Александр Прозоров - Незаконный эмигрант
– Вот уж не думал, что кто-то в такую погоду способен загорать на солнце, – заметил Молдер, нагибаясь к бутылкам. – Пахнут. Значит, недавно опустошили. Надо отпечатки снять.
За бассейном шелестела крупными красно-коричневыми листьями небольшая кленовая рощица, но по воде почему-то плавали только сосновые иголки.
– Молдер, иди сюда! – окликнула напарница. – Посмотри.
Под средним окном в деревянной обшивке стены виднелись четкие парные отверстия прямоугольной формы. Они уходили наверх с интервалом примерно в полтора фута.
– Надо сообщить про это Бесселю, пусть отметит в протоколе осмотра места преступления.
– Возможно, они там указаны, – пожал плечами Молдер. – Ты ведь протокола не читала. А вот бутылок в нем точно нет, иначе их уже поместили бы к остальным вещественным доказательствам.
– Думаешь, это насильник их оставил? Ты можешь себе представить, чтобы человек полчаса-час преспокойно сидел в кресле на месте будущего преступления, поглядывая наверх и попивая пиво, а потом полез в окно к спящей девушке?
– Я вообще не могу себе представить, Скалли, чтобы нормальный человек влезал к кому-то в окно, насиловал и убивал. А коли уж совершил подобное, то вполне мог немного посидеть с бутылочкой, предвкушая будущее удовольствие. К тому же, если помнишь, ему было нужно дождаться звонка в полицейский участок. Он пил пиво и ждал, время от времени поглядывая на часы.
– Кстати о звонке, – Дана Скалли снова указала на парные отверстия. – Подобными «зубьями» на обуви часто пользуются телефонисты, чтобы подниматься на столбы.
– Понятно, – кивнул Молдер. – Значит, нужно проверить техника, который вчера оценивал линию. Но только не забывай, что это снаряжение любят еще и электрики, и всякого рода скалолазы. Боюсь, круг подозреваемых окажется не меньше, чем в случае с компьютерами. – Он взглянул на часы, полез в карман за пакетом. – Пожалуй, я бутылки заберу. Все равно с момента убийства больше суток прошло, в суде уже не предъявишь. Адвокат скажет, что их подбросили позднее. Или что виновный приезжал сюда на следующий день попить пивка…
Они вернулись к машине и увидели несущейся по дороге на приличной скорости трелевочный трактор с высоко поднятыми передними вилами. Ярко-желтая машина перегородила выезд, из кабины выпрыгнул щекастый и бородатый мужчина с солидным животиком, одетый в рабочий комбинезон, уже изрядно заляпанный смазкой и смолой, и в пластмассовой каске.
– Что вы тут шляетесь? – довольно грубо поинтересовался он, стаскивая брезентовые рукавицы. – Не видите, дом заперт!
– Агент Скалли, ФБР, – полезла за документами Дана. – Мы с агентом Молдером расследуем вчерашнее убийство и хотели бы поговорить с мистером Вильсоном.
– А разве вы не знаете? – тракторист снял каску и задумчиво почесал в затылке. – Увез наш док старину Вильсона в больницу округа. Совсем подкосила его беда с дочкой. Как пять лет назад жена сбежала, он с тех пор так и ходил с серым лицом. А тут вдруг такое… Ребята говорят, онемел совсем, и вроде как двигаться не может. Но док обещал, что на ноги поставит.
– Жена пять лет назад сбежала? – заинтересовался Молдер. – Это как?
– Ну, как такие вещи происходят? – опять полез чесать затылок рабочий. – Приехал домой, а жены нет. Ни «спасибо», ни «до свидания». У Ласкиса в Гнилом ручье та же история случилась. Пилила его, пилила, как ржавая ножовка, пугала, пугала. А потом он с рейса возвращается, а в доме пусто. Даже вещей собирать не стала. А машину в Дискерсоне у автобусной станции бросила. У толстого Боба дочка сбежала. Мания какая-то у баб тогда началась. Но потом приутихли.
– Вы здесь постоянно работаете? – Скалли наконец-то нашла свой значок, показала его трактористу и спрятала обратно.
– Да уж лет двадцать, наверное. По молодости на военный флот на десять лет завербовался. Мотористом на сторожевом катере отслужил, денег чуток накопил, чтобы дом купить, хозяйством обзавестись. А как вернулся, так к мистеру Вильсону и нанялся. За механизмами присматриваю, лес, вот, на распиловку подаю. Он мной всегда доволен был, на пасху и рождество премии всегда выписывал в полтора оклада…
– Я о другом хочу спросить, – перебила его Скалли. – Вы, как я поняла, за домом тоже присматриваете?
– Ну, – пожал плечами бывший моряк, – коли хозяина нет, так присмотреть нужно, это само собой. Как же иначе? Ну, а когда он дома, так это и не к чему.
