Дмитрий - Исламский прорыв

— В принципе да, — с неохотой признался я, разрушая еще одно свое заблуждение. — Но ведь это на самом деле красиво. Ее молодое тело совершенно.

— Несомненно. Все, созданное Аллахом, идеально. Мерзки деяния Его творений. Об этом и еще о многом и пойдет наш с тобой разговор на весьма серьезную тему. Сдэется, после этой беседы ты сможешь очень сильно изменить свое отношение к этому безбожному миру. До неузнаваемости.

— Интригуешь.

Поблизости нарисовалась официантка, которая получила заказ и не спеша удалилась. Гавриил надиктовал ей список блюд, проявляя отменный вкус. Непроизвольно я заметил, что в рационе напрочь отсутствовали мясные изделия. Гораздо позже я узнал почему. Некоторая еда кафиров являлась мерзкой мертвечиной.

Когда нас оставили в покое, мусульманин сделал многозначительную паузу и, немного подавшись вперед, произнес:

— Ты готов слушать меня?

— Не тяни. Выкладывай.

— Как ты видишь свое будущее?

— Ничего особенного, еще три-четыре десятка лет протяну.

— Какой ценой и, главное, в каком обществе?

— Есть альтернатива?

— Спрашиваешь. Именно для этого мы встретились. Речь идет о твоем личном спасении. Этот мир — всего лишь временное испытание для души.

— Не понял, объясни поподробнее.

— На определенном этапе развития человек начинает подсознательно понимать, что устройство окружающего общества не соответствует его идеалам. Мало того, оно противно стремлениям свободной личности. Посмотри вокруг, что ты видишь?

Я непроизвольно оглянулся и ответил:

— Люди разного возраста, принадлежащие примерно к одной статусной группе, обедают в перерыве от работы.

— На самом деле несколько иначе. Особи разной степени изношенности их организмов, занимающие определенный уровень под солнцем, временно выпущенные Тагутом на подзарядку, поглощают биомассу.

— Подробнее! Что за монстр?

— Это все, чему поклоняется человек, кроме Всевышнего. Это олицетворение современного социума, закона и местных обычаев. Я предлагаю тебе вернуться на путь служения только Ему одному, и никому более. Иди путем абсолютного Единобожия. Только ислам является единственно правильным путем для спасения.

Мне стало несколько легче от принятого решения.

— Я согласен, пока…

— Подумай, обратного хода не будет.

— Почему?

— Эта трансформация — необратимый процесс: начав, свернуть невозможно. Обратного пути нет. Поэтому решай сразу.

— Почему?

— В любом случае по-старому жить ты уже не сможешь. Это тебе будет невыносимо на фоне ясного и прямого пути к выходу. Психика отступника не выдерживает. Они гибнут или самоуничтожаются средствами алкогольного или наркотического геноцида. Это неоспоримый факт. Кто сможет отвернуться от истины? Только падший грешник, будущий обитатель огня.

— Хорошо, согласен, только мне нужны гарантии.

— Какие?

— Я хочу все от «а» до «я» понять сам и, если можно, пощупать все своими руками.

Наконец появилась официантка с большим серебристым подносом. Она молча выгрузила пищу на столик и, качнув бедрами, удалилась. Мусульманин взял вилку и принялся за салат из овощей. Некоторое время мы молча поглощали пищу. Я ел, не ощущая вкуса, глубоко погрузившись в обработку необычной информации, полученной минуту назад. С трапезой было оперативно покончено, и товарищ увлек меня за собой на оживленную улицу, где мы сразу растворились в общем ритме движения мегаполиса.

— Смотри, как четко работает слаженный механизм! — усмехнулся Гавриил, шепнув мне на ухо: — Каждое движение четкое и продуманное. Чувствуешь общий ритм?

— Да, захватывает.

— Все эти тысячи людей и сотни машин — красные кровяные шарики, которые волокут кислород и питательные вещества для нужд города. Там, где-то внизу под землей, в каналах проложены нервные цепи и магистрали мегаполиса, толстые кабели связи и энергии, водопровод, теплотрассы, канализация, по котррым непрерывным током бегут пучки импульсов, энергий и зарядов. По ним Система снабжает свои органы информацией, продуктами жизнедеятельности и получает нужный эффект управления. Люди в этой схеме выполняют роль винтиков, поставленные Тагутом на свою службу. Поломанные запчасти спешно ремонтируются специальными бригадами и водружаются на свои места, остальные проваливаются в самый низ, на свалку.

