Дэни Коллин - Вне корпорации
Кроме того, государственный сектор, в старину достаточно крупный, оказался либо урезан, либо вовсе отмер за ненадобностью. Например, государство больше не ведало такими сферами, как почта, здравоохранение, пособия по безработице и помощь в чрезвычайных ситуациях. Правоохранительные органы и органы юстиции, которые до Большого Краха находились в монопольном ведении государства, теперь по конституции могли быть и частными организациями. Из прежних политических партий выжили одни либертарианцы, однако их деятельность почти всецело сводилась к ограничению государственной власти. Противники либертарианцев в свое время откололись от них и образовали Партию ликвидаторов. В их политической платформе главенствовал тот принцип, что в инкорпорированном обществе потребность в правительстве как таковом изжила себя. В течение нескольких десятков лет ликвидаторы оставались малочисленными из-за своей зашоренности. Они без конца вступали в мелкие стычки с правительством. Поскольку инкорпорированное общество консервативно по самой своей сути, оно не принимало радикальных взглядов ликвидаторов, и им так и не удалось воплотить свои идеи в жизнь. Позиции партии несколько укрепились с приходом к власти некоего Шеннона Кенга. Под руководством нового лидера партия выработала другой, более мягкий подход. Вместо призывов к ликвидации правительства вообще ликвидаторы начали проталкивать идею о так называемых «зонах, свободных от правительства». Ликвидаторы считали, что идеальной зоной может стать целый континент, освоенный спутник планеты или планета. В такой зоне инкорпорированное общество будет существовать без государственного вмешательства и жить по модели, предложенной Дэвидом Фридманом.[5] Согласно этому закону, все товары и услуги, в том числе закон как таковой, создаются в процессе саморегуляции на свободном рынке. Следом за Фридманом ликвидаторы призывали к построению анархокапитализма путем постепенной приватизации областей, захваченных государством, включая такие сферы, как законотворчество и самоуправление. Важно, что Фридман предложил свою модель задолго до введения принудительной инкорпорации. Мысль о зоне, свободной от правительства, очень нравилась широким массам. Партия ликвидаторов пользовалась все большей популярностью. Впервые за несколько веков возникла оппозиция. Тем не менее либертарианцы по-прежнему значительно опережали своих соперников.
Возможно, политическая борьба и появление новой оппозиционной партии показались бы интересными до Большого Краха. Однако в современном обществе наблюдать за соперничеством двух партий было примерно так же интересно, как присутствовать при обсуждении устава университетской шахматной секции. Народ в целом политикой не интересовался, и на партийных собраниях присутствовали только члены той или иной партии.
В такое вот политическое болото, отстав от ликвидаторов на световой год, ворвалась третья политическая группировка, получившая известность под названием «Партия контрольного пакета». Ее, почти в шутку, основали студенты колледжа, которым велено было разработать удачный проект для одного семинара. Кажется, целью проекта было добиться позитивных перемен в обществе. После долгих споров было решено, что основная цель предполагаемой партии — помочь тем, у кого не хватает времени или желания помочь самим себе. Молодые идеалисты решили: поскольку все их знакомые в богатых семьях и элитных школах владеют своими контрольными пакетами, будет хорошо, если того же добьются все остальные, — так зародилась партийная платформа. Будучи молодыми и действуя из самых лучших побуждений, они как-то упустили из виду то обстоятельство, что собственными контрольными пакетами располагают далеко не все. Кроме того, они не задумывались о том, что случится, если их программа когда-нибудь воплотится в жизнь. Основателей партии ничуть не смутили плохие оценки за их «проект». Они были полны решимости улучшить общество ради общего блага, даже если те, кому предназначалось это благо, совсем не сочувствовали им. В этом они напоминали преисполненных благими намерениями активистов в американских муниципалитетах на рубеже тысячелетий. Те активисты руководствовались примерно такой же логикой, как и наивные основатели Партии контрольного пакета. Они тоже жили в больших, просторных, светлых домах и квартирах, оснащенных всеми удобствами. Им тоже очень хотелось ввести законы, направленные на «общее благо». Их добрые намерения часто приводили к катастрофическим последствиям. Так называемые «малобюджетные дома докраховой эпохи» даже разбирались на экономических факультетах университетов как яркий пример неудачи: невмешательство государства вело не к удешевлению доступного жилья, а к распространению преступности.
Но к тому времени, как зародилась Партия контрольного пакета, проблемы, волновавшие общество до Большого Краха, уже забылись. То есть они остались зафиксированы на бумаге, однако никто не принимал их близко к сердцу.
