Урсула Ле Гуин - Дикие девушки
— Но… этот человек… — сказала Мод, во рту было сухо, в ушах звенело.
— Рало сам слегка испорченный. Но ничего плохого в нем нет.
— Он…
Она закусила губу. Она не могла выговорить слова.
Бела не дал ей вернуться, чтобы подобрать ребенка, тыча в нее мечом, волоча за руку, Мал плакала и спотыкалась, бредя за ними в пыли вверх по крутой горе среди деревьев.
Они все сидели молча в неуютной тишине.
— Итак, — сказал Ало, чуть громче нужного, — будет еще свадьба.
— Когда?
— Перед Жертвоприношением.
Снова воцарилось молчание.
— Мы не предполагаем, что Мал будет нанесен какой-нибудь вред, — сказал Ало, обращаясь к Мод. — Будь в этом уверена, Мод. И расскажи это ей.
Они сидела, не в силах ни шевельнуться, ни заговорить.
— Ни к одной из вас ни разу не отнеслись плохо! — обиженно сказал Бела, словно отвечая на обвинение. Мать нахмурилась на него и поцокала языком. Он покраснел и заерзал.
— Пойди, поговори с сестрой, Мод, — сказала Хехум. Мод встала, видя, что стены, гобелены и лица вокруг стали вдруг маленькими, яркими, посверкивая огоньками. Она медленно двинулась и остановилась в дверях.
— Я не та, кто ей скажет, — сказала она, слыша свой голос словно издалека.
— Тогда приведи ее сюда, — сказал Ало.
Она кивнула, но вдруг стены закружились вокруг нее и, вытянув руку, чтобы найти опору, она упала в полуобмороке.
Бела подошел к ней и поднял на руки.
— Лисичка, лисичка моя, — бормотал он. Она слышала, как он гневно сказал Ало: «Чем скорее, тем лучше».
Он отнес Мод в их спальню, посидел с нею, пока она не прикинулась спящей, потом тихо оставил ее.
Она поняла, что своей заботой, теми ночами, что она провела с Мал, она заставила его ревновать ее к сестре.
«Лишь ради нее я вышла за тебя!» — кричала она ему в своем сердце.
Но не было ничего, что бы она могла сказать сейчас, не нанеся еще большего вреда.
Поднявшись, она пошла в комнату Мал. Та с плачем подбежала к ней, но Мод лишь молча держала ее, пока девушка немного не успокоилась. Тогда она сказала:
— Мал, я ничего не могу сделать. Ты должна это вытерпеть. Как должна и я.
Мал немного отстранилась и некоторое время ничего не говорила.
— Этого не произойдет, — сказала она с какой-то уверенностью. — Это не будет позволено. Ребенок этого не позволит.
Мод на мгновение пришла в замешательство; она подумала, не беременна ли она сама, потом на мгновение мелькнула мысль, не беременна ли Мал, потом она поняла.
— Ты не должна думать о том ребенке, — сказала она. — Она была не твоя и не моя. Она не была нам ни дочерью, ни сестрой. Ее смерть — это не наша смерть.
— Нет. Эта смерть на нем, — сказала Мал и почти улыбнулась. Она погладила руку Мод и отвернулась.
— Я буду хорошей, Мод, — сказала она. — Ты не должна позволить, чтобы это беспокоило тебя — тебя и твоего мужа. Это не ваша беда. Не тревожься. Чему должно случиться — то и случится.
Мод малодушно позволила себе принять уверения Мал. Еще более малодушно она позволила себе радоваться, что лишь немного дней осталось до свадьбы. Тогда что должно случиться, то и случится. Это будет сделано, и пройдет.
Она была беременной; она рассказала Хехум и Нате о признаках. Обе заулыбались и сказали: «Мальчик».
Началась суматоха подготовки к свадьбе. Церемония должна была проходить в доме Беленов, и Белены гордо отказались позволить Балам обеспечивать еду, танцоров, музыкантов и любые другие роскошества, которые они предлагали. Проводить церемонию должна была Туджу. Она прибыла на пару дней раньше, чтобы побыть в своем старом доме, и они с Мод поиграли-попрактиковались с мечами, как делали это девочками, пока Мал, как обычно, смотрела и хлопала им. Она была тонкой, глаза ее казались громадными, однако через эти дни она шла невозмутимо. Какими были ее ночи, Мод не знала. Мал за нею не посылала. По утрам на вопрос Мод о прошедшей ночи, она улыбалась и говорила: «Она миновала.»
Однако в ночь перед свадьбой Мод пробудилась глубокой ночью, услышав плач ребенка.
Она почувствовала, что Бела рядом не спит.
— Где плачет этот ребенок? — спросил он хриплым низким голосом в темноте.
Она ничего не ответила.
— Ната должна успокоить своего сопляка, — сказал он.
— Это не ребенок Наты.
