Райдо Витич - Фея Лоан
- А если его вовсе нет? - спросил Семен.
- Так не бывает.
- Почему?
- Боль - защитная реакция организма.
- Значит, если ее нет - это не организм?
- В смысле? - парень даже есть перестал.
- Я одному быку ногу сломал - он хоть бы крякнул, и потом на ней скакал. Шею свернул - он живой.
Мужчины есть перестали, с ужасом и непониманием глядя на спокойно кушающего Семена.
- Ты че, правда? - спросил тихо Митяй. - Ты киллер, что ли?
- Промысловик. Пушнину бью. Вопрос другой был.
- Нет, серьезно ногу сломал? - изумился Алексей и даже тарелку отодвинул.
- И шею. И кровь у того быка была. Но боли он не чувствовал. Объясни почему?
- Ну-у… - почесал лоб парень. - Либо психологический барьер, либо действительное отсутствие рецепторов.
- Возможно такое?
- С их технологиями? Легко. Ты вон на нары глянь - в воздухе висят. А что им стоит из ДНК нужное изъять? Даже обидно, у нас эпидемии, люди от всяких болезней мрут, а эти обладают такими знаниями и нет, чтобы помочь, поделиться знаниями, еще и воруют народ, везут куда-то, в рабов превращают, измываются вон, как хотят.
- Так чтобы помогать, человеком надо быть, а мне сдается, они не люди, а роботы. Реакция отменная, я такой не встречал, страха нет, боли нет, на смерть ровно.
- Дебилы, - бросил Митяй.
- Да нет, - задумался Семен. - Не глупы они и кодекс, какой-никакой, сдается, имеют.
- Это они тебя по кодексу резали?
- Бой честный был. Один на один, а могли завалить скопом, мэ-гоцо свои вытащить и на тот свет без затей отправить.
- Мэ - чего? - выгнул бровь Алексей.
- Мэ-гоцо - ножны на груди у некоторых висят, видел? Вот они.
- Откуда знаешь? В бою секреты выпытал? - прищурился Митяй.
- Уши есть, глаза. И ум.
- Был бы, в драку не встревал.
- А ты бы предпочел на колени перед ними встать и поблагодарить за то, что тебя в рабы взяли? - нехорошо посмотрел на него мужчина.
- На колени? - возмутился Митяй, заерзал, тарелку опустевшую на столешницу бухнул. - Вот суки! Понял Горец. Я с тобой, - кулак вверх выставил. - Но пассаран!
Алексей хмуро на него глянул, потом с тоской на Горца и вздохнул:
- А мне страшно, ребята. Трус, наверное.
- Не трухай, сообразим что-нибудь.
- Что?! - всхлипнул и сник. - Я ж всего год после училища отработал, женится собрался, представляете? Что Анька подумает? Что кинул ее! А мать? Она у меня сердечница! Нельзя мне умирать!…
- Не захочешь, не умрешь, - заметил Горец, пресекая начинающую истерику презрительным взглядом. Хуже нет смотреть как мужик, хоть и пацан, истерит.
- Тебе хорошо, ты вон как терминатор! А на меня посмотри: во мне весу треть от тебя и сил столько же!…
- Рот закрой, - предложил ему Митяй. - Лазарь вон еще хлипче и не мельтешит. Мужик. А ты, - рукой махнул, - сопля.
Парень кинул недоеденный фрукт на столешницу и, запыхтев уселся на ложе с ногами, закрутился, волосы себе взъерошивая от волнения и переживаний.
- Нет, ну за что, а? Что я сделал?…
- Не заткнешься, рот зашью, - предупредил Митяй, поглядывая на Горца, а тот по камере бродить начал.
- Не связывается что-то у меня.
- Скажи что, вместе авось сообразим.
- Зачем мы им? - уставился на мужчину Семен. - Вместо гладиаторов? Хорошо - я, ты, а Лазарь? Этот вон фельдшер?
Ответить не успели. Стена раскрылась и вошло трое близнецов с непроницаемыми неестественно жесткими лицами и пустыми взглядами. Один повез по воздуху столешницу с пустой посудой прочь из камеры, двое подхватили Алексея под руки.
- Куда? Зачем?! - запаниковал тот, попытался вырваться, зацепится за арку выхода, воззвать к товарищам, но его в миг вытащили, и стена закрылась.
- Если как тебя на спарринг, считай, не свидимся с пацаном, - протянул Митяй. Семен промолчал, но согласился - не выдюжить Алексею.
Эйфия завтракала с отцом, Монторрионом и его другом, черноглазым симпатичным Герком Стамм, внуком бывшего троуви покойного сегюр Гвидера. Мужчина с ласковой улыбкой посматривал на девушку и смущал ее своим явным вниманием. Она скромно улыбалась на его шутки и мечтала побыстрее уйти.
Как только Рэй покинул столовую, решив что смущает молодежь своим обществом, Эя встала и, схватив Монти за руку, бегом потащила прочь от гостя.