Основатели Партии контрольного пакета с самого начала постановили: лучший способ выкупить свой контрольный пакет — воспользоваться механизмами государственной власти. Но мысль о расширении государственной власти настолько претила всему обществу, что крохотную партию долгое время никто не замечал. Члены Партии контрольного пакета как будто задались целью разозлить как можно больше народу. С задачей они справлялись блестяще, к возмущению и досаде своих родителей. Естественно, котировки акций самих партийцев резко снизились. Правда, счастливые обладатели суперконтрольного пакета, то есть верхи новой партии, могли не обращать внимания на реакцию общества. Однако подавляющее большинство населения не могло следовать их примеру, так как для них стремление бороться с частной собственностью в угоду государству означало полный крах карьеры. Следовательно, они навсегда лишались возможности приобрести контрольный пакет. Вот почему призывы Партии контрольного пакета были встречены прохладно, а ее ряды почти не пополнялись. Кроме того, простым труженикам противна была сама мысль о том, что они должны отдавать государству какую-то долю своих трудов и усилий — гораздо большую, чем предписанные законом пять процентов. После того как основатели Партии контрольного пакета объявили, что во имя их идей придется выделить государству десять, а не нынешние пять процентов каждого гражданина или возродить налоги, они встретили бешеный отпор. Серьезно настроенные богатые дилетанты очень страдали. Они не понимали, почему люди, которым они так хотят помочь, больше всего на свете мечтают избить их до полусмерти. Все изменилось только с приходом Шона Дугла.
Для Шона Партия контрольного пакета не была игрой или способом позлить родителей перед тем, как унаследовать семейный бизнес. Партия стала его страстным призванием. Шон Дугл так страстно и убежденно вещал о том, что каждый имеет право владеть собственным контрольным пакетом, что колебались даже самые закоренелые либертарианцы. Многие потом, правда, приходили в чувство, но не все. Некоторые становились истинными последователями новой идеи.
Первым делом исключительный оратор покончил с расколом в партии. Распри возникли из-за партийного курса. Точнее, из-за того, что лучше: ограничиться тем, чтобы у каждого был контрольный пакет, или провести в жизнь закон, который бы гарантировал всем держателям контрольного пакета, что они его ни за что не лишатся. Второй путь обладал явными преимуществами. Во-первых, на эту тему было приятнее теоретизировать. Во-вторых, данная идея не требовала пересмотра обязательного государственного пая и не подразумевала возвращения налогов. Впрочем, после нескольких пылких речей, произнесенных Шоном, фракция пришла к выводу, что оставлять людей порабощенными неправильно. Аргументы Шона не только позволяли членам партии почувствовать себя чище с идеологической точки зрения, они стали причиной того, что новая идеология завоевывала все больше сторонников.
Но уж своих сторонников Шон Дугл завоевал прочно. Он, как молитву, повторял одно и то же: во всем виновата инкорпорация. То есть буквально во всем. Ты беден, ты не можешь получить хорошую работу или учиться в престижном университете, твои акции стоят дешево, подружка тебя не любит из-за того, что твои акции слишком дешевы, у тебя умер пес, а тебе не по карману его воскресить? Список мог быть бесконечным, виновник оказался легкой мишенью, а пророк — исключителен.
Штаб-квартира Партии контрольного пакета располагалась в Сан-Франциско, в викторианском особняке, построенном несколько веков назад, правда, его бесчисленное множество раз перестраивали. Внешне дом воссоздали по историческим документам. Шон был убежден, что сам Марк Твен или даже сам император Нортон, человек, в 1859 году провозгласивший себя «императором Соединенных Штатов», не усмотрели бы в фасаде здания ничего не обычного для своего времени. Но Шон и пуристы из Партии контрольного пакета выбрали этот особняк для своей штаб-квартиры по другой причине. По натуре они были не реставраторами или бережными хранителями прошлого, а скорее разрушителями. Поэтому дом служил политической цели. И Шон, и его последователи охотно рассказывали всем, кто соглашался их выслушать, что данный особняк был создан свободным трудом, то есть неинкорпорированными рабочими. Вот почему он служил символом свободных людей, которыми, по их замыслу, должны стать их современники. Нашлись скептики, которые заметили: дом построили рабочие-китайцы, которых, скорее всего, избивали, которым скудно платили, которых обворовывали многочисленные бандиты и бюрократы. Но стойкие приверженцы Партии контрольного пакета не придавали подобным возражениям никакого значения. Однажды один журналист неосторожно сболтнул: любой из этих так называемых «свободных» рабочих прошлого с радостью пошел бы на все, и даже на убийство, лишь бы получить возможность жить в инкорпорированном мире со всеми его очевидными преимуществами. Однако его слова не произвели никакого эффекта.