– И все-таки, – продолжила женщина, – дорога к дому ведет мимо мастерской. Значит, если кто-то сюда приезжает или когда Люсия Вильсон не одна домой возвращалась, вы это видели?
– А-а, вы про ухажеров ее узнать хотите, – понял тракторист. – Ну, было несколько сопляков со школы, появлялись. Чужих нет, не видел. А наши такое с девочкой сотворить не могли. Я ведь всех всю жизнь знаю! Нет, наши не могли.
– Может, кто-то проявлял к ней особый интерес? – поинтересовался Молдер.
– Может, и проявлял, – пожал плечами рабочий. – Красотка она была видная. Я бы и сам проявил, будь лет на двадцать моложе.
– Альпинизмом вы никогда не занимались? – отвлекла его на себя Скалли.
– По горам, что ли, лазить? – уточнил тракторист. – Да кто же у нас не лазил! Голубиные яйца, например, собирали, цветы для девчонок, мох коричневый для краски. А то порой к соседям в гости пойдешь, да и думаешь: толи до перевала полмили тащиться, толи по прямой быстренько перелезть. По молодости почти все по прямой предпочитают.
– Вы не слышали, у Вильсона есть враги? Может, он обидел кого-то? Не сейчас, давно. Скажем, лет пять или десять назад? – тут же задал свой вопрос Молдер.
– Враги? – тракторист на мгновение задумался, потом замотал головой. – Нет, не думаю. Может, поспорил с кем, может, недоплатил кому или цену большую взял. Но чтобы враждовать? Нет, не слышал. Да и не может быть такой ссоры, чтобы девчонку молодую убивать. Не по-божески это, не по-христиански. А мы люди верующие. Видно, чужак какой в лесу завелся. Думаю, созывать надо мужиков после воскресной службы, да лес вдоль ущелья прочесать. Глядишь, и следы какие найдем. А дальше уж пусть собачки свое дело делают.
– Вы не боитесь, что затравите собаками случайного туриста? – поджала губы Скалли.
– Не, – замотал головой тракторист. – Добрый человек вдали от жилья таиться бы не стал. Он бы сперва в город пришел, людям показался. А коли таится – стало быть, есть почему.
– Может, вы нас выпустите? – попросил Молдер. – Нам бы хотелось уехать в город.
– О, простите, Бога ради, – вскинул руки бывший моряк. – Сейчас, отгоню своего монстра, выезжайте. Уж не знаю, нужно ли мне теперь работать или нет. Коли мистер Вильсон не вернется, кто же все эти доски продавать станет? Ох, закроется наша лесопилка. Нутром, чую, закроется.
Продолжая бормотать себе под нос, он вернулся к трелевочнику. Из выхлопной трубы над капотом с громким хлопком вылетел клуб черного дыма, послышался ровный рокот дизеля. Тяжелая машина развернулась на месте и покатилась по просеке.
Агенты бюро тоже уселись в пикап, Молдер завел двигатель.
– Ну и что ты скажешь по этому поводу, Скалли?
– Скажу, что найденный возле станции автомобиль вовсе не означает, что женщина бросила своего мужа. Это означает лишь, что кто-то проехался на нем до центра округа.
– А я думаю, что если бы вместо полиции на место происшествия приехал отец, и не через час, а только к началу рабочего дня, насильник успел бы увезти тело со всеми твоими микробиологическими пробами. И тогда имело бы место не убийство, а еще один случай побега молодой девушки из горной глуши.
– Я понимаю, на что ты намекаешь, Молдер, – кивнула женщина. – Ты считаешь, что вызовы по телефону мешают преступнику скрыть улики.
– Значит, их делал кто-то другой.
– Если этот «кто-то» знал о месте и времени нового преступления, Молдер, то он должен быть сообщником. А изнасилование не относится к тому виду преступлений, что планируются заранее группой лиц, часть которых не участвует непосредственно в действии. Мотив отсутствует. Нет ни корысти, ни удовольствия от власти над жертвой, в каком бы виде эта власть не осуществлялась.
– Может быть, потому сообщник и предупреждает полицию?
– А потом помогает осуществить новое преступление? Нет, Молдер, тут нужно выбрать что-то одно. Или раскаяние и содействие полиции, либо соучастие.
– Сообщник может помогать убийце из страха, по принуждению. Полиции не удается поймать убийцу, а потому сообщник вынужден помогать ему снова и снова.
– А мне кажется, – покачала головой Скалли, – что насильник испытывает чувство вины за свои деяния и подсознательно хочет, чтобы его поймали. Такое как раз случается довольно часто. Первый раз все сошло ему с рук, и теперь он слегка подыгрывает полиции, посылая ей предупреждения. Во всяком случае, это означает, что преступником не может быть человек моложе двадцати трех, двадцати пяти лет, и что данное по телефону описание почти наверняка соответствует истине.