Парень не сопротивлялся и они, смеясь, пролетели по залам, помчались на перегонки по аллее к краю каньона, чтобы вовсе исчезнуть с территории туглоса. Пусть отец думает что хочет, пусть этот черноглазый переживает - им все равно - они летели навстречу пусть относительной, но свободы.
- Больше никогда, никого не приводи! - потребовала Эя.
- Как скажите, - улыбнулся Монторрион.
- Обещай!
- Не могу.
- Обижусь!
- О нет! Помилуйте, сейти! Чем вам не понравился Герк? Многие его находят очаровательным.
Эя притормозила у раскидистого хитана:
- Зануда!
- Галантный кавалер.
- Сноб!
- Остроумен.
- Скучен! И внешне жуткий! Белые волосы и черные глаза!
- Вам не нравятся блондины?
- Мне нравятся темные, но не шатены.
- Тогда предлагаю устроить раут, и обязуюсь привести с собой толпу темноволосых…
- Льстецов и подхалимов!
- Обаятельных…
- Тупиц!
- Вы не правы, - не сдержал смеха парень, видя, как разрумянилась и развеселилась девушка, и выглядела совершенно здоровой, а главное убеждала с ним!
Взгляд Монторриона стал пристальным и жарким. Парень прислонился к стволу хитана с другой стороны от сейти и спросил:
- Герк действительно вам не понравился?
- Действительно… Не смотри на меня так.
- Как?
- Жарко, - прошептала, огорчаясь тому, что, похоже, отец был прав на счет Монторриона. Лишний раз убеждаться, что сегюр всегда прав неприятно, особенно когда очень хочется, чтобы он ошибся хоть раз и хоть в одном. На счет Семена.
Парень задумчиво посмотрел на нее и отвернулся, пряча взгляд в котором сквозила уже неподдельная тоска.
- Может, отправимся в город?
- Без Константа скучно.
- Со мной?
- Без Константа. Полетели на Гэ-шу, как хотели. Надеюсь, этот нудный Герк испарится до ужина!
Побежала опять девушка вперед.
Монти смотрел на развивающиеся на ветру волосы, стройную фигурку облепленную туникой цвета утренней зари и пытался запомнить Эйфию как можно четче в этот час, этот момент беззаботности, вот такой летящей навстречу ветру еще живой, живущей, прекрасной как богиня света, еще юной и нежной как печаль уходящего дня…
Рэйсли смотрел с балкона на крыше тугласа, как его дочь бежит наперегонки с Монторрионом, слушал, как смеется, и чувствовал невыносимую боль от понимания, что этот смех может оборваться в любую минуту и его малышка, такая красивая, юная, окажется на погребальном костре.
Сегюр нахмурился - и-цы землян размягчило и его душу, сделала его уязвимым для боли и только чтобы избавится от нее и сохранить Эйфию, он готов был согласиться на неравный союз.
Лоан развернулся и пошел вниз, к себе в кабинет, связался с сыном.
- Здравствуй, отец, - улыбнулся ему Констант. Рэй молчал, рассматривая своего мальчика: возмужал, и так похож на него - тот же насмешливый взгляд и стальной блеск глаз, гордая осанка и уверенность. Да, с сыновьями хвала Модраш, ему повезло.
- Что-то случилось отец? - слетела улыбка с губ Константа под пристальным взглядом сегюр.
- Как ты относишься к Монторриону?
- Ха…
Парень не скрыл непонимания и возмущения во взгляде, движениях.
- К чему спрашивать: ты знаешь, что после того как он подверг Эйфию опасности…
- Не большей, чем подверг ты.
Сейти смолк, взял пару секунд тайм-аута, чтобы справится с эмоциями и разговаривать на языке разума.
- Согласен. Но в любом случае мне плохо понятен твой вопрос отец. Монторрион подвергнут агресту. К чему спрашивать, как я отношусь к тэн и изгою?
- Я простил его.
Констант замер:
- Поясни.
Сегюр сел, в хмурой задумчивости поглядывая на сына.
- Он раскрыл заговор и тем самым спас вас. Он доказал свою верность трону и империи.
- Отец, что с тобой? Что за заговор? - забеспокоился сейти, впервые видя отца в состоянии черной меланхолии. Это было настолько непохоже на него, что Констант был готов взять сейфер и рвануть на Флэт прямо сейчас, только бы оказаться быстрее дома и успокоится, понять, что происходит.
- Я прервал твою ссылку и простил тебя, потому что… теперь Рэйнгольф император Цигруна.
У Константа расширились зрачки.
- Твоя сестра Марина и Люйстик погибли, возвращаясь с прогулки. Они не справились с управлением сейфера, для Ван-Джук эта техника была еще непривычна.
Повисла тишина: Рэй утихомиривал свою разболевшуюся душу, а Констант свыкался со смертью сестры.
- Я… - сглотнул ком и склонился, выражая скорбь. - Я предполагал. Мне показалось, что-то случилось. Теперь я понимаю, что нужен дома. Ты можешь рассчитывать на меня отец.
