Макс Мах - Хищник
Быстрое движение за спиной убийцы. Треск ломаемых позвонков, — Дарья так и не поняла, откуда ей известно, что это за «щелчки», — и между Дарьей и Кириллом появляется типическая горничная в темном платье и темном же чепце.
— Значит, полутысяцкий! — голос Греты ни с каким другим не спутаешь! Особый голос. Красивый. Опасный. — Вы меня, Кирилл Иванович, прямо-таки озадачили. Целый цинский майор, и где?
Вместо ответа Кирилл ударил. Ну, это только так говорится, ударил. На самом деле, он просто исчез из поля зрения Дарьи, и у нее от неожиданности и мгновенно вернувшегося ужаса даже сердце провалилось. Однако испугалась она зря.
— Хорошая попытка, — похвалила Грета.
Каким-то образом — неизвестно когда и как, — Кирилл снова возник в обычном пространстве и времени. Но теперь он лежал навзничь, а Грета сидела на нем, держа за горло двумя пальцами левой руки — указательным и большим.
— Дай мне закурить и иди — сказала она, обернувшись к Грете. — На постоялый двор не ходи. Деньги есть? — спросила, как бы озаботившись, и тут же посмотрела на Кирилла. — Не суетись, китаец! Сделаю больно… — голос прозвучал отнюдь не равнодушно. В нем чувствовалось предвкушение, которое безошибочно опознали и Дарья, и Кирилл. Дарья от этой интонации похолодела, а Кирилл проявил волю к сопротивлению и тут же за нее поплатился. Что и как сделала Грета, Дарья не заметила, но, если только что у Кирилла было чистое лицо без синяков и царапин, то в следующее мгновение оно уже оказалось залито кровью.
— Что? — непроизвольно подалась вперед Дарья, услышав крик Кирилла, перешедший после тычка в горло в хриплый стон.
— Пустяки! — улыбнулась Дарье давешняя пианистка. — Я ему губу вырвала. Для острастки, — объяснила она опешившей Дарье и нахмурилась. — Не любишь крови? Ладно! Дай папиросу и уходи! Встречаемся в десять на Фурштатской. И не дури! Я тебе не враг, а друг! Притом единственный! Помнишь, поди, Марка? Так я за него, если ты еще не поняла!
Дарья кивнула не в силах произнести ни единого слова. Она быстро нашла на столе коробку папирос. Достала одну, протянула Грете и дала прикурить, воспользовавшись стоявшей на каминной полке бронзовой зажигалкой.
— Прощай, Кирилл! — сказала она, выходя из гостиной в коридор. — До встречи, госпожа Ворм!
Последнее по видимости предназначалось Грете, но думала Дарья не о ней а о Марке, об их последней встрече, и о том, что было обещано, но так и не сбылось…
— Ну, вот мы и на месте, — сказал Марк, останавливая паромобиль у неприметного домика в лесу. — Не передумала? А то смотри, пути назад не будет!
— Не передумала! — буркнула Дарья. Ей не о чем было жалеть. Будущее обещало куда больше, чем прошлое. И в этом контексте, ей было глубоко наплевать и на родных, которые не были ей так уж близки, и на Родину, которая так легко отказалась от ее услуг.
— Ну, ну… — Марк достал ее из салона, легко поднял на руки и отнес в дом. — Я положу тебя на кровать, — по-видимому, он видел в темноте, еще одна способность, о которой Дарья даже не подозревала. — Вот… Сейчас я зажгу свет.
Он действительно чиркнул спичкой и споро засветил пару керосиновых ламп.
— В доме натоплено, но я, пожалуй, растоплю печь снова, — Марк двигался легко и быстро. Слова произносил только для того, чтобы не молчать. Просто комментировал свои действия.
— Так… Ну, и одеялом прикрыть… Тебе может стать холодно… — он присел рядом с кроватью. — Я не знаю, как все пойдет, — сказал, глядя ей в глаза. — Это ведь чудо… Практически магия, и ты первая, для кого я это делаю. Редкая вещь даже там, откуда я родом. Поэтому могу только повторить то, что уже говорил. Будет больно… Впрочем, мне тоже… Я ведь тебя буду как бы рождать наново… Не как у женщин, но больно. Не важно. Будет больно и грязно… Но зато потом… Потом из гадкого утенка вырастет великолепный лебедь!
— Обещаешь?
— Да! — твердо кивнул он. — Ты потеряешь сознание, но когда очнешься, я буду рядом и помогу.
