Андрей Дашков - Плод воображения
Сероглазая вроде бы поверила ему. Скоро он узнает, какой бывает расплата за ложь — хотя бы за ту маленькую ложь во благо, которую он произнес, забыв, что измерить «благо» вообще не в его силах и вне его разумения. Кажется, он обещал Сероглазой, что она его спасет? Или он обещал это себе? Так кто из них двоих наивнее?
Ну-ну, вот теперь и посмотрим.
115. Лада получает подарки
Когда до церкви оставалось несколько десятков шагов, перед ней появилась массивная фигура в черном, бесшумно отделившаяся от тени. Лада не остановилась — какая теперь разница? Может, оно и к лучшему. Пусть снова отправит ее туда, где нет этой адской боли и не надо никого искать в кромешной тьме. Но она уже привыкла и к тому, что ее желания не выполняются, а значит, жизнь точно не была сказкой — ни волшебной, ни доброй.
У человека в черном пальто не было в руке пистолета, хотя это ничего не значило — он мог убить ее пальцами, не говоря уже о зубах. Кстати, она различала его зубы — грязно-коричневые даже в сумерках, словно осколки костей, торчащие из окровавленной раны, — и что же она видела, если не улыбку убийцы, наслаждавшегося беззащитностью жертвы?
Чтобы не смотреть на это, она перевела взгляд выше — на церковь, тонущую в сумерках. Прямо перед ней оказалось громадное окно с витражом — Богородица с младенцем на руках. Там, где у Богородицы когда-то было лицо, зиял провал, но в нем вдруг появилось другое, бледное и непропорционально маленькое личико. Лада едва не засмеялась. Это было лицо бедняжки-мать-ее-Елизаветы.
Конец издевательству всё же наступил, хоть и не мгновенно. Лада почуяла запах парня в черном — это было похоже на оглушающий удар волны концентрированного смрада, который поставил последнюю точку. У нее в голове помутилось; черная фигура распалась на несколько фантомов, окруживших ее плотным кольцом, и ей почудилось, что проваливается в колодец, где уже лежит парочка гниющих трупов.
* * *Почувствовав, что ей в лицо брызгают водой, она подумала, что и это уже было. Возвращаться к жизни не хотелось, но пришлось. Пока она была без сознания, смрад пропитал ее насквозь и теперь казался всего лишь еще одним липким оттенком сумерек.
В этих сумерках нарисовалась свечка и два желтых лица — почти вплотную придвинутое мужское, с черной всклокоченной бородой, и чуть дальше — женское. Во что же ты играешь, Лизонька-сучка? А может, судя по твоему виду, уже доигралась?..
Лада сидела на каменном полу, привалившись спиной к стене, и чувствовала себя так, словно ее до пояса зарыли в могилу. Был недолгий промежуток времени, когда ощущение тела, придавленного чем-то тяжелым, стало явным, а боль запаздывала, — и в этом промежутке она сделала одно приятное открытие: ее руки были свободны. Ни наручников, ни браслетов. Только страшноватые кровоподтеки на запястьях, похожие на дохлых червей под кожей. Но это ее уже мало волновало.
Бородатый наблюдал за ней с такой ухмылкой, словно приготовил еще как минимум одну хорошую новость. И вскоре Лада убедилась, что это действительно так. Он подвинул к себе ее большую дорожную сумку, запустил туда свою лапу и извлек на свет пакет с лекарствами. Значит, тайничок в кустах таковым не являлся. Она чувствовала себя лузером, но и это уже было не важно.
А что тогда важно? Продержаться немного, пока не получишь еще парочку затрещин и не лишишься оставшихся зубов? Может, хватит?
Нет, не хватит. Должно же сбыться хотя бы одно предсказание в этой проклятой жизни, иначе она не сможет вспомнить в свою последнюю минуту ни о чем хорошем. Вообще ни о чем.
Дрожащими руками она взяла пакет и достала из него пару капсул. Поймала на себе взгляд Елизаветы. Сам черт не разберет, что у той на уме. Смотрит так, словно Лада вот-вот выпьет яд. Ей проще было бы знать, что Лизонька свихнулась от недавних потрясений. Да пошла она, лишь бы не мешала.
Бородатый уже услужливо протягивал ей белый одноразовый стаканчик — наверняка из пайкового комплекта. Сцена почти карикатурная, если учесть сопутствующую вонь. Лада проглотила капсулы и запила водой, которая оказалась холодной и достаточно чистой, хотя, честно говоря, сошла бы любая. Бородатый порылся в пакете и достал еще одну капсулу. Сунул ей — глотай, мол. Доза была в самый раз. Похоже, ублюдок неплохо разбирался в фармакологии. А по виду не скажешь.
Через несколько минут ей стало легче. Всё это время бородатый неотрывно смотрел на нее, словно дожидался, пока химия начнет действовать. Медбрат, мать его… Когда ему показалось, что подходящий момент настал, он протянул к ней руку ладонью вверх. На ладони лежал металлический предмет. Лада не сразу поняла, что это. Сначала подумала, что какая-то штуковина для ингаляции. Потом до нее дошло: обыкновенный свисток. Ну, не совсем обыкновенный. Но на кой хрен он мне? А ты спроси у медбрата.
