Юрий Никитин - Насты
Это не выверты режиссеров, они следуют народной традиции, что закрепилась во всем народном творчестве, начиная от первых сохранившихся древнеегипетских песен и заканчивая нашими днями. Иначе не были бы так популярны имена Робин Гуда, Стеньки Разина и Пугачева. Пугачев, к примеру, куда популярнее Суворова даже в историографии. В блестящей карьере Суворова было только одно пятно, по мнению наших историков: его послали усмирять бунт Пугачева, но, тут же торопливо добавляют историки, Суворов не подавлял Пугачева, того подавили раньше, а он только, как они пишут стыдливо, «удовольствовался некоторыми административными мерами», то есть, говоря проще, уставил виселицами весь свой путь, а где виселиц не хватало, бунтовщиков развешивал на деревьях.
Трех мушкетеров тоже нужно записать в наши ряды, как славных прародителей. Всю их деятельность следует воспринимать как тот же стихийный бунт против культуры и прогресса. Кардинал Ришелье учредил Академию наук, строил везде школы и университеты, насаждал грамотность, поддерживал науки и искусство, уничтожил остатки феодализма, запретил дуэли, но безбашенные Атос, Портос, Арамис и примкнувший к ним Д’Артаньян противились этому всему со всей силой молодой страсти, и вот так много сделавший для Франции и всей Европы кардинал весь в коричневом, а трое балбесов – в белом!
Зяма слушал со все разгорающимися глазами, сказал быстро:
– Прости, что перебиваю, но Маяковский с его четырьмя «Долой!» – тоже наш, так?
– Так, – сказал одобрительно Валентин. – Его «Долой вашу культуру!», «Долой ваше искусство»… и еще какие-то два «долой» – те же камни ваши в стекла режима. Но когда закончился период ломки и начался период стройки, Маяковский покончил с собой. Таков же и Че Гевара: ломать – не строить, он был мастером ломать, жечь, крушить, как здания, так и политические системы, но когда сокрушил и саму президентскую власть на Кубе, то признал себя неспособным что-то строить на ее месте, ушел дальше ломать, вот только на материке его самого обломали… Албанский язык падонкофф – тоже протест против «правильности», против отвратительной грамотности, что не больше как закостеневшие формы, которые нужно ломать, ломать, ломать! Где нет ломки, там не прорастет новое.
Грекор очнулся, услышав знакомые слова, послал всем по столу баночки с пивом. Рожа уже раскраснелась, налилась, он проревел довольно:
– Ломать, ломать, ломать!..
– Где нет ломки, – повторил культурный Зяма, – там не прорастет новое, точно сказано!
Валентин спросил вдруг:
– Кстати, как вы сами именуете себя?
Воцарилось молчание, мы себя никак не именуем, кроме как борцами за свободу и самовыражение, мы ломальщики системы, а я ответил за всех:
– Наша цель – как следует подосрать ненавистной системе угнетения! Мы, по сути, благородные сруны, это наш способ выразить протест бесчеловечному строю!
Валентин спросил несколько ошарашенно:
– Сруны?
– Да, – ответил я. – Разве это не здорово – подосрать противнику? Разве ваш Достоевский, что швырял из грязного подвала камни в чистый хрустальный дворец Чернышевского, не срун?..
Он проговорил замедленно:
– Вообще-то… если в этом смысле… то да… Хотя, если вспомнить Гаргантюа и Пантагрюэля… то они сруны в самом буквальном смысле, что засрали свой город так, что их говно переполняло улицы и вваливалось в дома через окна. И тем стали знаменитыми на весь мир и вошли в классику!
Данил спросил ошалело:
– Гаргантюа… Это кто?
Зяма сказал брезгливо:
– Погугли, придурок! Комп включить или сам как-то сумеешь?
А Валентин сказал вежливо:
– Данил… вас Данилом зовут? Красивое имя. Данил, самая знаменитая книга, дошедшая до нас из Средневековья и все еще издающаяся огромными тиражами, – это «Гаргантюа и Пантагрюэль». Гаргантюа и Пантагрюэль – это два великана, оба только и делают, что срут и ссут. Правда-правда! Целые три главы о том, как и чем Гаргантюа в детстве подтирал жопу, почитайте на досуге! Получите агромадное удовольствие. Эта книга стала суперклассикой, мировым шедевром первой величины!
Данил поднялся и пересел к столу, там Зяма развернул к нему монитор, а Данил сказал через плечо:
– Провер-р-рю!
– Класс! – восхитился Грекор. – Надо почитать. Картинки там есть?
– Есть, – заверил Валентин, только средневековые… Без спецэффектов. Не цепляют.