— Я тебе верю! — слова давались с трудом, парализованные мышцы едва подчинялись, но Марк обещал излечение…
«Нет, он обещал не исцеление, а новую жизнь!» — и в этот момент ее тело, скорченное и твердое, словно северное деревце, привыкшее к жестоким ветрам, обдало первой волной боли…
Глава 2
Крутой поворот
25 декабря 1929 года, нейтральная территория Водская Падь, Вольный город Ландскрона
1. Карл Мора
В конце концов, как это уже случалось раньше, Грету занесло, и она едва успела позвать на помощь. Позвала Карла, хотя могла бы — для разнообразия, — обратиться к Марку. Однако Марка Грета, похоже, по-прежнему побаивалась, а вот с Карлом чувствовала себя вполне комфортно.
— Иди! — приказал он ей, оглядев «поле боя». — Иди, Грета! И не высовывайся пока. Отдыхай!
«Отдыхай…»
Ну, что ж, так распотрошить цинского офицера — большого умения не надо. Одной старательностью можно обойтись, но Грета, очень может быть, себя не контролировала. Вернее, не вполне контролировала. Пошла бы в разнос, просто порвала бы мужика на тряпки, а так — да. Потрудилась, устала, но убила все-таки не сразу, и умучила не без пользы. Однако теперь ей следовало отдохнуть, а то потянет на кровь — не остановишь. А Ландскроне еще один серийный убийца никак не нужен. Он никому не нужен. Даже Карлу, который вполне мог представить себя в роли нового Джека Потрошителя. Забавно, наверное, но бессмысленно. А Карл неразумных действий стремился не совершать. И другим не позволял. Грете, например.
Он прошелся по гостиной, разглядывая с умеренным интересом тела и разбросанные вещи. Собрал портмоне и документы, просмотрел и отложил до времени. Осмотрел оружие, но ничего ценного не нашел. Интересные вещи, впрочем, обнаружились в черном кожаном футляре от гавота. Хороший футляр. Дорогой. Отменная работа, шлифованная кожа, серебро. А внутри коллекция отмычек, набор механика-универсала для работы со сложными, но малогабаритными машинами, и небольшая, но впечатляющая коллекция пыточного инструмента, включая шприцы и весьма продвинутую допросную химию.
«Недурно!» — Карл добавил найденные в гостиной документы и портмоне и закрыл футляр. Его он предполагал забрать с собой. А пока следовало исследовать спальню. Цинцы люди практичные и таскают с собой массу полезных и «необходимых в хозяйстве» вещей. К тому же они патологически влюблены в вычурную технику, и Карл прикинул, что вполне может найти здесь несколько особо впечатляющих экспонатов для их общего с Марком и Гретой музея. И, разумеется, не ошибся.
В спальне Карл нашел футляр с гогглами венецианской работы. Бронзовые, покрытые тонкой резьбой и накладками из черненого серебра, это были весьма замысловатые гогглы с телескопическим прицелом под левый глаз и бифокалом под правый, позволявшим исследовать отпечатки пальцев и рассматривать микроскопические детали наподобие часовых.
«Хорошая вещь!» — уважительно кивнул Карл и спрятал оптический прибор в карман.
Следующей находкой оказался трехлинейный офицерский револьвер-трансформер системы Карнбах-Пластун. Сейчас он был в сборке с кургузым смешным стволиком для скрытого ношения. Из такого недомерка да еще со спецпатроном под ослабленный пороховой заряд стрелять можно только в упор или по неподвижной цели. Самое то для действий в помещениях. Другое дело «винтовочный» восьмигранный ствол длиной в аршин, спрятанный в рукоять зонта. Вот в комплекте с ним — да еще с развернутым на максимум телескопическим прицелом в гогглах — стрелять из Карнбаха можно и на триста сажен. Но и патрон для такой стрельбы требуется усиленный.
Карл повертел оружие в руках, прикинул, как стал бы сбивать из «пластуна» подвижную низко летящую цель — решив, между делом, что фламандская подкалиберная пуля с сердечником из деплеталя подошла бы для этого, как нельзя лучше, — и совсем было вознамерился собрать карабин, но вовремя сообразил, что порыв неуместен. Время позднее. Снаружи, наверняка, уже светает, а в «Королеве Роз» следы ужасающей резни. Оставаться и далее в этом вертепе — верх легкомыслия. Как всегда, главное — понять «суть происходящего», остальное — дело техники. Для человека, напрочь лишенного чувства самосохранения, Карл на редкость хорошо научился выживать. Отсутствие страха он заменял здравым смыслом и логикой. Получалось неплохо. Так случилось и на этот раз. Сообразил, что к чему, оценил риски, начал действовать.
Карл быстро, но систематически затер следы и отпечатки пальцев Греты, да и за собой прибрал тоже. Переоделся в один из костюмов покойного господина Коноплева, оказавшийся ему почти впору, и в его же уличные ботинки, и, бросив свою забрызганную кровью одежду в камин, вышел из «Королевы Роз», прихватив с собой футляр для фагота, длинный зонт и небольшой саквояж светлой кожи.
