Алексей Синиярв - Бон-вояж. Литр Иваныч и Мотылёк
Поезд простоял всего пару минут и, дернувшись, медленно тронулся. Мимо потянулось серое здание станции, киоски с привокзальной снедью, встречающие — провожающие… Состав набирал ход. Сергей выглянул в коридор, потом прильнул к окну, заглядывая назад.
— Добрый денечек вам, — в купе зашла ухоженная полная женщина. — Соседями будем. Вы до конца?
Сергей озадаченно кивнул.
Женщина поставила пакет на полку, уселась, и весело сказала:
— Ну, давайте знакомиться.
— Вы не видели, мужчина такой…
В дверях купе появился запыхавшийся Литр Иваныч.
— Ты где был!? — вскинулся Сергей. — Я уж тут…!
— Пойдем, — зло сказал Литр Иваныч. — Пойдем-пойдем, сукота.
И потащил Сергея за рукав.
— Вот! — показал он в тамбуре распухший и начинающий синеть указательный палец.
— Что!?
— Палец прищемил. Вот что! Нет, Мотылек, ни хрена мы не умерли. Болит, сука, дико. Я чуть не описался.
— Это фантомные боли.
— Хочешь, я тебе сейчас палец в дверях зажму? — зловеще спросил Литр Иваныч. — И проверим.
— Нет!
— Тогда заткнись про свой загробный мир. Понял!? А вот это вот, видишь!
— Что это? — спросил Сергей.
— Читай. Тут видно всё. Хоть и не по-русски.
— Ну, в общем. — Сергей повертел в руках купюру. — Уван доллар. Один доллар. Откуда, Яковлевич?
— «Откуда». Оттуда! Какой-то хмырь болотный. С чемоданом. В соседний вагон садился. Поезд уж трогается, он заметался, деятель: «Помогите, мужчина». Закинули на ходу, сами еле запрыгнуть успели. Так, сука эта помойная… Сунул мне в карман американскую валюту. Мне!? 60 сраных копеек![12] Я, как человек, а он мне? как лакею?! Говно куриное!
— Так теперь чаю купим!
— Хер тебе чаю! — Яковлевич сунул Сергею под нос энергичную фигу. — Чаю, блядь!! Думал, людям помогу, а будто в душу наплевали. Да еще за американские доллары. Я его сейчас пойду! найду!! и — в харю!
— Заметут. Иностранец, наверно.
— Да, одет не по — нашему, — согласился Литр Иваныч. — Такие ботинки где и купишь. А чемодан на колёсиках, тухлятина подрейтузная. И то лень тащить. Привык видно, что всё продается. Засранец!
— Говорил-то по-русски?
— Выучил специально, сволочь, чтобы здесь людей унижать. Да ну его в жопу! — Литр Иваныч смял и бросил купюру под ноги.
Сергей поднял и расправил.
— Коллекционерам продать можно.
— Один деятель продал. При Хрущёве дело было. Верховный Суд расстрел присудил. Ты знаешь, что за это расстреливают? А?! Нет, я все же пойду. Бить не буду, но в рожу ему эту подъёбку кину.
— Погоди ты. Я же говорил. А если это испытание?
— Какое еще..? — оторопел Литр Иванович.
— Ну… Проверяют. Поведёмся или нет. Как щуку на блесну. В харю заехать. Или, например, кипиш поднимем… Прокурора, мол, нам подавай!
— Проверяют? Я что-то сразу не сообразил, — Литр Иванович призадумался. — Проверяют значит… Могет быть, могет быть… Но сколько уже можно проверять, едрёныть? Вчера, значит, разговорчиками мутными мучили. Сегодня статью за хранение валюты заработал. Завтра что? Пришью кого-нибудь? А к этому идёт. Я уже что-то подустал, однако. Я не железный дровосек. К тому ж! А!? Проверяй, но наливай. А? А что за баба, кстати, в купе, Мотылёк? На Катерину эту, с Таллина, больно похожа. Только помоложе.
— И я подумал. Точно, похожа.
— Ладно, — решительно сказал Литр Иванович. — Пойдем, Мотылек. Вчера у Кати этой таллиннской… Она больная, конечно, — наслушалась, наверно, «Голоса Америки», — но пирожки у нее очень вкусные были. Давай это сюда. Валюту сдадим под роспись государству. Когда воротимся мы в Портленд.
— Когда воротимся мы в Портленд, мы будем кротки, как овечки. Но только в Портленд воротиться, нам не придётся никогда, — напел Сергей.
— Не каркай. Заранее. Тоже мне, оракул Дельфийский.
* * *— Капиталина Петровна, — кокетливо представилась дама.
— Сергей.
— Вениамин, — подыграл веселому тону Литр Иванович.
— Как?
— Вениамин Яковлевич.
— Ах, Яковлевич! Конечно-конечно.
— Мы не орлы, — весело сказал Литр Иваныч, — мы львы. Лев Давидович, Лев Яковлевич.
— Тогда понятно. А вот, Вениамин Яковлевич, уж не серчайте, — озорно сказала Капиталина Петровна, — говорят, там, где хохол прошел, Яковлевичам делать нечего.
— Правильно. Очень правильно подмечено. Мы же по разным дорогам, любезная Капиталина Петровна. Там, где хохол … Да пусть его, бисову детину, по шляхам ходит. Что там делать, матушка вы моя? Там пыль да туман, да гнутые копейки. Мы по широким и светлым проспектам. С радостным маршем, с песней веселой.
— А сейчас?
— В стольный Киев — град, в командировку.
— А что у вас за предприятие, — допытывалась попутчица. — Акционерка?
— В смысле?
— Работаете где?
— Почтовый ящик. Авиационный завод.
— А-а… — уважительно протянула тетка. — Я вот и гляжу. Здоровенную тяжесть какую везете. Образцы цветмета?
— Это, — Литр Иваныч поднял палец. — Это… Можно сказать… Прорыв. Революция в науке и технологии.
— Медь? бронза? На границе проблемы могут быть.
— На границе? — переспросил Сергей.
Литр Иваныч с нехорошей улыбкой посмотрел на него.
— Это опытный образец, — ласково пояснил он попутчице. — В научно-исследовательский институт везем.
— Это какой?
— Адрес где-то записан, — сказал Литр Иваныч.
— В куртке, — ехидно подсказал Сергей.
— Та бис с ним, — отмахнулся Литр Иваныч.
— Ну, если документы в порядке…
— С документами у нас… Как положено, — сказал Литр Иваныч. — Заверены печатью, подписаны «треугольником». Еще и виза. Сверху. От генерального.
— На таможне, значит, проблем не будет.
— Таможня дает добро, — вспомнил Литр Иваныч фразу из фильма.
— А вы какую должность занимаете?
— Начальник снабжения, — приврал Литр Иваныч. — Решил сам. Знаете ли. Проконтролировать. Да и заказ серьезный. Финансирование открыли.
— А я, знаете ли, зам. Замдиректора акционерного общества. Вот, визиточка вот. Телефончик внизу. Сейчас сделку в Москве оформили. Красную ртуть продаем. В Арабские Эмираты. Из первых рук. А вам знаете… Прокат можем предложить. Вы не думайте, не чернобыльский. Это Караулов всё врет в своем «Моменте истины», что радиоактивные трубы из Украины везут.
— Радиоактивные!?
— Ну, когда взрыв-то был? Что вы!? Сколько времени уже прошло? Люди в зоне живут, и хоть бы хны. Пусть еще про телят с двумя головами да про грибы по метру расскажет. Это специально всё, спекуляции. Его слушать — так у нас там динозавры летают.
— Да что вы!?
— Да-а. Выгодно кому-то. Вы же понимаете. Всё не так просто. А цветмет, знаете, нас весьма и весьма интересует. Очень даже, очень.
Литр Иваныч скупо кивнул.
— Я понимаю, с вашими масштабами… Всё же, авиационный завод…
— Первым делом — самолеты.
— Ну, а свое дело у вас есть?
— Есть, конечно, — озабоченно сказал Литр Иваныч. — Дел по ватерлинию. Папа у меня в Москве. Там такие дела, хоть каждый день…
— Значит, у вас в Москве своя рука, — с уважением произнесла Капиталина Петровна. — Я тоже своим про Москву говорю. Там деньги под ногами валяются. Им-то нагибаться лень.
— Я тоже не нагибаюсь, — сказал Сергей. — А чего нагибаться? Копейка рубль бережет? Больше выронишь, пока за медью нагибаешься.
— Сразу видно современного делового молодого человека. У них другие аппетиты, — сказала Капиталина Петровна Литр Иванычу, — а нам хватит того, чем они побрезгуют. Верно?
Литр Иваныч посмотрел на Сергея и, наклонившись к попутчице, доверительно сказал:
— Что они понимают? В прелестях моментов скоротечной жизни.
— Так, может, будем дружить? — игриво спросила она.
— Дружить я рад завсегда, — расплылся в улыбке Литр Иваныч. — Тем более с вашими богатыми возможностями. — Он обвел маслянистым взглядом пышную фигуру соседки.
— Я ваши возможности уже хорошо представляю. И мы достойно, уверяю вас, их оценим. Протокольчик о намерениях, — сказала, улыбаясь Капиталина Петровна, — оформим?
— Мы только перекурим. Мигом.
Литр Иваныч толкнул Сергея локтем.
* * *— Ты походи, погуляй пару часиков, — сказал Литр Иваныч в тамбуре.
— Где я тебе буду два часа? Охренел?!
— Видишь как, — засуетился Литр Иваныч. — Прямо говорит — дружить хочет. В ее-то годы — что это? За ручки подержаться? «Возможности» мои она оценит! Протокольчик-укольчик хочет. Баба-то пылает!!
— Она же старая, Яковлевич.
— Много ты в старости понимаешь! Самый сок.
— У нее климакс уже давно, Яковлевич!
— У нее взбрыки гормональные. Она и тебя съест, не подавится. Видишь, что говорит: побрезгует, мол, молодой. Погуляй, Мотылечек. Я быстренько. Ты и нагуляться не успеешь.
