Дэн Уэллс - Партиалы
Кира сделала долгий, нервный вздох, выглядывая в толпе признаки недовольства. Всё, сказанное Хоббом, технически, было правдой, но то, как он это сказал, звучало… сально, по крайней мере для Киры. Он лишь едва обозначил раскаяние, умолчав о большей части событий, непосредственным виновником которых был Совет. Толпа явно не одобрила это, но, в то же время, никто не освистал Советника.
— Арвен Сато чувствует себя хорошо, — продолжил Хобб. — Мы не могли и надеяться на подобный результат. Пока мы не рискуем отпускать её из госпиталя, где о ней круглосуточно заботятся как её мать, так и врачи, однако мы сделали эту запись, чтобы вы все смогли её увидеть.
Хобб сел на своё место, и голография в центре зала сменилась с изображения его лица на сцену из родильного отделения. Не смотря на то, что Кира в точности знала эту запись, она не смогла сдержать свои слёзы, наблюдая, как Саладин, до этого самый молодой человек на свете, передавал эту честь краснощекому младенцу, стоя над его больничной кроваткой. От вида младенца у всего зала перехватило дыхание, Кира также позволила себе раствориться в настроении людей: первый ребёнок за последние одиннадцать лет, который не был болен, не заливался в крике, не умирал.
Запись остановилась, и Хобб снова поднялся, на его глазах блестели слёзы:
— Арвен Сато — наше будущее, — сказал он. — Этот ребёнок, эта прелестная маленькая девочка, первая из нового поколения. Поколения наследников мира, который, мы надеемся, будет лучше, чем тот, в котором мы живём последние одиннадцать лет. Наши учёные работают над синтезом вещества, которое спасло жизнь Арвен, чтобы мы могли вылечить и других детей, но этого недостаточно. Если мы хотим светлого будущего, мы должны одолеть тени прошлого. Так что я с удовольствием объявляю, что Акт Надежды отныне и навеки упразднён!
Аудитория снова буквально взорвалась, хотя и не единодушно. Многие всё же поддерживали Акт Надежды, считая, что открытие лекарства от РМ означает ещё большую необходимость увеличения количества детей, однако Сенат решил отменить Акт в качестве жеста мира Голосу. Частью этой же уступки была отставка Альмы Деларосы и Оливера Уэйста — именно на них возложили большую часть вины за доведение ситуации до военного положения. Скоусен также покинул Совет, но без позорной отставки: он сосредоточил все свои силы на воспроизведении лекарства. В свою очередь в Совет народом был избран Оуэн Товар, недавно получивший амнистию за свои преступления во время членства в Голосе. Новый Совет стал результатом слияния Голоса и Ист Мидоу, их идей, образа мыслей. Остров снова стал единым. По крайней мере в теории. Кира оглядела строй Советников, подмечая промежутки в ряду, когда кто-то жался к соседу, или наоборот отсаживался подальше. Вот один избегает смотреть в глаза другому, а третий заговорщически шепчет что-то на ухо четвёртому… Толпа в Зале Совета в ещё большем масштабе отражала поведение Сенаторов: люди были едины, однако сразу под спокойной поверхностью бушевали сильнейшие течения.
— Мы ещё не разработали план действий, — сказал Хобб, его голос был полон искренности. — Медики и учёные ещё не нашли способ синтезировать лекарство, но как только они сделают это, мы пустим его в производство. Это наш план на первое время, но стоит чему либо измениться — и ваши голоса укажут нам путь. Помните, лишь будучи вместе мы сможем добиться всего, чего пожелаем.
Но есть ещё кое-что, — он приостановился, выдержав театральную паузу, которая, как заметила Кира, отлично сработала: люди успокоились и подались вперёд. Он поднял палец и продолжил речь: — Исследуя Партиала, мы сделали ещё одно открытие. Это изменит наши жизни, изменит сам мир, — он перевёл дыхание. — Партиалы вымирают, и довольно быстро. И ни они, ни кто-либо другой ничего не смогут с этим поделать. В течении года наш злейших враг прекратит свой существование.
От радостных криков толпы здание Совета сотряслось до самого основания.
— Мы не сможем синтезировать его, — сказала Кира. Маркус проводил ее до дома после заседания Совета, и сейчас они сидели в ее гостиной. Кира знала правду, и это жгло ее изнутри докрасна раскаленными углями: лекарство, Наблюдателя, нельзя было выделить искусственным путем, и проведенные ей украдкой тесты показали, что ее организм его не производил. Если она действительно была Партиалом, как заявляли доктор Морган и некоторые другие, то ее назначение и происхождение оставались для нее тайной, о содержании которой ей оставалось только гадать.
