девушками на барной стойке, он и не заметил, как одна из подобных подсела к нему. Она отпила из его стакана и улыбнулась ровной улыбкой, такой улыбкой, что оголяет лишь зубы. Макс только кивнул, мол, привет, но лучше будет тебе свалить. Он не любил случайные связи.
Незнакомка придвинулась ближе, положила руку на его колено и что-то сказала, он не расслышал что.
– Хочешь хорошей водки, а не этого дерьма? – крикнула она уже ему в ухо.
Макс кивнул. Девушка вышла и вернулась с рюмкой. Такого спиртного он давно не пил.
– Сколько я должен?
– Пойдем, – сказала она и повела его на танцпол.
Макс не мог разглядеть ее лица, оно было за волосами.
Они танцевали, он пил и смеялся, девушка лезла ему в штаны. После она ушла за добавкой, потом они сняли номер в мотеле на одной из безлюдных парковок, там частенько ночуют водители фур. С девушкой Макс кувыркался всю ночь. Они ржали как кони, падали на пол, чуть не сломали кровать.
Воспоминания приходили урывками и уходили внезапно. Макс все так же сидел в этой каменной комнате, на полу сумка с инструментами, в ржавый умывальник капает вода. С потолка свисает, покачиваясь, лампочка, то погасая, то загораясь опять.
Макс закрыл глаза. Он опять в номере мотеля, рядом, уткнувшись в подушку, спит та же девушка. Кто-то барабанит в дверь. Стены шатаются, пол неровный, Макс убирает с себя ее руку, встает с кровати, пытаясь идти. У двери протирает глаза, прислонившись лбом к косяку. Может, и не к нему стучат. Слушает. Стук повторился. Дверь трясется, отражая удары.
– Кто?
В дверь продолжают стучать.
– Кто это? – Макс постепенно трезвеет.
– Есть закурить?
– Нет.
Стучат.
– Проваливай!
Дверь вышибают ногой. Влетает мужик. Волосатый, огромный. Бьет Макса под ребра. Подходит к кровати, стаскивает девчонку, та, как мешок, падает на пол, бьется головой о тумбу, визжит.
– Вставай, шлюха! – орет ей в лицо.
Та закрывает уши.
– Вставай, кому говорю, – пинает под зад.
Максу, должно быть, все равно, он и не знает, как ее зовут, это просто девка, угостившая его сначала водкой, потом своим телом. Она для Макса просто тело, но он не может смотреть, как кого-то бьют.
– Эй, полегче, – говорит он, – полегче, парень.
Девушка скрюченная лежит на полу, откашливая кровь. В крови весь подбородок и кофта, с ее зубов падают красные капли на старый мотельный ковролин.
– Че ты сказал? – поднимается мужик и в два прыжка подлетает к нему, одним ударом отправляя в нокаут.
Голова трещит, Макс отлетает к стене. Тот возвращается к девушке и продолжает бить. Макс поднимается с пола, пол пляшет, шатаются стены, кажется, он целую вечность идет, на тумбе пустая бутылка, Макс хватает ее, заносит над собой и махом разбивает о голову мужика.
Осколки по полу. Тот падает навзничь, и вот он уже не такой и огромный. Макс садится верхом и бьет со всей дури, расквашивает его мягкую морду, превращая всю рожу в кисель. Тот теряет сознание, Макс сжимает в кулак его длинные сальные волосы и бьет головою об пол, смотрит на
