Дарина Гордина - Сансара
Настроение после ужина и знакомства с местными жителями явно пошло вверх. Радостная команда наперебой начала рассказывать свои впечатления от ужина в санатории с особым режимом. Но, наткнувшись на взгляд Голубева, все смиренной цепочкой направились в ванную комнату и на всю мощь открыли краны с водой.
Между собой поделились уловом с ужина: каждый опросил как минимум трех человек. Люди проявляли все признаки зомбирования или испуга.
— Как собаки Павлова! — рассказывал Игорь. — Они будто ожидают, что за неправильный ответ пустят ток. Скорее всего, за ними постоянно наблюдает камера, хотя все углы обсмотрели, ее нигде не видать! Хотя зачем им камера, когда каждого в любой момент могут отвести на сканирование мозга!
— А вдруг есть!
Становилось все интереснее. Похоже, все опасались всех, а к новичкам был особый интерес, не явный, а прикрытый, каждому казалось, что все взгляды были прикованы к нему. Рахманов сразу присел к трем молодым девушкам, одна из которых охотно рассказала, что живет здесь абсолютно добровольно. Здесь ее дети защищены, у них есть все необходимое! А там, на поверхности, у нее бы и детей не было! Жила она без денег и квартиры, без мужа и образования, стояла зимой и летом по шестнадцать часов на рынке — это была вся ее жизнь. Потом однажды провалилась в какой-то тоннель и очутилась здесь. Ну это без подробностей, но таких довольных здесь немало, вот что удивительно! Только говорят об этом как-то напряженно и деланно, будто не договаривают главного.
— Ясно с девушками, контингент понятен! — подытожил Голубев. — Их, видимо, специально для продолжения рода подбирают: все неблагополучные и искать их особо некому.
— А нас вот есть кому, но не ищут, — съязвил Игорь. — Если бы мы на этот металл не позарились, до сих пор бы по лесу разгуливали и не известно, что лучше, — грустно закончил Рахманов.
— Вот это не правда! — воскликнул Филиппенко. — Помните, Ева сказала, что трюк этот всегда и на всех срабатывает, они всех вводят в гипноз!
— Да не нужен нам никакой гипноз!
— Для нас наличие золотых слитков — есть самый сильный гипноз!
— Так или иначе, мы все попали! — успокоил Голубев. — Сквозь стены мы проходить не научились, значит, должны мозги сохранить и не отдавать их врагу понапрасну. Расспросы с этого момента прекращаем, постараемся разобраться самостоятельно. Кто хочет сохранить мозги и жизнь, тому предлагаю молча думать и ждать, найдем время и место поделиться! А сейчас, братва, правда, лучше всего идти спать и радоваться, что живы! После всего, что случилось, сон лучшее лекарство.
Но выспаться Голубеву не удалось. Свет маленького карманного фонарика тонкой струйкой бил в правый глаз, фонарик повернулся и человек осветил светом свое лицо. Голубев узнал его — Профессор! Тот приложил палец к губам и поманил Голубева за собой. Вьшли молча и быстро двинули в конец коридора, потом пару ступенек по железной лестнице вверх, и неожиданно Профессор затолкнул его в боковую железную дверь, которая оказалась открытой.
Вот тут Голубев похвалил свою интуицию, ведь не зря она привела его к столику «Профессора», направила «куда надо». В небольшой деревянной, обыкновенной на вид сауне «парилось» несколько мужчин, они действительно сидели в простынях и полотенцах на едва прогретых топчанах. Голубев очутился сразу в центре внимания: все молча разглядывали его, кто смотрел с верхних полок, кто глядел снизу вверх. Он пришел в разгар оживленной беседы, и как только оказался в сауне — все замолчали. Голубев разглядывал их, они его. Человек семь мужчин, разного возраста, от тридцати до шестидесяти, смотрели на него, словно сканировали. Наконец один постарше подошел и протянул руку: «Кузьмич», — представился немолодой, коренастый мужчина. «Сергей», — представился Голубев.
— Это вы хотели видеть смотрящего? — Кузьмич улыбнулся и в уголках глаз веером пролегли морщинки.
— Это вы?
Кузьмич улыбнулся.
— А что ты на тюремный-то манер разговариваешь, сидел, что ли?
— Ловил! — Голубев еще раз обвел внимательным взглядом мужиков, решая, кто же из них главный.
— Значит, бежать хочешь? — раздалось откуда-то сверху. На третей полке лежал моложавый мужчина, лет сорока, и курил сигаретку. Все они выглядели очень прилично, ни в ком Голубев не уловил тюремного прошлого, хотя они и были не против «смотрящего», собрание их было весьма интеллигентным.
