Райдо Витич - Анатомия Комплексов (Ч. 1)
–– Не передумаешь, милая? –– тихо спросил он, настороженно заглядывая ей в лицо.
–– Не передумаю, –– буркнула девушка, отчего-то загрустив.
–– Ты не пожалеешь! Ты же знаешь –– я все для тебя сделаю! Мы в понедельник заявление подадим, две недели ведь нам хватит на приготовления? Квартиру надо найти, чтоб тебе до института не далеко было и надо будет тебе на права сдавать.. В общем, придумаю. Во вторник свататься приду.
–– Зачем?
–– Так положено, Аленушка, твоих надо в известность поставить и обсудить все. Где будем праздновать?
–– Не знаю, мне все равно.
–– Как это ‘все равно’? –– услышала Олеся и не преминула влезть. Алена недовольно посмотрела на нее: тебе-то что?
–– А где медовый месяц планируете провести? –– спросила Маша.
–– Езжайте на Канары! Солнце, песок, море, ––размечталась Марьяна.
––..Да сдались им эти Канары! У нас на Руси хороших мест мало?
––..И какие?
––..Аркаим, Пермский треугольник, …
––…Ты что городишь-соображаешь?
––..Ее замуж зовут, а не инопланетян ловить и аномальные зоны изучать! Совсем спятили!
––…Совместят приятное с полезным. Зато экзотика.
––..Какая экзотика, в баню!
–– А мы с Димой, в Питер ездили. Не город- сказка!
––…. На костях построен!
––..Ну, и при чем тут кости?
––..Можно подумать, это принижает его достоинство. Наш тоже на чем-то построен.
––..На болоте.
––…А что? На болоте в палатке - кайф! Ни тебе благ цивилизации, ни соседей, ни знакомых, а то ведь замучают советами…
––…Ага, комары, лягушки и жуткий холод…
––..Совсем сдурели? В белом платье и на болоте? Это у кого такая фантазия буйная? У кикимор инфаркт случится!
––…От зависти.
––…От дурости человечьей!..
–– Ша!!! Батько говорить будет! –– заорал Мишка перекрывая дружеский гомон. –– Пущай свой медовый месяц проводят, как посчитают нужным, а свадьбу здесь справить предлагаю. Места хватит.
–– Сокол, ты чокнулся! В твоем замке Баскервиллей, только поминки устраивать можно, –– заметил Дима.
–– Обижаешь?! –– тут же взревел Миша в притворном гневе. –– Чем тебе моя домушечка не гарна?! Да я здесь роту размещу и ни об кого не запнусь! А ты в своей хрущёвке о хвост кота запинаешься, в сортир без членовредительства пройти не можешь! Слова громко не скажешь - у соседей штукатурка сыпется! А здесь –– воля! Ори –– не хочу, гуляй хоть до второго пришествия, хоть дивизию на раут приглашай - раздолье!
–– Мишаня, кончай людей на глупости подбивать!
–– Лучше в ресторане. ‘Азия’ вон - вполне приличное место.
–– Да, на фига эти массовые попойки с мордобоем и выносом тел нужны?...
–– По себе людей не судят.
––..Да? А не ты ли нам, змей, на свадьбе бедлам устроил…
––..Ну, все, поехали…
––..А мы им романтическую свадебку устроим.
Алена вздохнула и искренне пожалела, что устроила подобный бардак. Ну, что, спрашивается, два дня не подождала? Дома бы, без свидетелей, все решили.
Вот ведь потянул черт за язык.
–– За любовь! –– взвизгнула Марьяна и сунула Алене стакан с мартини.
–– Э, не так, да? –– выгнул пальцы Шато и выдал десятиминутный тост, из которого следовало, что Мальцев в принципе больше никогда ни на кого не посмотрит, потому что уже умер от любви. За этим тостом последовали другие, короче, потом еще и еще.
Запасы мартини и виски таяли на глазах, и слет уфологов плавно перешел в съезд бухологов, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
К часу ночи все основательно нарезались и уже не помнили, за что, собственно, пили.
Мишка, пристроив свое бренное тело у колодца, сотрясал листья лопуха и распугивал ночных насекомых в радиусе трех метров своим жутким храпом. Славка толкал затухающему костру идею вселенского братства, салютуя отобранным у Маши бокалом. Артем с Сергеем спорили –– кто из них больше любит Алену и соответственно женится на ней, начисто забыв о ее присутствии. Макс с Олесей, завывая, как Витас со сводным хором работников милиции, выдавали частушки из репертуара Балаган-лимитед. Марьяна, пьяно икая и размазывая водостойкую тушь по лицу, жалилась Шато на свою загубленную девичью жизнь и клялась, что она –– грузинка в третьем поколении. На что тот отвечал односложно:
–– Выпьем, да?
