Джаферд Кин - Билоны
С таким предназначением тринадцатый появится на Земле вместе со Спасителем, останется на ней до наших дней и первым из людей, заслужив прощение Создателя, получит вечное существование уже не на Земле, а во Вселенной.
Об этих, спасенных САМИМ людях, во Вселенной никто не знал. Создатель превратил их в символы людей, которые были укрыты в памяти ЕГО Разума, недостижимого для чьего-либо проникновения. В тот момент времени и в том месте, которое ОН выбрал для появления на Земле СЫНА БОЖЬЕГО, все тринадцать были материализованы из ЕГО разума и тайно отправлены на Землю.
Все это прошло мимо Дьявола. Он опоздал, остался без понимания случившегося. Сила его предыдущих ходов была полностью нейтрализована, проведенной САМИМ комбинацией. Инициатива ускользала от него, переходя к посланцам Создателя на Земле. От отчаяния Дьяволу оставалось только одно — залить человеческой кровью Землю руками самих же людей. Это была крайность. Но лишь она давала ему реальную возможность окончательного отвращения человека от Бога. И начать он будет вынужден с того, что не прощается — с убийства Спасителя и его двенадцати апостолов.
* * *СОБЫТИЕ надвигалось на Землю с той степенью неотвратимости, которая присуща только воле САМОГО. ОН был не просто его автором. Впервые ЕГО суть, воплощенная в сыне Божьем, должна была появиться на Земле. Впервые люди — эти сотворенные ИМ для веры в добро, но развращенные злом Дьявола существа, могли при жизни соприкоснуться с могуществом Вселенского Разума, обратив себя к истине, воплощенной в заветах Спасителя. Ему — человеку — открывали путь, идя по которому он получал возможность преодолеть в себе то, что не позволяло доселе надеяться на всепрощение Бога.
Все замерло на Земле. В те несколько дней, которые оставались до наступления СОБЫТИЯ, здесь прекратились войны. Ни одна из трех сфер стихии не проявляла ни малейших признаков очередного разрушительного набега на места, облагороженные потугами человеческого труда. В голубизне дневного неба появилась, до этого никем не виданная, прозрачность. Она, как теплая и нежная тога, обволакивала человека от самых пят и заставляла его, помимо воли, постоянно обращать свой взор туда, наверх. Там, над границей перехода привычного для людского глаза неба в бесконечность Вселенной, ярко, сочностью непередаваемых человеческим языком красок, сияла медленно вращающаяся необозримая полусфера. От нее на Землю исходила непознаваемая, а потому устрашающая людской разум сила, облачившая в эти дни человечество в абсолютное смирение. К ней, одновременно на всем земном пространстве, поворачивалось сознание людей. Не для того, чтобы его переделать под САМОГО, навсегда превратив человека в бессознательное существо, разум которого функционирует только по указаниям сверху. Нет! Это был всего лишь намек, оповещение о том, что СОБЫТИЕ наступает и неумолимо наступит. Ожидание непредставляемого, как плащаница, спеленало разум человечества. На оставшиеся по Вселенским меркам мгновения до рождения Спасителя оно подавило волю людей, парализовало малейшие колебания их мысли, страхом неведанного зашорило восприятие ими добра и зла как способов существования человеческого разума. Никто не понимал, что через мгновенье здесь все изменится. Земля станет другой, потому что на ней предстоит жить совершенно другим людям. Другим по отношению к самим себе, к им подобным, к пониманию своего места и предназначения в реальном мире.
Все, что происходило в последние дни старой эры человечества, стало неожиданным и для Дьявола. Хотя он и сделал верные заключения о возможных вариантах вмешательства САМОГО в жизнь человечества, реальность, впервые совершающегося на Земле, вызвала у него осознанный страх за свой разум. Этот страх исходил от Вселенской силы, уже завладевшей сознанием людей и земной стихией. Она властно притягивала к себе разум Дьявола, вдавливая в него, разъедающий волю, страх.
Этот страх заставил работать разум Дьявола с напряжением, которое сравнимо по своему накалу только с периодом принятия им окончательного решения о полном разрыве с Создателем. Тогда он тоже испытывал страх, но это было совершенно иное чувство: разум не был подавлен безнадежностью совершаемого поступка, желание обезопасить себя оказалось превзойденным волей к достижению поставленной цели — восстать, победить, освободиться от канонов и духовной власти Всевышнего. Тот страх был особый. Он пьянил, звал на борьбу, поднимал все возможности его разума на противостояние тому, кто владел его судьбой. Этот страх не подавлял Дьявола как личность. Наоборот, он толкал его на бескомпромиссную борьбу, в которой было только два варианта исхода: либо полное исчезновение, либо абсолютная от Бога независимость. Иного преодоление этого страха не предполагало!