— Сначала я хотел бы знать, с кем я говорю?
— Меня зовут Кирилл, можешь считать, что я здесь главный. Я, как и ты, когда-то работал в ФСБ, вот только до лейтенанта дослужился. — Кирилл спрыгнул с полки и протянул руку Голубеву. — Таких как мы, здесь очень мало, битва идет за то, чтобы удержать свои мозги. А как ты бежать собираешься? Мы здесь все не один год, и никогда еще никто отсюда не сбегал! Вот, может, ты и расскажешь, как надо?
Больше часа мужики объясняли Голубеву, куда он попал. Стало ясно, что это огромный многоуровневый концерн, в котором они занимают только второй этаж. Связи с другими этажами у них нет, но есть тайный покровитель, который с часу до четырех ночи выключает камеры слежения и дает им возможность общаться, за это они изредка выполняют его просьбы. Но его никогда никто не видел.
— Возможно, вы именно тот человек, который сможет что-то изменить, — сделал вывод Кузьмич. — Но поначалу ты должен научиться элементарной технике безопасности. То, что тебе и твоим людям мозги оставили, это чья-то воля или заступничество! Ни с кем, у кого находят в голове агрессивные файлы, не церемонятся. — Здесь проводят психологические эксперименты над людьми, но не ради опытов и не ради научного интереса, а ради разумной эксплуатации. А к человеку относятся как к биороботу, которому не грех заменить какую-нибудь функцию мозга и «усовершенствовать» ее. Вы уже знаете, как просто они разбираются с памятью, могут ее вообще стереть, могут записать новую программу? — объяснял Кузьмич.
— Это что, кем-то финансируемые ученые? — эта реплика вызвала у всех дружный хохот.
— Вас на экскурсию по золотым залам водили? — напомнил о недавних приключениях Кузьмич. — У меня есть предположение, что именно эти твари и финансировали все опыты Третьего рейха и конкретно организацию Аненербе, вы уж наверняка слыхали про такую?
— Так кто же они все-таки?
— На это трудно ответить, одно мы знаем точно, и у них есть недовольные властью, один из таких и помогает нам здесь собираться и общаться, чтоб с ума не сошли. Он, судя по всему, и есть заинтересованное лицо. Возможно, он именно тот, кто тебе и твоим ребятам жизнь оставил!
Голубева пробила дрожь при этих словах. Неужели кто-то наблюдал за ним, решал его судьбу, а он даже не знает, кто его тайный покровитель.
— Выходит, здесь тоже люди разные?
— Но в основном все как один патриоты своей тюрьмы и своих законов. Они не любят недовольных — это для них, что вирус, поэтому просматривают файлы памяти и чистят коробочку у подозрительных.
— Постойте, — в ужасе содрогнулся Голубев, — они же так могут всю память стереть!
— Вот именно, — закивали все, — поэтому нужно научиться некоторым нехитрым приемам, с помощью которых ты научишься эти долбанные приборы обманывать.
— Без этого проснешься, а в твоем теле — уже не ты! — подтвердил Кирилл. — Вы здесь скоро увидите на инвалидных колясках нескольких идиотов. Их оставили в живых только для острастки, чтобы другим неповадно было: один вены себе порезал, другой, наоборот, полоснул по горлу охранника. Третий, как и вы, хотел побег организовать. Ничего — быстренько «мозги простерелизовали». Теперь они как амебы обыкновенные: ни прошлого, ни настоящего, ни будущего.
— А чипы, нам вставили какие-то чипы, блокирующие агрессию! — поспешно выпалил Голубев, пытаясь поскорее разузнать о последствиях эксперимента. Но по тому, как все дружно замолчали, он понял, что дело — труба!
— Чипы эти могут приносить страшную боль, но со временем к ним привыкаешь, — объяснил Кузьмич. — Мозг защищается и выбрасывает его, как инородное тело. Действие чипа — три-четыре месяца!
— Значит не страшно! — облегченно вздохнул Голубев.
— Не такие они дураки! За это время мозг сам отучается от крамольных мыслей, он привыкает реагировать определенным образом и продолжает реагировать, даже если чип растворился в крови.
— Так что же делать? — в ужасе спросил Голубев.
— Успокоиться! Мы медленно, но верно ведем работу, научились кое-каким штукам, выручим, ты, главное, обживись, привыкни. Тебе спокойствия не хватает. Беспокойных они сразу вычислят!
— Но вы же не хотите здесь сдохнуть, так и не вернувшись обратно!
— Мало таких, кто хочет! Многих на земле уже похоронили или забыли. А здесь квартира, обед, причем всегда гарантированный.
