Рэй Брэдбери - Высоко в небеса: 100 рассказов
— Да хранит его бог Теперь ничего от него не осталось. Ибо кто мы, как не наши книги, и, если гибнут книги, бесследно исчезаем и мы.
В небе нарастал гул.
Испуганно вскрикнув, они посмотрели вверх. Обжигая небосвод огненными выхлопами, летела ракета На берегу замелькали огни фонарей, послышался скрип, скрежет, бульканье, запахло колдовским варевом. Полые тыквы-черепа со свечами в пустых глазницах поднялись в холодный чистый воздух Костлявые пальцы сжались в кулак, и вопль вырвался из сухих уст колдуньи!
Чур, корабль, остановись!Сгинь, корабль воспламенись,Лопни, тресни, развались!Плоть сушеная колдуньи,Шерсть ушана в полнолунье
— Настал час нам отправляться в путь, — прошептал Блэквуд. — На Юпитер, Сатурн или Плутон.
— Бежать? — крикнул ветру По. — Никогда!
— Я старый человек, я устал.
По взглянул в лицо старику и понял, что тот говорит правду. Он вскарабкался на огромный валун и обратился к тысячам серых теней, болотных огоньков и желтых глаз, к воющему ветру.
— Яды! Зелье! — крикнул он.
Запахло горьким миндалем, мускусом, тмином, фиалковым корнем и полынью.
Ракета снижалась медленно и неотвратимо, с воем и стенаниями проклятого всеми грешника Эдгар По неистовствовал. Он вскинул вверх сжатые кулаки, и оркестр из запахов, ненависти и гнева послушно повиновался. Словно сорванные бурей ветки, в воздухе пронеслись летучие мыши Негодующие сердца, пущенные как ядра, взрывались в опаленном воздухе кровавым фейерверком. Все ниже и ниже, неумолимо как маятник, опускалась ракета.
С гневными проклятиями По попятился назад, а ракета приближалась, сверля и жадно всасывая воздух Мертвое море стало колодцем, где, как в западне, они ждали, когда опустится зловещая машина, подобно сверкающему лезвию топора. Их как будто застигла горная лавина.
— Змеи! — крикнул По.
Многоцветные ленты серпантина взметнулись вверх, навстречу ракете. Но она уже села, взвихрив воздух, опалив его пламенем. И вот она лежит, тяжело отдуваясь, опустив огненный хвост на песок, всего в какой-то миле от них.
— Вперед! — неистово вскричал По. — Наш план изменился. У нас теперь лишь один выход. Вперед! Всем вместе на нее! Раздавим ее, убьем их всех!
Казалось, это был приказ разбушевавшимся волнам изменить свой бег, морю вздыбиться и покинуть веками обжитое ложе, яростным вихрям закружиться над песками, огненным потокам устремиться в высохшие русла, буре, ливню, громам обрушиться на берег; заметались тени и с пронзительным визгом и свистом, скуля, лопоча и стеная, устремились к ракете, которая, выключив двигатели, лежала в лощине, как погашенный факел. Словно опрокинули закопченный котел — разгневанные люди и рычащее зверье, как потоки раскаленной лавы, потекли по безводным милям морского дна.
— Убьем их! — кричал бегущий По.
Люди вышли из ракеты, держа ружья наготове. Настороженно оглядываясь, они принюхивались, как ищейки. Пусто. Никого. Они облегченно вздохнули.
Последним вышел Командир. Он коротко отдал приказ собрать хворост, разложить костер. Вспыхнуло пламя. Командир приказал всем стать поближе, в полукруг.
— Перед нами новый мир, — начал он, заставляя себя говорить размеренно и спокойно, хотя то и дело с опаской бросал взгляд через плечо на высохшее море за спиной. — Старый мир остался позади, это начало нового мира. Символическим актом мы сейчас еще раз подтвердим свою преданность науке и прогрессу. — И он коротко кивнул лейтенанту: — Книги!
Пламя заиграло на потускневших заглавиях книг: «Ивы», «Чужой», «Смотри, перед тобой мечтатель», «Доктор Джекил и мистер Хайд», «Волшебник Изумрудного города», «Пеллюсидар», «Страна, которую забыло время», «Сон в летнюю ночь» — и ненавистных именах Мэкена, Эдгара По, Кэбелла, Дансени, Блэквуда, Льюиса Кэрролла — старых именах, забытых, преданных анафеме именах.
— Это новый мир. А теперь мы торжественно покончим с тем, что еще осталось от старого.
И Командир вырвал страницу из книги. Он вырывал их одну за другой и бросал в огонь.
Пронзительный крик!
Люди в испуге отпрянули, и их взоры невольно устремились поверх пламени костра, к неровным осыпающимся берегам пустого моря.
Еще крик, высокий и печальный, — предсмертный вопль издыхающего дракона, яростно бьющегося о прибрежную гальку кита, ибо левиафаново море ушло, чтобы не вернуться никогда.
Словно воздух со свистом ворвался в пустоту, где за мгновение до этого что-то было!
Командир аккуратно расправился с последней книгой.
Воздух больше не дрожал.
Тишина.
Люди, пригнув головы, прислушивались.
— Командир, вы слышите?
— Нет.
— Волна, сэр! Там, на дне этого моря! Мне показалось, я даже видел ее. Огромная черная волна. Катится прямо на нас!
— Вам привиделось.
— Смотрите туда, сэр!
— Что еще там?
— Смотрите, смотрите! Город вдалеке! Зеленый город у озера! Он раскололся надвое, он рушится!
Подавшись вперед, люди напрягли зрение.
Смит стоял среди них. Его била дрожь. Он прижал руку ко лбу, силясь что-то вспомнить.
— Я вспомнил! Да-да, вспомнил. Давно-давно, еще в детстве, я читал книгу… Кажется, это была сказка об изумрудном городе. Я вспомнил! «Волшебник Изумрудного города».
— Изумрудного?
— Да, так назывался город. Я видел его сейчас точно таким, как он описан в книге. Он рухнул.
— Смит!
— Да, сэр.
— Приказываю, немедленно к врачу!
— Слушаюсь, сэр! — Смит коротко отдал честь.
— Всем соблюдать осторожность!
Боязливо ступая, держа ружья наготове, люди отдалились от ракеты и ее слепящих прожекторов, чтобы получше разглядеть длинное ложе моря и низкие холмы.
— Как? Здесь никого нет? — разочарованно прошептал Смит. — Ни одной живой души?
Ветер, горестно завывая, бросил горсть песка к его ногам.
1949
The Exiles
© Перевод Т.Шинкарь
В июне, в тёмный час ночной
Он ждал в летней ночи долго-долго, пока мрак не прильнул к теплой земле, пока в небе не зашевелились ленивые звезды. Положив руки на подлокотники моррисовского кресла, он сидел в полной темноте. До него доносился бой городских часов: девять, десять, одиннадцать, а потом наконец и двенадцать. В кухонное окно хлынул темной рекой свежий ветер, налетел на него, как на мрачный утес, а он только молча наблюдал за входной дверью — молча наблюдал.
В июне, в темный час ночной…
Стихи прохладной ночи, созданные Эдгаром Алланом По, скользнули у него в памяти, как воды затененного ручья.
Спит Леди! Пусть спокойно спит,Пусть небо спящую хранит!И сновиденья вечно длит…[82]
Он прошел лабиринтом черных коридоров и шагнул в сад, кожей ощущая город, затихший в постели, во сне, в ночи. На траве поблескивала змейка садового шланга, свернутого в упругое кольцо. Он включил воду. Стоя в одиночестве и поливая цветочную клумбу, он воображал, будто дирижирует оркестром, который могут услышать лишь бродячие собаки, что слоняются впотьмах и скалятся зловещими белозубыми улыбками. Он осторожно перебрался на рыхлую землю под окном и, увязая обеими ногами под тяжестью своего долговязого тела, оставил четкие, глубокие следы. А после он вернулся в дом и двинулся вслепую вдоль невидимого коридора, роняя на пол комья грязи.
Сквозь окно веранды смутно просматривались очертания заполненного на треть стакана с лимонадом, оставленного ею на перилах крыльца. Его слегка передернуло.
Теперь он ощущал, как она возвращается домой. Летней ночью спешит издалека, через весь город. Он закрыл глаза, напрягся, чтобы уточнить место, и определил, каким маршрутом она передвигается в темноте: ему было видно, где она ступила на мостовую и перешла улицу, в какую сторону двинулась по тротуару, стуча каблучками — тук-тук, тук-тук — под июньскими вязами и последней сиренью, пока еще с кем-то из подружек. В пустынном ночном безлюдье он вжился в ее облик. Нащупал руками сумочку. Поежился, когда длинные волосы защекотали шею, а губы облепил слой помады. Это он, не двигаясь с места, шел, шел, шел домой в полночной тьме.
— Счастливо!
Ему слышались и не слышались голоса, а она подходила все ближе, вот она уже в какой-то миле от него, в какой-то тысяче ярдов, спускается, как хрупкий белый фонарик по невидимой проволоке, в овраг, где стрекочут сверчки, квакают лягушки, журчит вода. Он ощущал шершавые деревянные ступеньки, ведущие вниз, как будто вернулся в детство и сам побежал к ручью, не боясь занозить пятки на досках, согретых теплой пылью ушедшего дня…
Он вытянул перед собой руки. Большие пальцы соприкоснулись, а за ними и указательные соединились в воздухе, образовали круг пустоты. Тогда он начал очень медленно сжимать кольцо, все крепче и крепче, приоткрыв рот, закрыв глаза.