Евгений Гаркушев - Авалон-2314
– Скажем так, национальные сегменты проекта отчитываются соответствующим государственным органам своей страны, но в запросах о личности всегда могут быть разночтения. Ведь цепочки восстановления имеют разные корни, к одному и тому же человеку можно прийти разными путями. И имя его могут помнить по-разному… Программа использует одну базу данных, но она кластеризована.
– Интересные дела…
– Сложные. Но все это обусловлено или политикой, или экономикой, словом, интересами самих государств и национальных общностей. А также соображениями безопасности.
– А люди, пользующиеся всемирной известностью? Многие из них уже воскрешены? Взять того же Эйнштейна? Или Шекспира? Сократа?
– «Авалон» продвинулся не так далеко в прошлое. Возможно, впереди программу ждут сюрпризы. В частности, некоторые психофизики, которые придерживаются теории о возможности переселения душ, полагают, что невозможно воскресить уже воскрешенного и нам доступны только последние воплощения души. Так сказать, самые поздние реинкарнации. Другие полагают, что проблемы не возникнет и душа, несущая личность предыдущей реинкарнации, при сборе соответствующего материала внезапно, скачком обогатится опытом. Но пока это голая теория. Как и многое другое.
– Что, например?
– Например, возможность выяснить, являлся ли Иисус Христос Богом, как трактует его сущность христианство. Божественную личность, скорее всего, нельзя вместить в воспоминания людей. Кроме того, если Евангелия правдивы, мы сталкиваемся с противоречием: уже воскрешенного, а точнее, воскресшего, нельзя воскресить заново. Но и здесь возможны варианты: «Авалон» может восстановить только человеческую ипостась Иисуса, а его совершенная личность будет продолжать являться неотъемлемой частью мира… Да, кстати, существует и еще одна проблема: удастся ли вернуть из нирваны Будду?
– Вы не теряли даром времени, – заметил я. – От таких проблем дух захватывает. Хотя они и напоминают вопросы, обсуждавшиеся средневековыми схоластами.
– О, несомненно, – с удовлетворением ответил лектор. – У меня тоже захватило бы дух, и не только от этого, – если бы я мог дышать. А ведь проект воскрешения – далеко не все, чем занималось человечество в последние сотни лет. Да, мы видим вершину горы, но в ее основании лежит множество открытий.
Православие и новое воскрешение
«Беседа с живым священником». Небольшая рекламная вывеска на квазикирпичном доме вирта привлекла мое внимание среди сотен других. Можно подумать, программисты виртуальной реальности знают, кому и что нужно. Кстати, не исключено, что в самом деле так и есть. Состояние организма программы распознают безошибочно, комплекс вины и раскаяния определить, наверное, тоже способны.
В прошлой жизни я никогда не исповедовался. И сейчас, в электронном мире, но с живым священником, это будет выглядеть более чем странно. Тем не менее я мысленно потянулся к вывеске, прочел адрес перехода и отправился по нему.
Бородатый молодой батюшка – простоволосый, в черной рясе с большим серебряным крестом поверх нее – ожидал посетителей в притворе сельского храма. Через распахнутые двери был виден золоченый иконостас и стены с росписью. Белый свет падал из окошек под куполом. Перед иконами горели лампады и несколько свечей.
– Здравствуйте, – приветствовал я священника. Тот широко улыбнулся и протянул мне руку – предполагаю, для поцелуя. Но лобзать длань батюшки я не стал даже виртуально, ограничился рукопожатием. Ну да, горд, сам знаю. Священник улыбнулся еще раз, но уже не так широко:
– Мир вам! Что привело вас в храм?
– Рекламное объявление, – честно признался я.
Батюшка помрачнел, но остался доброжелателен и вежлив:
– Хотите заказать молебен о хорошей дороге?
Понятно, узнал адрес, с которого я вышел в вирт. Точка подключения на струне, причем на далекой струне. А что нужно человеку в дальней дороге? Чтобы путь быстро и удачно закончился.
– Нет, хотел задать несколько вопросов компетентному человеку. Священнику. Если, конечно, вас не затруднит на них ответить.
– Задача священнослужителя – просвещать паству по мере своих скромных сил и знаний, – торжественно провозгласил священник. – Как вас зовут?
– Даниил.
– Крещены в православной вере?
– Да. Был крещен в прошлой жизни.
