Во сне и наяву. Титан - Борис Вячеславович Конофальский
— Держи крепче, — немного недовольно ворчит сестра, которой и самой хочется подержать в руках свой новый телефон, — вы всё время всё роняете.
И пока братья вырывали друг у друга телефон, Света взглянула на отца; он смотрел на них на всех, чуть-чуть улыбаясь, девочка привстала и обняла его. От папы пахло его старым одеколоном, она уже позабыла этот запах:
— Спасибо, па.
— С днём рождения, дочка.
Света села на своё место и спросила у него:
— И сколько он стоит?
— Какая разница, — отец не хотел отвечать.
— Ну па…, — не отставала Света.
— Девятнадцать тысяч.
— Офигеть! — негромко произнесла девочка. — Девятнадцать тысяч.
— Я звонил тому мужику, что монеты у нас покупал, так он те монеты, ну, последние, что ты принесла… Они тоже недешёвые оказались, он оценил их в девяносто семь тысяч. Так что… нормально, у нас ещё куча денег.
— Девятнадцать тысяч! — восхищенно повторила Светлана, она уже представляла, как достанет телефон завтра в классе и как будет хвататься перед Владиком.
А тут им официант принёс пиццу «по-деревенски». Очень красивую, братья сразу позабыли про телефон, и Света смогла взять его в руки. Потом и им с отцом принесли их блюда, и когда отец выпил свою водку за её здоровье и шестнадцатилетие, девочка принялась за свои макароны. А папа, взглянув на неё, спросил:
— Ты даже сегодня не снимешь свои перчатки?
— А зачем, па? — с некоторой наивностью спросила девочка.
Отец вздохнул, но ничего больше говорить на эту тему не стал.
⠀⠀ ⠀⠀
* * *⠀⠀ ⠀⠀
Она легла поздно, всё не могла наиграться с новым телефоном. Там было столько всего, везде нужно было зарегистрироваться. Столько всего сделать. Братья давным-давно спали, когда она наконец выпустила свой дорогой смартфон из рук и, потрогав кусочек медной проволоки на груди, наконец закрыла глаза.
Солнце стояло уже высоко, а собаки изнывали от ожидания. Света в новой майке, в новых штанах и новой куртке вышла из депошки; увидев её, Сакура стала бегать вдоль кромки мха, а Саске начал подпрыгивать на месте и подвывать собачим баском.
— Иду-иду, — она проскочила мох и вышла к ним.
Они кинулись к ней здороваться, и ей пришлось убрать палку с шипом розы подальше, поднять её, чтобы во время прыжков и поцелуев ни одна из собак случайно не налетела на смертоносную иголку.
— Ну здравствуйте, здравствуйте, — она гладила их головы и морды, — соскучились или проголодались?
Девочке очень нравилось то, что они заметно окрепли, раньше они походили на истощённых, неуклюжих, хоть и больших, но щенков, а теперь, после того как Саске и Сакура чуть отъелись, они были похожи на молодых, но уже собак. Острые кости у тазобедренных суставов и на спинах уже не торчали так страшно. Лапы стали заметно шире. Да и болезнь, вечно мокрая рана на голове и морде кобеля почти заросла. Фикус, наверное, это его действие сказалось на собаке так благотворно. Саске был почти здоров. У собак даже появился характерный собачий запах, который многие люди не выносят. Но девочке он противным не казался. Просто так пахнут собаки.
— Ну хватит, хватит меня нюхать, — сказала им Света, — пойдёмте ловить жуков.
И они отправились к развалинам на улицу Гастелло, ближе к улице Ленсовета, там были хорошие развалины, где они и приступили к поиску таких вкусных и питательных жуков; пока шли, собаки достаточно ловко поймали, разорвали и быстро проглотили не очень крупную крысу. Девочка подметила про себя, что в этот раз Саске, хоть и первый схватил добычу, почти не жадничал.
Потом они забрались в развалины хорошо знакомого девочке двадцать восьмого дома и там занялись жуками.
Света даже и не обращала внимания на то, что это занятие ей даётся без особого труда, насколько большие куски разбитой кирпичной кладки она в состоянии перевернуть. Ногтям, разумеется, в этом деле было нелегко, это было занятие не для маникюра, но вот пальцы, кисти рук, спина почти не испытывали усталости. Она легко цеплялась за большой «камень», упиралась ногой и при помощи спины рывком переворачивала обломок весом, сопоставимым с её собственным.
— О! Отлично! — она радовалась, когда под камнем оказывалось полдюжины или даже десяток раздражённых солнечным светом больших и маленьких жуков. — Ешьте.
Собаки с жадностью и проворством кидались ловить жуков. Хватали их, чавкали и хрустели твёрдым хитином. А потом старались вырыть из земли и щелей тех, что успели от них улизнуть. А девочка пила воду, а глазами уже искала следующий подходящий кусок кирпичной кладки. И казалось, что у неё всё прекрасно, нет никаких забот, корми собак и наслаждайся бездельем, но ей было неспокойно. Телефонный разговор с Сильвией не прошёл бесследно. Трехрукая Швея не шла у неё из головы. Если всё то, что говорила маленькая женщина, было правдой, то ей следовало быть настороже. А ещё, когда она в поисках хороших камней с жуками взобралась повыше, то оттуда, с высоты, увидала ковыляющую по военному кладбищу в сторону розовой церкви фигуру, издали похожую на инвалида с костылями.
Огромный горб, руки-клинки до земли. До него неблизко, но Светлана знает, кто это. Муходед.
«Блин. Тебя ещё тут не хватало! Интересно, это тот, не добитый мною, или какой-то новый сюда припёрся?».
Настроение — лёгкая тревожность. Она следит за ним глазами, пока он не скрывается за углом здания. Казалось бы, после того как Светлане удалось избавиться от Аглаи, должно наступить спокойствие, но девочка уже начинала догадываться, понимать, что никакого спокойствия здесь не будет. Его здесь просто не бывает. И с чего бы завестись спокойствию? Ведь после случая с кольцом с мамой-Таей Светлане уже не помириться, а ещё Швея какая-то — со слов Сильвии, суперопасная — объявилась. Нет, тут точно покоя не будет. И теперь ещё и муходед вот бродит по земле, которую она, как-то само собой так получилось, уже считала своей.
— Ну что, наелись? — спрашивает она у собак, а сама глядит на конец своей палки, на ядовитую иглу: интересно, как быстро муходед окочурится от укола.
Собаки же молча ждут, что