Она взяла свисток, ощутив его холод и тяжесть. Ладно, если ты настаиваешь… Она сунула свисток в карман джинсов. Как оказалось, игра в подарки на этом не закончилась. В другой руке бородатый держал сложенный вчетверо листок бумаги. Лада развернула его и увидела грубо намалеванные толстым черным маркером линии и прямоугольники. Похоже на план. Вот эта косая башня с крестами, должно быть, церковь. От церкви, петляя по кривым «улицам», вела прерывистая линия из стрелок и упиралась в черный квадрат, находившийся в шести… нет, в семи кварталах отсюда.
Лада посмотрела на бородатого. Долбаный Малевич кивнул и ткнул корявым пальцем в черный квадрат:
— Старик там. В подвале.
И опять она врубилась с некоторым запаздыванием — капсулки немного облегчали жизнь, но затрудняли мышление. Первым делом она почему-то подумала о Барском. Сам бородатый выглядел не намного моложе литературного льва, хотя причина этого явно крылась в качестве жизни. Затем картинка сложилась у нее в мозгу: урод знает, где застрял Параход.
Она кивнула в ответ, словно соглашалась с условиями сделки, которую ей еще не успели предложить. В том, что это сделка, она не сомневалась, — достаточно было видеть ухмыляющуюся рожу бородатого и физиономию Елизаветы с подергивающимся уголком рта. Но если нашелся придурок, который думает, будто с нее еще можно что-то поиметь, то она не станет его разубеждать.
Потом случилось нечто совсем уж несуразное. Бородатый сунул руку в карман, а когда вытащил, в ней был пистолет. И он протянул его Ладе, держа за ствол.
— Может, пригодится, — такой комментарий он дал по поводу своей благотворительности.
С первого взгляда Лада поняла, что пушка не из тайника бедняги Розовского. Но это был и не «глок». Она лишний раз убедилась в правоте Парахода. А кроме того, была абсолютно уверена, что — да, еще как пригодится.
Пистолет перекочевал в ее руку. До этого момента она еще ждала подвоха. Почему-то на ум пришел мальчишка в штиблетах, щекотавший ее пером. Она хорошо представляла себе и другие грани его юмора. Она не знала, каким краем он причастен к этому, но почему-то у нее в ушах то и дело звучал его гнусавый смешок. И еще кашель. Красноречивая имитация удушья.
Она проверила обойму — полная, стандартные патроны. Затвор и ствол в порядке… Пушка, похоже, рабочая. И почему бородатый так уверен, что она не начнет с него? У нее даже зачесался указательный палец — так хотелось его удивить. А потом — эту пугливую идиотку Лизу… Но она поняла, что он рассчитал верно. Здесь стрельбы не будет. Не потому, что она «хорошая». Честно говоря, она даже не знала почему.
Она попыталась встать, и со второго раза ей это удалось. Бородатый не пытался помогать — да и куда больше? — теперь всё зависело от нее самой. Снаружи стемнело, и, судя по едва слышному шороху, по-прежнему падал дождь. Лада прикинула, что до рассвета осталось часов семь. Запас по времени как будто есть, но ей не хотелось рисковать. Тем более, где гарантия, что мальчишка не «ошибся» со своим прогнозом? Отправляться ночью одной на поиски с учетом последних событий было идиотизмом, однако в здешнем сумасшедшем доме наихудшей тактикой могло оказаться как раз благоразумие.
Впрочем, она всё же до некоторой степени подготовилась, поскольку знала, что это ее последняя авантюра, и поскольку бородатый ей не мешал. Он и Елизавета остались сидеть возле свечки, будто возле догорающего костра, а Ладе пришлось искать свое барахло почти наощупь.
Аккумулятор ноутбука подсел, но его хватило, чтобы зайти в почтовый ящик и открыть два еще не прочитанных сообщения: одно от Розовского, отправленное утром того дня, когда ему довелось очень близко познакомиться с ее фаллоимитатором, а другое — от отправителя, назвавшегося «DJ», хотя Лада сразу усомнилась, что речь пойдет о музыке.
Понять, о чем речь, было трудно. Сообщение содержало бессмысленный набор слов и цифр; среди них оказалось слово «Безлунник» и число 69. После того как она прочла послание от DJ, что-то изменилось, хотя Лада не могла бы сказать что именно, более того, коснулось ли изменение ее внутреннего состояния или внешних условий. Единственным ощущением, добравшимся до поверхности сознания, было облегчение. Сложное вдруг стало простым, непреодолимое — посильным. Ее будто сдвинули немного относительно той Лады, которая считала себя живым трупом. Это, конечно, не было излечением и, скорее всего, означало сокращение оставшегося ей срока за счет увеличенного расхода жизненной силы. Но даже если бы она понимала, чего ей будет стоить эта ночь, то ни в коем случае не была бы против. И, похоже, кто-то знал об этом. Кто-то заранее знал, что она не будет против…