Плач был тонким и странным, не мощным ревом здоровых детишек Наты. Вначале они слышали его слева, словно бы в ханане. Потом после некоторой тишины тонкий вой раздался справа, в общих палатах дома.
— Может быть, это мой ребенок, — сказала Мод.
— Чей?
— Твой.
— Что ты имеешь в виду?
— Я ношу твоего ребенка. Ната и Хехум говорят, что это мальчик. Но мне кажется, это девочка.
— Но почему ребенок плачет? — прошептал Бела, держа ее в объятиях.
Она содрогнулась и обняла его.
— Это не наш ребенок, не наш ребенок, — заплакала она.
Ребенок выл всю ночь. Люди вставали и зажигали фонари, обходя коридоры и залы Дома Беленов. Они видели только испуганные лица друг друга. Временами слабый, болезненный плач надолго затихал, потом начинался заново. В основном, он был слабым, доносясь словно издалека, даже если был слышен в соседней комнате. Мальчики Наты слышали его и кричали: «Пусть он замолчит!» Туджу всю долгую ночь жгла ладан в комнате для молений и распевала гимны. Для нее слабый плач казался доносящимся из-под пола под ногами.
Когда поднялось солнце, люди Дома Беленов перестали слышать духов. И как только могли лучше готовились к празднику свадьбы.
Прибыли люди Балов. Мал привели из-за желтого занавеса, разодетую в множество несшитых парчовых кусков шелка, в золотых украшениях, с прозрачной вуалью, словно дождь окутавшей голову. Она казалась очень маленькой в своих искусно драпированных одеждах, но держалась прямо, опустив взгляд. Рало тен Бал был ослепителен в расшитом блестками вельвете с буфами. Туджу зажгла свадебный огонь и начала церемонии.
Мод вслушивалась, но не в слова, что пела Туджу. Она не слышала ничего.
Свадебное торжество было коротким, вымученным, все делалось с подчеркнутой формальностью. Гости удалились вскоре после церемонии, проследовав за невестой и женихом в Дом Балов, где состоялись еще танцы и музыка. Туджу и Хехум, Ало и Ната отправились туда исключительно из вежливости. Бела остался дома. Он и Мод почти ничего не сказали друг другу. Они сняли свои убранства и молча лежали в своей постели, согреваясь теплотой друг друга и стараясь не прислушиваться к вою ребенка. Они не слышали ничего, лишь позже возвратились остальные и тогда наступила полная тишина.
Туджу рано утром надо было возвратиться в Храм. Она пришла в палаты Белы и Мод. Мод только встала.
— Где мой меч, Мод?
— Ты положила его в ящик в зале для танцев.
— Там твоя бронза, а моего меча нет.
Мод молча смотрела на нее. Сердце ее заколотилось.
Раздался шум, крики, стуки во входную дверь дома.
Мод побежала в ханан, в комнату, где спали она и Мал, и спряталась в углу, зажав руками уши.
Позднее Бела нашел ее там. Он поднял ее, мягко держа за запястья. Она вспомнила, как он волок ее за эти же запястья вверх по горе сквозь чащобу.
— Мал убила Рало, — сказал он. — Она спрятала меч под одеждами. Они ее задушили.
— Где она его убила?
— На своей постели, — мрачно ответил Бела. — Он никогда не выполнял обещаний.
— Кто похоронит ее?
— Никто, — ответил Бела. — Она была женщина Грязи. Она убила мужчину Короны. Ее тело бросили в яму мясников для диких собак.
— О, нет, — сказала Мод. Она вырвала запястья из его хватки. — Нет, — сказала она. — Ее надо похоронить.
Бела покачал головой.
— Ты всегда все выбрасываешь прочь, Бела?
— Я ничего не могу сделать, — ответил он.
Она рванулась, но он схватил и удержал ее.
* * *Он объяснял другим, что Мод сошла с ума от горя. Ее держали взаперти в доме и следили за ней.
Бед понимал, что ее тревожит. Он солгал, пытаясь ее успокоить, Он рассказал, что пошел ночью в мясницкую яму, нашел тело Мал и похоронил за пределами полей Города. Он сказал, что выговорил все слова, что смог вспомнить, которые надо говорить духу. Он в подробностях описал могилу Мал, растущие дубы, цветущие кусты. Он обещал привести Мод туда, когда она поправится. Она слушала, улыбалась и благодарила. Она знала, что он лжет. Мал приходила к ней каждую ночь и ложилась рядом.
Бела знал, что она приходит. Он больше не пытался лечь в эту постель.
Все время беременности Мод была заперта в Доме Беленов. Роды не начинались, пока не миновало почти десять месяцев. Ребенок оказался слишком громадным; он не смог родиться и своей смертью убил ее.
Бела тен Белен похоронил свою жену и нерожденного сына вместе с мертвыми Дома Беленов на священной земле Храма, ибо, хотя она и была всего лишь женщиной Грязи, в лоне своем она несла мертвого бога.