– Тогда кинуху надо снять, – сказал Грекор мечтательно. – В три дэ! Чтоб струя прямо в зал! Крупным планом. Чтоб как из шланга… га-га-га…
Валентин кивнул и обернулся к нам.
– И все потому, – сказал он, – что нормальному человеку, как вот я, а они всегда отыскиваются во все эпохи, осто… гм… осточертела пропаганда правильного образа жизни, проповедуемая церковью. И вот Рабле, который срал в подъездах, расписывал говном стены и разбивал зеркала в лифтах, написал этот роман, где все срут и ссут так, что говном, как я уже сказал, заваливают дома, а их ссанье вызывает наводнения, в которых тонут люди, сперва нахлебавшись дерьма так, что раздувало животы.
– Отлично, – сказал я. – Мы стоим на прочном фундаменте.
Данил прорычал, не оглядываясь:
– Да здравствуют сруны! Слава срунству!
Валентин сказал вежливо:
– Да-да, вы правы, слава и да здравствует… так как в этом могучий и еще нераскрытый потенциал. Сруны, срунство…. соил, споил, боч, рипульсы, насты… да, насты – самое… гм… подходящее…
Я промолчал, Данил спросил сердито:
– Что за хрень?
– Сруны, – объяснил Валентин, – если перевести на благородную латынь или английский, теперь все на нем, будет звучать как «насты»… Да, насты! А это вот стихийное стремление все официальное и навязываемое нам сверху обосрать, втоптать в грязь и вообще отвергнуть… правильнее называть настизмом. И будет это международным термином, что войдет во все словари!
Данил скривился:
– Проще срунством. Вон даже у Люськи любимая поговорка: вот такое я говно!
Валентин продолжал с заблестевшими глазами:
– Срунство, или, если терминологично, настизм, – самое яркое и честное проявление демократии! Можно с уверенностью утверждать, что истинная демократичность проявляется только в настизме… что пошло, можно сказать, с того момента, как было сорвано первое яблоко в саду Эдема! Насты – самые правильные демократы, самые чистые и незашоренные, без всяких комплексов и наносного мусора. Демократы старшего поколения, сказав «а», стесняются сказать «б», мямлят и топчутся на месте, изощряются в риторике, затемняя и заслоняя истинную сущность демократии, то есть нашего настизма.
Зяма сказал подчеркнуто гордо:
– А мы, молодые демократы, говорим это долгожданное «б», так? Говорим громко и открыто! Что скажешь, бугор?
Я сдвинул плечами, Валентин не сказал ничего нового, зато дал определение, выгранил некоторые фразы и заострил на некоторых моментах внимание.
– Девиз настоящего сруна, – сказал я веско, – принимайте меня таким, какой я есть! Или, как предпочитает говорить наш предельно корректный аспирант, девиз наста. Потому что человек всегда врет, нагло, много и постоянно. Это именуется культурой, хорошими манерами и прочей лабудой, что тщательно скрывает истинного человека под лживыми масками.
– Точно, – сказал Данил веско, как припечатал.
– Но мы, – продолжил я, – сруны, отбрасываем эту буржуазно-пролетарскую лживую культуру! Мы – новое поколение, чистое и честное, мы не желаем носить на себе клоунские тряпки «культуры», тем более – той, древней. Мы сами создадим свою культуру: искреннюю и честную. А пока, ребята, давайте по домам. Надо хоть немного поспать, а завтра созвонимся насчет… насчет будущего мира, который будет!
Глава 6
Моя работа фрилансера позволяет заниматься веб-дизайном в то время, когда сам изволю, а занятость в этой области пока что велика, так как многие фирмы основаны старичьем при деньгах, что ни уха ни рыла вообще в Интернете, пусть даже слышали насчет рекламы и рынка услуг через сеть.
Им тоже выгодно, мне платят только за выполненную работу, а не за протирание штанов в офисе, так что я зарабатываю пока что терпимо, хотя и не рву жилы. Моя мать вообще не представляет себе мою работу, а я не спешу ей объяснять, что это за.
Сейчас вот едва кликнул по браузеру, сразу же на весь экран развернулись самые важные новости: Аня Межелайтис «случайно» оголила грудь на светском рауте, у нее же часом спустя так же случайно соскользнули трусики прямо на пол в центре зала с гостями, видимо, кожа такая нежная и шелковистая, и последняя новость – знаменитый метатель тортов Ноэль Годэн запустил им точно в морду, хотя в новостях почему-то написали «в лицо», премьер-министру Камерону.
Это рекордный, семьдесят пятый бросок Годэна, до этого он метко попадал в Билла Гейтса, Буша, Клинтона, многих знаменитых политиков, писателей, финансистов, банкиров и прочих звезд.