На горизонте появилась красная машина, которая мигнула поворотником и припарковалась у обочины. Гавриил улыбнулся и нырнул внутрь салона. Я последовал его примеру. За рулем сидел незнакомый мне молодой парень с серыми глазами и открытым лицом. Черная кожаная куртка ладно сидела на его подтянутом теле. Водитель тепло поздоровался с нами:

— Салам алейкум, дорогие братья!

— Малейкум ассалам, брат! — внезапно для себя отозвался я, и Гавриил лучезарно улыбнулся.

Спустя минуту наш автомобиль влился в густой поток оживленного уличного движения. Я молча смотрел на сверкающие небоскребы и думал о своем. Через несколько минут бородатый брат разорвал тишину салона своим комментарием:

— Кстати, дружище, ты должен быть в курсе, что в самых оживленных местах и на ключевых перекрестках установлены видеокамеры, соединенные в общую сеть, которая обслуживается скоростным суперкомпьютером. Всем нашим этот факт известен, мало того, некоторые специально занимаются этим вопросом, вычисляя расположение камер. У нас даже есть специальная карта города с секторами видеообстрелов тайных соглядатаев.

— Честно говоря, догадывался! — воскликнул я.

— Монстр пытается взять под свой контроль передвижения своих подданных. Многие преуспевающие предприятия вводят специальные системы безопасности, основанные на радиомаяках. Руководство всегда в курсе, где находится транспортное средство или сотрудник и чем он занимается. Все это преподносится под видом улучшения комфорта и защиты, однако на самом деле конторы запускают лапу в частную жизнь своих рабов, заставляя их работать до состояния выжатых лимонов.

Гавриил перевел разговор в другое русло:

— Все это лирика. Для начала я хочу познакомить тебя с одним авторитетным братом. Талиб, что означает «знающий и ученый», уже ждет нас.

— Кто это?

— Увидишь. Ты готов?

Я секунду раздумывал и молча кивнул головой. Спутники ободряюще улыбнулись, и Гавриил достал из кармана мобильник. Он набрал номер абонента и произнес:

— Мир тебе, брат Талиб. Это я, Гавриил. Он со мной.

— Очень хорошо, — отозвался незнакомец. — Я давно жду вас.

— Скоро, иншаАлла, будем.

Мой старший товарищ спрятал трубку в карман и выразительно посмотрел мне в глаза:

— Ты готов к предстоящим переменам?

(Глава 10) Свидетельство веры

Воистину, тем, которые уверовали и вершили праведные деяния, совершали намаз и выплачивали занят, уготована награда у их Господа. Они не познают страха и не будут опечалены.

Религиозный ученый проживал в многоэтажке большого спального района. Перед моим взглядом предстала длинная коробка человеческого муравейника. Ремонтный бокс для биомассы. Там, в многочисленных пронумерованных ячейках усталые роботы восстанавливали утраченные в ходе рабочего дня силы. В них же завершали свою жизнь до полной утилизации устарелые модели и программировались новые. Жизнь шла своим чередом, полностью подчиняясь производственным процессам.

Наша троица миновала железную дверь подъезда, с помощью которой обитатели муравейника тщетно пытались отгородиться от воинствующих вандалов. Лифт понес нас наверх, жалобно поскрипывая. На десятом этаже кабинка остановилась, и мы вышли в длинный, слабо освещенный коридор. Гавриил позвонил в дверь. Спустя несколько мгновений скрипнул засов, и перед нами предстала чуть сгорбленная фигура высокого человека в очках с толстыми линзами. Жидкая бородка торчала на подбородке. Он обнажил в улыбке неровный ряд зубов и кивнул головой. Хозяин трехкомнатной квартиры был одет по-домашнему: спортивные штаны, футболка, на босых ногах красовались мягкие тапочки. Внешне он ничем не отличался от стандартной модели обывателя и совсем не походил на опаснейшего для Тагута мятежника.

— Салам алейкум — мир вам! — поздоровался Талиб, расплываясь в благодушной улыбке. — Проходите, дорогие братья.

Мы поздоровались, причем мои товарищи три раза по-мужски обнялись друг с другом, словно давно не виделись. На кухне послышался свист закипающего чайника.

— Проходите в гостиную, — скомандовал ученый, — будем пить чай.

К моему безмерному удивлению, хозяин расстелил скатерть на полу и начал выставлять посуду. Гости помогали ему. Я решил не мешать и внимательно присмотреться к убранству просторной комнаты. Сразу бросилось в глаза, что на стенах напрочь отсутствовали портреты и фотографии. Кроме пары глянцевых плакатов с каллиграфией, специфического календаря и натюрморта, на обоях ничего не висело. На скатерти кроме чашек появилось варенье в блюдцах, мед и печенье. Мужчины расселись вокруг, и Талиб произнес перед трапезой: