Песах Амнуэль - Странные приключения Ионы Шекета. Книга 2
ГОЛОС ЗА СВОИХ
Депутат кнессета Ниссим Кореш посмотрел на огромный циферблат, неожиданно возникший в воздухе под потолком кафетерия, и сказал, вздохнув: — Приятно было пообщаться с вами, господин Шекет, но видите, спикер призывает нас в зал. Предстоит голосование Закона об аннексии Южной Атлантики, и Ликуд хочет собрать квалифицированное большинство. Поэтому прошу меня простить, но… Судя по многословию депутата, покидать уютное кафе ему не хотелось. Да и я только начал предаваться воспоминаниям и как раз собрался рассказать о парламенте на планете Шаркум. — У вас же есть электронный голосователь, — напомнил я. — Так подайте свой голос, сидя здесь. — Если бы это было так просто, — вздохнул депутат. — Видите ли, Шекет, мы еще не решили, голосовать ли нам против закона или за. Все зависит от того, как станут голосовать депутаты от Аводы. Если председатель нашей фракции поймет в ходе голосования, что левые собираются закон завалить, то Ликуд проголосует за принятие закона. И наоборот, как вы понимаете. Поэтому мне необходимо находиться в зале в тот момент, когда голосование начнется, чтобы успеть нажать на нужную кнопку, когда наш председатель, напрямую связанный с компьютером, примет решение. — Ерунда, — сказал я, — это мы сейчас устроим. Действительно, наивные все-таки люди наши депутаты! Достижения науки второй половины ХХI века будто прошли мимо них. Господа, — хотелось сказать мне, — политика, конечно, искусство, но искусство прошлого, политика и сейчас питается теми же идеями, какими питалась во времена Дизраэли, Черчилля или Клинтона. А наука, между прочим, идет вперед. Я вытащил из бокового кармана свою персоналку, нацепил ее на левое ухо и, не обращая внимания на изумленный взгляд депутата Кореша, вошел в виртуальный мир компьютера кнессета. Господа, я ожидал всякого, но то, что мне пришлось увидеть, превзошло все ожидания. Не знаю, о чем думали программисты нашего дорогого парламента, но все пространство до самого горизонта (а горизонт, как вы понимаете, был ограничен пространственно-временными рамками Соединенных Штатов Израиля) было завалено огромными кучами депутатского мусора, возвышавшимися на такую высоту, что я даже не мог понять, куда эти ребята повесили солнце свет шел отовсюду, будто кто-то нарезал дневное светило на мелкие кусочки и разбросал по полу. Вы знаете что такое депутатский мусор? Я тоже не знал, пока не увидел собственными глазами. Это речи, которые депутаты намеревались произнести и даже записали их в программу, но потом передумали, потому что ситуация сложилась вовсе не так, как им хотелось бы. Так вот, все эти непроизнесенные речи были тут навалены друг на друга, как трупы солдат, не убранных с поля брани. Мне предстояло разгрести эти авгиевы конюшни, иначе я просто не смог бы ничем помочь господину депутату Корешу. И я приступил. Я ухватил ближайшую кучу и развалил ее на отдельные несостоявшиеся выступления. — Эй, — не сказал в свое время депутат Азриэль от партии МЕРЕЦ. — Эй, ты там, в верхнем ряду, я тебя впервые вижу, вот ты тут сидишь и в носу ковыряешь, а в это время твой собрат по разуму на Аллегре-4 мучается потому, что его гражданские права ущемляют и не позволяют делать то, что делаешь ты. Это справедливо? И не говори мне о том, что у жителей Аллегры-4 нет носов и право ковырять им не нужно. Права нужны всем, пусть граждане сами решают, пользоваться ими или нет! В конце концов, аллегрец может делегировать свое право тебе, дорогой депутат, и ты будешь ковырять в носу за себя и за того парня. Однако… Я не услышал окончания речи, поскольку депутата от МЕРЕЦа не перебил депутат от партии Цорес — была лет двадцать назад такая партия, созданная американскими евреями после того, как полсотни бывших американских штатов вошли на правах единой автономии в Соединенные Штаты Израиля. — Господа, — не сказал в свое время депутат от Цореса, — мою партию чрезвычайно волнует проблема образования. Почему в израильских школах не изучают историю американской автономии? Почему об Аврааме Линкольне дети знают только то, что он был евреем и что его убил негодяй-антисемит? Почему о Клинтоне в учебниках сказано, что он любил евреек и поэтому оказался достоин войти в историю? Он любил не только евреек, и это была величайшая трагедия замечательного человека! Я наступил ногой на несказанную речь депутата от Цореса и отбросил ее в сторону. На меня покатилась, подобно растущему снежному кому, речь депутата от монгольского анклава, и, чтобы не быть погребенным в многочисленных деепричастиях монгольского диалекта иврита, я сделал единственно возможное: широко раскинул руки и назвал свой личный секретный пароль, дающий мне право работы с любыми программами мировой сети, если они, конечно, не были закодированы Верховным военным командованием Соединенных Штатов Израиля. Я надеялся, что на весь этот мусор военные не стали накладывать свою лапу. Так и оказалось. С виртуального неба на виртуальную землю излился хлещущим потоком виртуальный дождь, и я действительно ощутил себя Гераклом, раскрывшим речные шлюзы. Несказанные депутатские речи начали таять, и я ловил лишь отдельные обрывки фраз, мыслей и даже афоризмов: — Левые всегда воображали, что Израиль не страна, а всего лишь государство… — …нельзя ли не спать хотя бы во время речи спикера, а то храп мешает правильно… — …Все, что делается в кнессете, делается кому-то назло… — Свободу народам Неренги-шесть! Я обернулся на этот невысказанный вопль, мне хотелось посмотреть на депутата, которого так волновала свобода неренгийцев, но все уже растаяло, и виртуальное поле предстало передо мной в своей первозданной чистоте, не нарушенной еще депутатскими идеями о преобразовании мира. Это было зеленое поле, на котором вход от каждого депутатского компьютера представлялся красным цветком — то гвоздикой (партия Авода), то розой (Ликуд), то марсианским абруком (МЕРЕЦ), то еще чем-то, совершенно неопределимым. Я сразу различил депутатский значок господина Кореша, он был похож на розу, которую долго держал в потной руке пылкий влюбленный, прежде чем преподнести своей даме сердца. Вообще говоря, Кореш мог быть и более лоялен своей партии. Если системные программисты увидят, какие мысли витают в голове ликудовца, и доложат председателю фракции, несколько неприятных минут депутату Корешу будут обеспечены. Не желая ему зла, я на ходу подправил лепестки, и депутатская роза расправилась, будто Кореша только что избрали в кнессет, и он, гордый и напыщенный, явился на церемонию открытия, будто юноша на первое любовное свидание. Миновав депутатский цветник, я выбрался на зеленый холм и обнаружил то, что искал: счетное устройство для подсчета депутатских голосов. Странная прихоть программиствов изобразила это простое по сути устройство в виде скорбящей девушки, склоненной над текстом принимаемого закона, о котором депутатам нужно было высказать свое мнение. — Как тебя зовут, красавица? — спросил я на старинном диалекте Паскаля. Девушка посмотрела мне в глаза, в ее взоре светились все четыре арифметических действия и даже квадратные корни, возведенные в степень. — Родители дали мне мужское имя Консенсус, — скорбно сказала девушка, отвечая мне не на Паскале, а на еще более древнем Фортране. — Но мне ни разу не удалось услышать, как меня называют по имени… Еще чего захотела! — хотел воскликнуть я. Когда это в кнессете бывали случаи консенсуса? Ведь даже закон об изменении названия города Вашингтон на Бейт-Исраэль был принят с преимуществом в два голоса, а ведь не было ни одного выступления против! — Дорогая м-м… Консенсус, — сказал я, — скоро начнется голосование по проекту закона об аннексии Южной Атлантики… — Да-да, — кивнула девушка, — через десять секунд спикер даст отмашку… — Так вот, мы с депутатом Корешем пьем напитки в буфете и не хотели бы прерывать это занятие, куда более полезное, чем просиживание штанов в зале. — Я понимаю, — сказала девушка. По-моему, она тоже с удовольствием присоединилась бы к нам, но вряд ли это было бы полезно для ее виртуального здоровья, наверняка не приспособленного для принятия совсем не виртуальной кока-колы. — Так вот, — продолжал я, сверля девушку взглядом, чтобы мои слова глубже запали в ее счетное устройство, — я хочу, чтобы при подсчете голосов голос депутата Кореша был присоединен к голосам депутатов от Ликуда, за что бы они ни проголосовали. Я понятно изложил? — Понятно-то понятно, — протянула девушка, — но только боюсь, что не смогу выполнить ваше совершенно справедливое желание. — Это еще почему? — довольно грубо сказал я. Новое дело — какая-то компьютерная программа собирается перечить мне, Ионе Шекету! Или она воображает, что, если явилась мне в образе печальной девицы, то я не сумею найти на нее управу? — Да потому, видите ли, — тихо сказала Консенсус, — что, пока вы объясняли мне задачу, депутаты успели проголосовать, и, как это уже было семь тысяч девятьсот двенадцать раз в истории кнессета, голоса распределились поровну. Не подсчитан голос только депутата Кореша, и я не могу, как вы сами понимаете, приписать его ни в левую, ни в правую сторону, потому что проблема равенства не решается в рамках реверсивной… Будто я сам не знал! Да, промашку я совершил, жаль, депутат будет недоволен, но что поделаешь… Я сильно дернул себя за волосы, приподнял над зеленым виртуальным полем и притянул к столу в буфете, за которым депутат Кореш уныло допивал колу и глядел на циферблат, все еще висевший под потолком. — Послушайте, — сказал я, снимая с уха чип, — голосование уже состоялось, ждут только вашего голоса. Счет равный. И вам решать. Что скажете? — Как? — заполошился депутат Кореш. — Лично я должен решать, аннексировать нам Южную Атлантику или нет? — Вы, - с долей злорадства сказал я. — Именно вы и никто другой. Ибо если не вы, то кто же, и если не сейчас, то когда же? — Да на что нам сдалась эта Атлантика? — застонал депутат Кореш. — Вода, вода, и ничего, кроме воды! — Так проголосуйте против, — я пожал плечами. — Но тогда Южную Атлантику аннексирует Аргентинский халифат и построит там военные острова! — Так проголосуйте за, — посоветовал я. — Но зачем нам эта лишняя головная боль? — Проголосуйте против, — буркнул я. — Только скорее, пока до депутатов в зале еще не дошло, что именно вы саботируете принятие важного решения. — Сейчас-сейчас, — пробормотал депутат и вытащил из кармана монетку. Монетка была серого цвета — наверняка фальшивый юпитерианский бузак. Кореш подбросил монетку на ладони, пробормотал «решка» и сказал: — Голосую за. Я нацепил на ухо чип и сказал девушке по имени Консенсус, смотревшей на меня взглядом, в котором светились интегралы и даже два дифференциальных уравнения: — Депутат Кореш голосует за. Я не стал добавлять, что Кореш проголосовал бы «за» в любом случае, ибо еще ни разу фальшивый юпитерианский бузак не падал «орлом» вверх. Теперь вы знаете, как получилось, что Южная Атлантика была аннексирована Соединенными Штатами Израиля, из-за чего Аргентинский халифат объявил нам джихад и начал возводить на мысе Горн пусковые шахты для машин времени, собираясь отправить террористов-смертников в прошлый век, чтобы уничтожить сионистское образование до того, как оно возникло. А поскольку в этом была доля моей вины, то и распутывать этот узел пришлось мне самому.
