Перекрёсток - Кирилл Зоркий
– Ты драматизируешь. Ты описываешь будущее, которое придумала в неконтролируемом полете фантазии. Эти образы – твой страх, из-за которого ты в холодном поту просыпаешься по ночам. Но этот страх иррационален. И такое будущее несбыточно. Я со всей ответственностью могу заявить: я не такой человек! И твои страхи – это единственное, что сейчас стоит между нами. Нам стоило обсудить твои тревоги еще давно, пусть у нас и не особо приняты разговоры по душам. Давай ты забудешь о них, и тогда мы просто пройдем через это!
– Может, ты и говоришь, что не такой человек, Петя, – стояла на своём Оля. Её глаза уже жалостно блестели от предательски проступивших слёз. Как и глаза Пети. Они оба изо всех сил пытались избежать зрительного контакта. – Но кто тогда по-твоему “такой” человек? Давай я задам ключевой вопрос. Я понимаю, что ты немного младше меня, что ты еще учишься. И это для меня нормально. Я могу подождать. Но вот ты закончишь свою учебу, на которую уже потратил немало лет своей жизни. И теперь скажи мне, только честно, кем ты будешь работать после этого? Пойдешь ли работать вообще? Только прошу, не отвечай, что будешь всю жизнь подыскивать “халтурки” на пару с Николаем.
Оба на некоторое время замолчали. Петя вначале хотел дать быстрый ответ. Но все же вовремя сдержался. Оля заслуживала того, чтобы знать правду. Насколько горькой она бы ни была. Поэтому он прислушался к себе в попытке дать честный ответ. Но его внутренний мир молчал, и это был плохой знак. Он пытался подобрать более красивые слова, но слова никак не подбирались. Контекст был неподходящий. К тому же, зная, что это, возможно, их последние секунды, проведенные вместе, он некоторое время просто молча смотрел на Олю.
– Честно? Я не знаю, – ответил Петя.
Это был конец.
Оля отвернулась, чтобы Петя не видел её лица, и начала чеканить финальную речь:
– Что ж. Тогда с этого момента мы больше не пара. Нам было хорошо вместе… Очень… Но сейчас жизненно необходимо каждому из нас двигаться дальше друг без друга… Ты уж прости за шаблонные фразы. Знаю, ты их не любишь. Но мне сейчас и так нелегко… И никогда не приходи сюда больше… Пожалуйста…
Петя собрал всю волю в кулак и просто выдохнул, отбросив прочь все свои эмоции. В его руке весь разговор была кружка чая. Сейчас от самого чая осталась только заварка. Он загадочно посмотрел на неё. А затем поднял кружку над головой, и несколько капель стекли ему в рот. Это были последние капли Олиного чая. И они были очень вкусными. Настолько, что этот вкус он запомнил надолго. Но уже через мгновение последний привкус растворился у него во рту.
Петя со звоном поставил кружку на стол. После этого резко встал. Направился к двери. Одним движением подхватил куртку и вышел за дверь. Как только дверь захлопнулась, прозвучал щелчок замка.
Глава 4. Милостыня
Выйдя во двор из квартиры, Петя чувствовал себя опустошенным. Ведь еще пару минут назад казалось, что жизнь сияет красками. А затем все молниеносно оборвалось. Он не мог понять, как это могло произойти так мгновенно. Для него это всё казалось нереальным. Всего лишь одной ссорой были перечеркнуты их с Олей отношения. Но, видимо, так иногда случается в жизни: ты думаешь, что у вас с партнёром идеальные отношения, и даже не замечешь, что он несчастен. Судя по всему, когда он рассказывал друзьям, как у них с Олей всё хорошо, она сидела за чашкой кофе с тяжелыми мыслями, подумывая, как его бросить. В какой момент отношение Оли к нему изменилось? Наверное, нельзя выделить конкретную точку во времени. Все её сомнения и претензии, в конечном счете, сошлись к сегодняшнему разговору. Она его бросила. А он не увидел в себе достаточно мотивации бороться за их связь. Теперь у них разные курсы и их роман должен считаться пройденным этапом.
С другой стороны, он знал себя достаточно, чтобы утверждать, что однолюбом он не является. Это обнадеживало. Значит, стоит подождать некоторое время, чтобы окончательно смириться с произошедшим.
Петя шел в направлении дома Дениса. Все-таки час оговоренной встречи с друзьями близился. Он шел в томном молчании, устремив взгляд в какую-то далекую точку, находящуюся глубоко под его ногами. Руки его были угрюмо спрятаны в карманы, а ноги работали на автоматическом ходу.
Больше всего не давали ему покоя последние слова Оли о нём. Они заставили его глубоко задуматься о том, что за человек он на самом деле есть. Раз за разом он прокручивал в голове события своей жизни, но все никак не мог найти ответа. И тогда в какой-то момент он усомнился в целесообразности дальнейшего самоанализа. На смену смятению пришла злость. Злость на ситуацию.
Вне сомнения, проблема заключалась в устоявшихся социальных нормах. Давно написанные сценарии диктуют людям, как они должны проживать свою жизнь. Семейный институт, как злобная железная машина, убивает в людях любовь, превращая двух счастливых людей в эффективные цеха по репродуцированию человеческой расы. “Отношения не могут долго находиться в конфетно-букетном периоде, – диктуют они. – Есть строго фиксированные уровни. Как погуляете годик, начинайте строить общий быт. Отныне материальное благополучие – ваша главная цель. Обязательно надо съехаться в общий дом. В этот дом нужно нанести как можно больше вещей. А чтобы вещей было много, вы вдвоем должны работать с восьми до пяти. В свободное от работы время вы должны всегда ходить вместе. Ведь вы теперь не две уникальные личности, вы единый симбиотический организм. Ваши действия должны быть точны и отлажены к моменту пополнения вашей социальной ячейки в грациозно спроектированном улье общества”. Но почему все должно быть именно так? Почему не могут два человека просто наслаждаться обществом друг друга? Зачем обязательно строить из этого систему?
Пока в его голове вертелись эти мысли, он спустился в подземный переход. Поскольку уже минул конец рабочий смены, в переходе было многолюдно. Люди самых разных мастей спешили перейти на другой конец улицы, где их ждали дела или отдых. В образовавшемся столпотворении передвигаться быстро уже не представлялось возможным. Люди самопроизвольно организовывались в небольшие волны. Посреди перехода у этой стены сидел на пенопласте человек в мешковатой спецовке, испачканной в земле. Лишь плотно зажатый тряпичный ремень не позволял его одеянию развалиться на части. На лысой голове сильно выделялись чёрные круги под глазами. Поверх ног