– К церкви приобщаются раз и навсегда. Временная смерть и техническое воскрешение таинство крещения не отменяют.
– А вы служите в этом храме?
– Да. Меня зовут отец Виктор. Если хотите, я стану вашим духовником. Вы ведь воскрешены недавно?
– Не так давно. Спасибо за предложение, но я пока не знаю, буду ли ходить в храм постоянно… А реального прототипа этого места не существует?
– Какая разница? – скромно улыбнулся отец Виктор.
– Интересно. И может быть, в храм лучше приходить все же в реальном мире?
– Может быть, и лучше, но там мы вряд ли сможем встретиться. Виртуальный образ храма создан по образу и подобию реального, построенного триста лет назад в Тверской губернии. Работая над компьютерной моделью, я привносил свои изменения. Благо мне не приходится штукатурить стены и делать росписи самому. Скажите лучше, что привело сюда вас, Даниил?
Видно, в самой природе человека грешить и тут же каяться. С кем не бывало? Но хоть я и пришел в церковь поговорить со священником о своих проблемах, меня охватило смущение. Поэтому я, неожиданно для себя, завел разговор о другом:
– Скажите, отец Виктор, как может существовать церковь в век высоких технологий? Люди стали как боги. Так во что они верят и чему поклоняются?
– Вы правда думаете, что уподобились Богу? – заинтересованно осведомился отец Виктор.
– Нет, не думаю, конечно. Но возможности человечества стали столь велики, что…
Действительно, что? Можно воскрешать мертвых? Но отличается ли воскрешение от излечения смертельной болезни? Когда-то люди умирали без антибиотиков от малейшего заражения. Потом лечение тяжелых болезней стало простым, слишком простым, и перестало казаться чудом. Да, прежде смерть была необратимой – теперь это не так. Но что это доказывает?
– Великие возможности людей не умаляют величия Бога, – вновь улыбнулся отец Виктор. Руки он держал перед собой, сложив на довольно упитанном животе. – Могут ли люди сотворить Вселенную? Дать жизнь мириадам тварей? А если когда-нибудь и смогут – умалит ли это величие их создателя?
– Вы спрашиваете меня?
– Нет, риторический вопрос. И ответ на него – нет! Совершенное творение лишь выше превозносит мудрость создателя.
– А как быть с душой?
Отец Виктор взял меня под руку, повел из притвора в центральную часть храма. Мы остановились перед иконостасом – золотой свет падал из высоких окошек, трещали восковые свечи.
– Что значит – как быть с душой? – тихо спросил священник. – Не доказывает ли практика воскрешения людей, что душа существует вне тела? И ее можно вызвать из временного небытия? Не думаете же вы в самом деле, что машина, какой бы мощной она ни была, может восстановить не только тело, но и воспоминания о жизни? Самые потаенные помыслы, страхи, желания?
– Если говорить о воспоминаниях, есть и еще одна проблема. Мы не помним, что происходило с нами в то время, когда мы были мертвы. Мы не видели ни рая, ни ада, ни чистилища, ни нирваны. Даже темного туннеля со светом в конце. Во всяком случае, я не видел.
– Не видели или не помните?
– Не помню.
– Это ключевой вопрос. Но даже если и не видели, то что?
– Где была наша душа все это время? Где я был триста лет?
– Душа спала, – ответил отец Виктор. – Так же, как спит уставший человек, сном без сновидений. Ведь Бог всеведущ. Он знал, что для вас придет время второго рождения. Поэтому и суда не было, и в рай мы не вошли, и в ад не опустились. Нам был дан второй шанс. Это ли не чудо?
Мой взгляд остановился на ликах святых, перед которыми горели лампады и свечи.
– А они? – я кивнул на иконы. – Те, у кого верующие христиане просили помощи столетиями? Неужели их мольбы были тщетны? И нет никаких чудес?
Отец Виктор не смутился:
– Никого из истинных святых с помощью машин еще не воскресили. Да, может быть, это и невозможно – разве только по их соизволению. Но если святые старцы оживут, то они расскажут о своих трудах – тех, что были там, за гранью первой смерти. Или не расскажут, и причин для того может оказаться достаточно.
– Например?
– Их нежелание. Неготовность людей услышать. Воля Бога. Его замысел.
– То есть Бог непознаваем? – спросил я.