Подобного рода страх впоследствии испытывали люди, посвятившие многие годы своей жизни боевым единоборствам. Сколько бы раз они ни оказывались в круге гладиаторской арены, квадрате ринга или борцовского ковра, каким бы искусством боя и опытом его проведения они ни обладали, какого бы уровня и класса боец ни стоял перед ними — все равно, до нанесения ему первого удара, откуда-то из глубин души выползал страх как за себя, так и перед неизвестностью. Но именно этот страх и порождал мужество. Он заставлял человека переступать черту боязни физической боли или морального унижения от предполагаемого превосходства противника и толкал его вперед, к победе, прежде всего над собой, к осознанию себя как личности, победившей, позорящий человеческое достоинство, страх.
Такой же страх охватывал и людей, которые, не желая окунать свой разум в бесчестье, шли наперекор, удушающему мысль, общественному мнению. Тем, кто выбирал путь сохранения себя как личности, всегда было что терять. Расплатой за самостоятельные мышление и действия могло стать любое из худшего. Над такими людьми сразу же нависала угроза потери материального благосостояния. Гонители отлично осознавали деяния своего ожесточившегося разума. Для нормальных и ответственных за судьбу своих семей людей, достаток благ — одна из самых главных жизненных целей. Их ожидало резкое падение социального статуса и отлучение от занятий любимым делом. Нередко, за ними кралась преждевременная, насильственная смерть.
Но они вставали на подобный путь. Им, чей разум вот-вот мог быть полностью поглощен низменным страхом за свое благополучное будущее, удавалось перемалывать этот страх совершенно иной его формой. Это был страх превратиться в подневольное, хорошо вымуштрованное человеческое подобие, прекрасно исполняющее команды дрессировщика, но абсолютно жалкое в отстаивании своего права на личное «Я». А без этого «Я», о каком выборе собственного, не говоря уже о поиске истинного пути в жизни, можно серьезно говорить? По этому пути скопом не ходят. На него вступают и идут по нему самостоятельно. Только у тех, кто сохранял в себе лучшие черты человеческого «Я», страх потери чести порождал мужество последовательности, с которой они следовали по всем превратностям, выбранных ими жизненных дорог. Это был страх победителей всего низменного, что затащил в душу человека Дьявол.
Сегодня же все было по-другому. Дьявол метался между Землей и Вселенной. Он искал источник, давящей на его разум силы. И чем интенсивнее шли поиски, тем все больше в нем укоренялся страх их тщетности. Ничего не получалось. Ему не удавалось переключить свой разум на анализ ее происхождения и причину столь мощного воздействия на человечество. Да ладно бы было только на человечество. Черт с ними, с людьми! Она давила на него, на самого Дьявола!!! Его бесило, эмоционально взрывало, что ему не удавалось приблизиться к этой силе, ощутить ее своим разумом, проникнуть в нее до самого основания своим интеллектом. Никогда прежде он не испытывал столь отчетливо охватившего его чувства, как страх безнадежности познания ощущаемого, превращенного чьей-то волей в непознаваемое. Кто-то властно ему показывал, что его разум ограничен, а значит — конечен.
Дьявол впервые отступил. И, как оказалось, правильно сделал. Продолжение попыток познания, завладевшей всем разумным на Земле силы, не сулило ему ничего хорошего. Разум Дьявола уже начинал заболевать привязанностью к ней. Она постепенно подчиняла себе его волю, подавляла все иные мысли, кроме одной: «Что это, откуда пришло, зачем, кому это нужно, чем все происходящее грозит моей власти над людьми, над моим антимиром?» Дьявол чувствовал, как его разум расползается, становится аморфным, теряет, присущую ему концентрацию на противостояние Создателю. Всем своим существом он втягивался в бесконечную спираль познания этой враждебной силы, которая может поглотить его навечно, беспрестанно, а главное, безрезультативно гоняя от одного витка спирали к другому. Фактически он уже был на грани ситуации амока — вечной погони за несбыточным и недосягаемым.
