Тимофей Печёрин - Отсюда не возвращаются
Как оказалось, Славин не ошибся. Где-то через час у окраины лоранского городка приземлился малый грузовой модуль, полный консервных банок и продуктов в вакуумных упаковках. Там же, поверх всего этого «богатства», лежала большая, похожая на спортивную, сумка с эмблемой ВВКС.
Присланного провианта хватило бы, чтоб накормить роту десантников — причем, едва возвратившихся с боя и голодных как волки. И Славин, понятное дело, не собирался есть все, что ему прислали с орбиты. Земные продукты он надеялся использовать как заменитель денег — уверенный, что уж еда-то имеет ценность на любой планете.
По этой причине Славин отправил на «Немезис» сообщение — с благодарностью и просьбой «не спешить с возвращением бота». Мародерства со стороны местных жителей он не опасался. Во-первых, любой посадочный бот, даже малый и грузовой, закрывался герметичным люком. Открыть который не позволяла система распознавания «свой-чужой». А, во-вторых, преступление, даже мелкое, едва ли было свойственно миролюбивому нраву лоранцев.
Поблагодарив военных, Славин сложил часть продуктов в сумку и направился в городок. Там он надеялся найти какие-нибудь магазины (а лучше — рыночную площадь) и познакомиться с особенностями местной экономики. И, разумеется, выменять продукты на кое-какие другие полезные вещи. Так или иначе, снова орудовать шваброй землянину совсем не хотелось.
Рынок в городке и впрямь был; Славин узнал об этом от одного из прохожих. Этот прохожий, будучи словоохотлив, хотел даже подсказать дорогу, но спецагент мысленно счел это лишним. Ибо лоранское поселение было не столь велико, чтобы в нем можно было заблудиться.
По пути, при свете дня, спецагент смог получше рассмотреть поселение аборигенов. И заметить одну удивительную черту, присущую местной архитектуре. В отличие от Земли, где все постройки возводились по нескольким типовым проектам, здесь нельзя было встретить хотя бы пару одинаковых зданий. Каждый из домов отличался от своих собратьев — хоть количеством этажей, хоть шириной окон, хоть цветом покраски.
Тем не менее, во всем этом многообразии чувствовалась какая-то гармония; каждый дом, не будучи похожим на другой, казался частью чего-то целого. Некой общей картины — даром, что выполненной множеством красок.
На мгновение в сознание Славина врезалась другая картина — гротескная, зловещая и почему-то черно-белая. Ряды огромных и чудовищно однообразных сооружений, напоминающих гигантские, торчащие из земли, столбы. Эти столбы высились повсюду, насколько хватало глаз, и закрывали собой большую часть неба — тусклого и унылого.
От такого зрелища (даром, что кратковременного) Славина передернуло. Не будучи дураком, специальный агент сразу понял, что именно пытался донести до него неведомый живописец. Земные города, земная архитектура — в глазах лоранцев она бы выглядела именно так. Серо, тускло, уродливо и однообразно.
— И что? — не удержался и шепотом пробормотал Славин, — что с того? Да, я живу в мире однообразия… как его ни назови. Но это моя жизнь… в которой, кстати, есть не только плохое. Вас же, белобрысая братия, я с собой не зову…
— Не зовешь, — прозвучало (именно прозвучало) в его голове, — не зовешь — но и не принимаешь этот мир таким, какой он есть. Вместо этого пытаешься загнать его в рамки, разложить по полочкам, заменить примитивной карикатурой…
— Сгинь! — рявкнул Славин, на этот раз, в полный голос. Да так, что несколько прохожих с опаской обернулось в его сторону. Но это помогло — как ни странно. Ибо посторонний голос в голове спецагента умолк.
«Когда человек обращается к Богу, это молитва, — подумал Славин, — а когда Бог обращается к человеку, это шизофрения». Каким бы ни был припомненный анекдот затасканным и отнюдь не смешным, он подбодрил землянина и отогнал злосчастное наваждение. На время — но отогнал.
Встряхнувшись и поправив лямку сумки на плече, Славин ускорил шаг.
Рыночная площадь располагалась в центре городка и представляла собой довольно обширный участок, мощенный каменными, вытесанными до блеска, плитами. Вопреки ожиданию, площадь не была сплошь заставлена лотками и палатками; и те и другие располагались лишь по периметру. Все же остальное пространство было почти свободным и предназначалось скорее для отдыха местных жителей.
В центре площади находился большой фонтан, выполненный в виде каменной чаши и стоящей в ней статуи женщины с кувшином. Именно из этого кувшина, перевернутого кверху дном, лилась вода… лилась, но никак не выливалась.
