Алексей Лукьянов - Жесткокрылый насекомый
Слева от балконной двери холодильник марки «Бирюса» белого цвета.
Между холодильником и капитальной стеной расположен ящик, покрытый темным лаком. Справа от балкона, между капитальной стеной и газовой плитой марки «Гефест» белого цвета находится батарея центрального отопления, выкрашенная голубой краской. Рядом с батареей на паркетном полу лежит коврик красного цвета, предположительно — лежанка собаки. Над газовой плитой расположен вытяжной шкаф неизвестного производителя белого цвета, с правой стороны шкафа на пластмассовых крючках висит кухонная утварь: шумовка, половник, вилка с двумя зубцами, ситечко на длинной пластмассовой рукоятке.
Правее плиты стоит кухонный шкаф, выкрашенный белой краской, между шкафом и стеной — металлическая раковина-мойка с хромированным рожковым смесителем. Кухонный стол стоит у стены напротив балкона.
На столе…
Тявкнула собака, и тотчас басовитый рев наполнил кубатуру двухкомнатной квартиры. От неожиданности участковый даже присел. А после решительно бросился в комнату, потому что наверняка Кулик не успела переодеться и сейчас мечется в ванной комнате, не зная, что делать, — то ли бросить и спешить на помощь как есть, то ли закончить процесс переодевания.
В коридоре Петру не повезло: подошва отчего-то потеряла сцепление с полом, поехала, и он, красиво взбрыкнув ногами, пребольно приземлился на всю спину, да еще и затылком приложился об косяк. В глазах на мгновение вспыхнул яркий свет, потом резко потемнело, и, что самое обидное, уста участкового разверзлись и исторгли слова, которые наверняка услышали и дети, и Марина Васильевна.
Хозяйка, кстати, выскочила тут же, у Лопаницына даже в глазах развиднеться не успело:
— Что?! Что случилось?! — и едва не наступила на гостя.
Новый взрыв детского плача. Участковый со стоном попытался встать, рука угодила во что-то липкое, и очередная порция брани означала, что Петр понял, во что влип и на чем поскользнулся.
Марина Васильевна скрипнула зубами и перешагнула распластавшегося на линолеуме. Она вбежала в гостиную и обнаружила забившуюся под стол Капитошу, самозабвенно ревущего Олега и Евгения, который тщетно пытался утешить товарища.
— В чем дело? — громко спросила Марина.
— Мааа! — надрывался Олег, пряча под мышкой ладонь. — Маамаа!
— Его Капа цапнула, — шмыгнул носом старший. — Он ее погладить хотел, а она цапнула.
Присев перед малышом, Марина Васильевна взяла его за руку. На кисти отчетливо выделялся след укуса, но крови, по счастью, не было.
— Где эта собака? — Марина приобняла малыша и посмотрела под стол. — Ты зачем мальчика укусила, а?
Капитоша заурчала и оскалилась.
— Ух я тебя! — пригрозила Марина Васильевна. — Ух, злюка!
Громко тявкнув в ответ, Капитоша выскочила из-под стола и бросилась прочь. В прихожей она наткнулась на поднявшегося уже с пола участкового и подняла такой визг, что у Лопаницына уши заложило.
— Дурдом какой-то, — поморщился Петр.
Находиться здесь было тошно. И вонь, и ситуация идиотская.
— Вы меня зачем вызывали-то?
Кулик беспомощно посмотрела на участкового.
— Предупредить…
— Спасибо, предупредили.
— Эй, куда вы?
— В приют, выяснять…
— А мне что прикажете делать?
Марина Васильевна оставила всхлипывающего Олега и побежала догонять Лопаницына.
— А вам, — Петр Ильич остановился у двери, — вам придется изображать мамашу, до выяснения.
— Блин, меня Ирка убьет, — невпопад закончил Пятачок.
Дождь не унимался. Пока Лопаницын рассказывал о вылазке в тыл врага, он успел несколько раз поскользнуться на глинистой тропке, и левую штанину участкового покрывал слой рыжей грязи.
— Ты что, так прямо и оставил детей на нее?
— Оставил. Я же не ты, не знаю, как со спиногрызами себя вести. Да и как бы я их повез? У них ни одежды подходящей, ни обуви. Да и воняет там — святых выноси.
— Ага, а детям не воняет! А если у собаки бешенство?
— А вот с этим все в порядке. У меня тетка знаешь какая бдительная — постоянно заявы строчит в домуправление на предмет санитарной безопасности. У Кулик все в ажуре — справки о прививках, родословные, вся байда…
Влезли в автобус. Кондуктор с неодобрением оглядела грязного Лопаницына.
— С задания, — объяснил он. — В засаде сидел.
Но садиться не стал. Навис над Галкой:
— Что с угланами-то делать будем?
— Что-что! Спихнем Загрибельному… Нет, он сегодня сменился… Распоповой, значит. Ну что ты так смотришь, выходной у меня! И у тебя, кстати, тоже…
Геращенко достала из сумочки мобильник и позвонила в отделение.
четыре
Теория вероятностей в понедельник стояла второй парой, но Марина Васильевна пошла к первой. Она даже не стала себя обманывать, будто нужно подготовиться к лекции и заполнить какие-то бумаги на кафедре…
Нет: Марина боялась, что дети появятся снова. И даже не самого факта появления боялась, а того момента, когда приедет милиция, чтобы отвезти несчастных беспризорников в приют.
Вчера машина пришла неожиданно даже для самой Марины Васильевны. На какой-то момент она смирилась с присутствием Евгения и Олега, и дальше все пошло как-то само собой: ребята вписались в интерьер, будто всегда здесь жили. Играли с кошками, с собаками, и даже Капа вдруг перестала рычать и подставляла брюхо — пощекотать. Потом Женя сам сварил геркулесовую кашу, все втроем поели, Олега начало клонить в сон… Вот тут-то в дверь и позвонили.
Женя уже не ревел, он молча вытирал слезы и пытался прижаться к Марине, а Олег слишком устал, чтобы голосить. В общем, обошлось без скандала, но Кулик долго еще смотрела на улицу, туда, где стояла «газель» эвакуаторов. А потом пришел участковый и всё выспрашивал и выспрашивал, при каких обстоятельствах дети оказались у нее.
По пути в институт встретился Пиворас: мокрый, дрожащий.
— П-привет, — поздоровался Альбин Петрович.
— Здравствуй, Алик, — ответила Марина Васильевна. — Ты что, на улице спал?
— П-подвал з-затопило. У т-тебя д-деньги есть?
— Нет.
Вообще-то и правда денег не было, но, если бы имелись — Марина это твердо знала, — бомж не получил бы и копейки.
— Чаю б-бы.
А вот насчет чаю Марина Васильевна помочь могла.
Институтская столовая начинала работать только с одиннадцати, просить в восемь горячего у заведующей бесполезно, но на кафедре имелся замечательный электрочайник и множество пластиковых стаканчиков. Кулик велела Пиворасу подойти к окну кафедры, откуда подала бомжу стакан обжигающего растворимого кофе с сахаром и засохшую с пятницы плюшку.
— А теперь иди!
Альбин Петрович не заставил себя ждать — испарился, как не было.
На сердце вроде стало легче. Полтора часа Марина Васильевна посвятила вдумчивому разбору документации, вскоре подали звонок на вторую пару, и приключения начались опять.
Не прошло и двадцати минут с начала пары, как в аудиторию кто-то робко постучал.
— Войдите, — отвлеклась Кулик.
Никто не вошел, но стук раздался снова.
— Войдите!
Опять постучали.
Закипая, Марина Васильевна вышла из-за кафедры и резко распахнула дверь.
— Ма, ты нас не теряй, мы на качели пойдем, а потом тебя встретим! — выпалил сияющий, как медный пятак, Евгений.
Марине показалось, что вокруг нее откачали воздух, а вдобавок выбили из-под ног опору. Она сделала шаг в коридор и закрыла за собой дверь.
— Что ты здесь делаешь? — страшным шепотом произнесла она.
— Зашел тебя предупредить. Да ты не бойся, за нами Кира присмотрит.
— Какая Кира, что ты мелешь? А где Олег?
— На улице. — Евгений испуганно смотрел на «маму». — Ты не волнуйся, с ним Игорь и Кира.
Если бы Марина Васильевна умела, она бы упала в обморок. Четверо! Их уже четверо.
Она вернулась, встала за кафедру и сурово оглядела аудиторию.
Студенты притихли.
— Продолжим. К доске пойдет…
Галина Юрьевна не стала ждать, пока ей позвонит Пятачок или кто-нибудь из Центра реабилитации. Она связалась с Распоповой, спросила, как прошла эвакуация (оказалось — нормально, без эксцессов), и сама отправилась проверять таинственных беспризорников.
И почти не удивилась, встретив у ворот Центра дымящего сигаретой Лопаницына.
— Что ты, батька, так рано поднялся? — пошутила Геращенко.
— А ты что, второго в лицо знаешь? — выдохнул Петр с дымом.
— Пойдем?
— Погоди, у них там завтрак сейчас. Ты мне вот что скажи: что нам делать?
— В смысле?
— Чует мое сердце, что там не наши клиенты, а опять подсадные.
Не похоже было, что Пятачок шутит или, наоборот, боится. Однажды Галке доводилось видеть старлея в таком состоянии: когда тот в одиночку задержал троих вооруженных грабителей.