Димка спорил с Машей о происхождении женской ‘сучности’ и рисковал получить в лоб пустой бутылкой из-под горячительного. Крез спал в машине, свернувшись калачиком на заднем сиденье. Костик, как самый умный, отполз в дом и, по - медитировав на бутылку виски, заснул прямо на лестнице, с трепетом обнимая одной рукой пустую тару, другой-- знаменитый бивень..
Алена, выпив за этот вечер свою годовую норму - полбутылки мартини, опьянела настолько, что с легкостью поддалась уговором охрипшей от сольного выступления Олеси сходить в лес и пригласить на бракосочетание Ворковской и Мальцева парочку пришельцев из другой галактики.
Для храбрости и остроты ощущений, юные любительницы экстрима приложились к бутылке ’Смирнофф’, позаимствованной Максом из бардачка крезовской машины прямо из-под носа хозяина. Водка, смешавшись в хрупком студенческом организме с мартини, сделала свое черное дело, и погнала их навстречу приключениям.
Дури, которой хватало и в трезвом виде, больше ничто не препятствовало, и девушки, максимально, с их точки зрения, замаскировавшись под инопланетян: Олеся нацепила африканскую маску на физиономию, накинула на плечи белую простынь и стала больше похожа на шизанутое, умершее, от осмотра самого себя в зеркале, привидение. Алена накинула китайский дождевик ярко красного цвета, выуженный из недр кухонного столика, соорудила веночек из повядшей полыни, надела его на голову и ринулась в лес, под ручку с Олесей, в сопровождении вездесущего Макса. Он, в отличие от девушек, не мудрствовал, и пошел во главе делегации, как истинный гражданин России - с бутылкой под мышкой, фонариком в зубах и гитарой наперевес: простенько и со вкусом.
Процессия отважно устремилась в чащу, навстречу инопланетному разуму, под лихие аккорды: ‘Батяня - комбат’
Последнее, что запомнила Алена - пузатая бутылка в руке и шершавая сосновая кора перед носом. Сосна ни в какую не желала разделить ее радость по поводу окончания поры девичества, на что Ворковская несказанно обиделась и легла спать прямо на землю, у ее корней, удобно пристроив голову на венок из многострадальной полыни.
ГЛАВА 4
Пробуждение было жутким. Холод пронизывал до костей, заставляя даже серое мозговое вещество трястись в ознобе. Кругом было тихо, темно и сыро.
Жутчайшее состояние похмелья, с которым Алене, дожив до 20 лет, удалось благополучно избежать близкого знакомства, терзало каждую клеточку неискушенного организма. Продираясь сквозь похмельный туман и головную боль, в закоулках сознания возник первый вопрос : где я? А затем второй : что здесь делают сосны? Минут десять ушло на то, чтобы сфокусировать взгляд на близстоящем стволе дерева, минут пятнадцать на то, что бы подняться с мокрых, холодных еловых иголок и мха, преодолевая дурноту и проклиная изготовителей винно-водочной продукции.
Алена потерла лицо ладонями, поежилась и попыталась сообразить, где находится. В памяти клубился туман и стойко хранил секрет ее недавних передвижений, зато выдал ‘на гора’ предысторию похода в лес. Тишина, стоящая вокруг, вкупе с кромешной тьмой, производила устрашающий эффект вакуума, но Алена даже не обратила на это внимание - не протрезвевший разум потерял не только способность соображать, но и бояться, однако, некоторые провалы в памяти не смягчали негативных эмоций по поводу дружеских отношений, а также рождали глубокое неудовлетворение поведением некоторых персон.
Почему Олеся ее оставила? Где Макс? И где, черт возьми, влюбленный жених?!
Алена, шатаясь, побрела меж сосен, пытаясь найти какой-нибудь ориентир. Но это не удавалось, глаза то слипались, то откровенно косили. И девушка просто тупо шагала, переставляя негнущиеся ноги, как китайская кукла - барби, радуясь хотя бы тому, что не разучилась ходить. А значит, рано или поздно, куда-нибудь придет и, в итоге, встретится с братьями-уфологами, расскажет им биографию их гуманоидовой матери и обозначит их место проживания на ближайшую пятилетку - в местах глухих и столь же отдаленных, как эти.
И дернул же ее нечистый за язык, позвать бухологов на встречу с вселенским разумом! В итоге чужой не нашла, а свой потеряла –– корми теперь комаров и обнимайся с ‘Колотун-ага’. Зубы Алены клацали от холода так, что шишки с сосен падали.
Ворковская вспомнила все ругательства, какие узнала или услышала за свою недолгую жизнь. Скудного запаса хватило минут на пятнадцать, и она пошла по второму кругу, образуя прилагательные, глаголы и словосочетания из пройденного материала, и, хоть это занятие не давало заснуть и замерзнуть окончательно, к сожалению, новообразованные эпитеты не удовлетворяли и не отображали в полной мере переполнявшие ее эмоций.