Фонтан был окружен скамейками, на которых расположились отдыхающие лоранцы. Были среди них и молоденькие влюбленные парочки, и целые семьи, и старики. Кто-то с кем-то разговаривал, кто-то читал книгу или газету, кто-то просто любовался фонтаном… А кто-то (в особенности, дети) не сидел на скамейке, а предпочитал подойти к фонтану поближе. Или прогуливался по площади.
Славин поневоле засмотрелся на эту идиллию, увы, недоступную землянам; засмотрелся — и едва не забыл о цели своего прихода. Так продолжалось около десяти минут — пока взгляд спецагента (внимательный и цепкий, несмотря ни на что) не выделил среди посетителей «подходящий объект». «Подходил» же этот «объект» для наблюдения и слежки; именно такой смысл вкладывали в данное словосочетание агенты УГБ.
«Объект» был жгучим брюнетом, и уже одно это выделяло его из толпы беловолосых собратьев. Хотя какие там «собратья» — приблизившись к брюнету на достаточное расстояние, Славин понял, что перед ним вовсе не абориген. Брюнет оказался землянином, а его лицо было знакомо чуть ли не каждому жителю «голубой планеты». Кроме, конечно, тех, кто принципиально не смотрит информационные передачи.
На рынок пожаловал сам капитан Энрике Рамирес, руководитель 32-ой межзвездной экспедиции. Тот самый, что больше месяца назад доложил о встрече с «братьями по разуму». Это его в тот день увидели миллионы восторженных землян, прильнувших к телеэкрану. И это в честь его дочери планета Лорана получила свое название.
На рынок Рамирес пришел не один, а в сопровождении молодой аборигенки. И вряд ли их отношения ограничивались совместным походом за покупками. Впрочем, данный аспект не так интересовал Славина, как сам факт этой встречи.
Экипаж 32-ой межзвездной на Земле уже признали «пропавшим без вести». Весь — включая капитана, а, по ошибке, еще и техника Кучеренко. И уж чего-чего, а на такую встречу Славин даже не рассчитывал. Вернее, даже не надеялся. Не думал и не гадал, что обнаружит кого-то из пропавших землян целым и невредимым. И, в отличие от спившегося техника — никоим образом не страдающим.
«А ведь это ключ к разгадке», — осенило спецагента, и он двинулся наперерез капитану. Тот, доселе беспечно не замечавший за собой слежки, теперь понял, что к чему. И остановился, приветливо глядя на собрата-землянина.
— Здравствуй… те! — с радушием в голосе сказал Рамирес и протянул Славину руку, — простите, едва не забыл, что на Земле принято обращение на «вы».
— Прощаю, — сухо молвил спецагент, ответив на рукопожатие, — жаль только, что наша встреча произошла, при… не очень приятных обстоятельствах.
Последние слова несколько обескуражили капитана Рамиреса. Славин же, немедля перешел в наступление.
— Специальный агент Славин, Управление Глобальной Безопасности, — отчеканил он на одном дыхании, — не объясните… что здесь происходит?
— Это я у вас хотел бы спросить, — Рамирес нахмурился, — не столько у вас конкретно, сколько у ваших начальников. И тому подобных «шишек». Какого черта вы тут устроили? Сперва военные, теперь «безопасники». Если до вас еще не дошло, то поясняю: ничего здесь не происходит. Ничего — что было бы интересно таким, как вы. Здесь нет кровожадных монстров, коварных террористов или агрессивных режимов. Здесь не в кого стрелять — и не от кого спасать. Теперь — все? Вы удовлетворены?
— Не совсем, — проговорил Славин, огорошенный таким ответом.
— Ах, да, — сказал капитан, — чуть не забыл. Если вы уже были на «Интерстелле»… так вот, если вы там уже были и, так сказать, заинтриговались — то поясняю. Данные в бортовом компьютере удалил я сам. Лично. В конце концов, только у меня есть такое право — и доступ соответствующего уровня.
— А как насчет остальных? Других членов экипажа? Спасателей, десантников? Что с ними?
— Видимо, то же, что и со мной. Точно не знаю, — Рамирес развел руками, — и поясняю для непонятливых: мы ушли добровольно. Никто нас не гнал, не промывал нам мозги и не превращал в марионетки. Ушли все, кто хотел… и кто смог. А не смог только Василий — и лишь потому, что не видел себя в новой жизни. Вы, наверное, видели его… нашего техника.
Славин кивнул.
— Какая к чертям новая жизнь? — спросил он мрачно, — и вообще… разве нельзя было предупредить? Сообщить о своих намерениях? Вы же просто ушли — и вас признали пропавшими без вести.