Она молилась, чтобы эта тайна не была зловещей.
— Мы не можем произвести лекарство, не можем обхитрить вирус — у нас просто нет нужных инструментов, — продолжала она. — Я даже не уверена, чуществуют ли эти инструменты вообще. Возможно, у ПараДжен и было нужное оборудование, или кто там создал этот вирус, но сейчас ничего этого не существует. Получить лекарство можно только единственным способом — от самих Партиалов.
— Изольда говорит, что Совет подумывает об атаке на «большую землю», — сказал Маркус.
Кира кивнула:
— Чрезвычайный план, — она была экспертом острова по данному вопросу и часто говорила на счет этого с Сенатом, но более близко работала со Скоусеном; она была в курсе, что что-то планировалось, не знала деталей. — А Изольда сказала что-нибудь о сроках?
— Может, через пару месяцев, — Маркус беспомощно пожал плечами. — Одно дело наблюдать, как младенцы гибли раньше, но сейчас, когда существует лекарство… Трое умерли с тех пор, как мы спасли Арвен, а женщины, которым Товар сделал инъекции, ещё не родили. Мы не знаем, что может произойти, но, независимо от этого, люди не будут сидеть на месте и ждать, пока всё вернётся на круги своя. И теперь, когда они знают о вымирании партиалов, вопрос принятия подобного плана — лишь дело времени. Нет, конечно, есть предложения заключить мир, но глядя на общее состояние вещей… — Он потряс головой. — Любые послы, которых мы пошлём, имеют совершенно равные шансы как донести послание, так и быть подстреленными.
— Они всего лишь ответят нам нашей же монетой, — сказала Кира и нахмурилась. — Хотя, как сказать, — она все еще не знала, что думать о Сэмме — неужели он все время лгал? Неужели мир с Партиалами никогда не был возможным?
— Кира, — произнёс Маркус, и она тут же заметила изменения в его голосе: учащённое дыхание, мягкие, чуть просительные интонации, и всё это наполняло его слова глубоким смыслом. Кира точно знала, что он собирается сказать, и она перебила его, так мягко, как только смогла:
— Я не могу остаться с тобой.
Ещё не закончив фразу, она заметила реакцию Маркуса: сначала глаза потускнели, затем он опустил голову, его плечи опали:
— Почему? — спросил он.
«Не «почему нет?», — подумала Кира. — а просто «почему?». Большая разница. Значит, он понимает, что у меня есть какая-то причина, не что-то отталкивающее меня от него, а что-то совсем иное.»
— Я должна уйти, — ответила Кира. — Мне нужно кое-что найти.
— Ты хотела сказать «кое-кого», — его голос погрубел, на глазах вот-вот показались бы слёзы. — А именно Сэмма.
— Ты прав, — ответила Кира. — Но… не в том смысле, что ты подумал.
— Ты пытаешься предотвратить войну, — он сказал это просто, и прозвучало это скорее как утверждение, чем как вопрос, но Кира почувствовала, что за этой фразой стояло все то же слово: «Почему?» Почему ей нужно было покинуть его? Почему она не просила его пойти с ней? Почему ей нужен был Сэмм, когда он, Маркус, был здесь, рядом? Но он не озвучил ни одного из этих вопросов, и, в любом случае, Кира не смогла бы ответить на них.
«Потому что я — Партиал. Потому что я сама — вопрос. Потому что вся моя жизнь и весь мой мир буквально за несколько мгновений невыразимо раздулись, и я ничего не понимаю, и все это опасно, и почему-то я нахожусь в самом центре всего этого. Потому что группировки, о существовании которых я раньше даже не подозревала, используют меня в своих целях, а в чем состоят эти цели, я не могу даже вообразить. Потому что я должна узнать, что я такое».
«И кто я».
Теперь пришла ее очередь плакать: голос надломился, в глазах появились слезы.
— Я люблю тебя, Маркус, люблю и всегда любила, но я… я не могу тебе этого сказать. Пока не могу.
— А когда?
— Может быть, скоро. Может быть, никогда. Я даже не знаю, в чем заключается это нечто, чего я не могу сказать тебе, просто я… просто доверься мне, Маркус, хорошо?
Он глянул на ее сумку, которая стояла собранная возле двери.
— Ты уходишь сегодня?
— Да.
— Сейчас?
Она чуть помедлила.
— Да.
— Я пойду с тобой, — сказал он. — Меня ничто здесь не держит.
— Ты не можешь пойти со мной, — непреклонно сказала Кира. — Мне нужно, чтобы ты остался здесь.
«Я не готова к тому, чтобы ты узнал то, что я хочу выяснить о себе. Я не готова к тому, чтобы ты узнал, что я такое».
