Вероника Рот - Мятежная
– Не всегда, – отвечает мужчина. – Но, думаю, сможешь, если постараешься.
– Спасибо вам, было очень приятно это услышать, – отвечаю я.
– Думаю, ты найдешь его в саду, – продолжает он. – Я видел, что после драки он пошел туда.
Я усмехаюсь.
– Драка. Какая глупость…
Сейчас это действительно кажется мне ерундой – желание вдарить кулаком другому человеку. Будто слишком грубая ласка. Может, стоило просто погладить Питера по руке. Так было бы лучше для нас обоих. И суставы теперь не болели бы.
Я встаю и с усилием иду к двери. Хватаюсь за стену, чтобы не потерять равновесие. Она шероховатая, но это не имеет значения. Спотыкаясь, бреду по коридору и смеюсь над своей неспособностью удержать равновесие. Я снова неловкая, как в детстве. Мама часто улыбалась мне.
– Гляди, куда ставишь ноги, Беатрис, – говорила она. – Я не хочу, чтобы ты ушиблась.
Я выхожу наружу, и листья деревьев кажутся мне зеленее, чем раньше, такие сочные, что я, кажется, могу попробовать цвет на вкус. Может, я действительно могу сделать так, ведь я в детстве жевала цветы. Я едва не падаю с лестницы, шатаясь. Хохочу, когда трава начинает щекотать мои босые ноги. Тащусь к саду.
– Четыре! – воплю я. Почему я произнесла название цифры? А, да. Так его зовут, – Четыре! – снова кричу я. – Ты где?
– Трис? – раздается голос справа из-за деревьев. Будто растение со мной заговорило. Я смеюсь, но это действительно Тобиас, он пригибается под веткой и идет ко мне.
Я бегу к нему, земля уходит из-под ног, и я едва не падаю. Его рука касается моей талии и поддерживает меня. Прикосновение пронизывает мои внутренности, будто разряд, они горят, будто его пальцы подожгли их. Я прижимаюсь к нему и задираю голову, чтобы поцеловать Тобиаса.
– Что они… – начинает он, но я прерываю его фразу губами. Он целует меня, но так поспешно, что я тяжело вздыхаю.
– Было глупо, – смеюсь я. – Ладно, не очень, но…
Я встаю на цыпочки, чтобы снова поцеловать его, но он прижимает палец к моим губам, останавливая меня.
– Трис, что они с тобой сделали? – спрашивает он. – Ты ведешь себя, как безумная.
– Не очень хорошо говорить так, – объясняю я. – Они привели меня в хорошее настроение. И сейчас я просто хочу поцеловать тебя. Если ты просто расслабишься…
– Не сейчас. Я хочу выяснить, что происходит.
Я надуваю губы, но потом ухмыляюсь. В моем уме все складывается в целую картинку.
– Так вот почему я тебе нравлюсь, – заявляю я. – Потому, что ты сам не слишком-то хороший! Я понимаю.
– Давай, – заявляет он. – Мы идем к Джоанне.
– Ты мне тоже нравишься.
– Воодушевляет, – равнодушно отвечает он. – Пошли. Ох, боже мой. Мне придется нести тебя.
Он подхватывает меня на руки, одной рукой под спину, другой – под колени. Я обнимаю его за шею и чмокаю в щеку. Потом осознаю, как здорово болтать ногами в воздухе, и делаю так всю дорогу, пока он несет меня к зданию, где работает Джоанна.
Когда мы оказываемся в ее кабинете, Рейес сидит за столом перед стопкой бумаг, жуя ластик на конце карандаша. Видит нас и слегка приоткрывает рот от удивления. Большая прядь темных волос закрывает левую сторону ее лица.
– Тебе на самом деле не надо скрывать шрам, – говорю я. – Ты будешь выглядеть красивее, если перестанешь прятать лицо под волосами.
Тобиас опускает меня на пол слишком резко. Встряска сильная и немного отдается болью в плече, но мне нравится звук, с которым мои ноги стукаются о твердую поверхность. Я смеюсь, но ни Тобиас, ни Джоанна не радуются вместе со мной.
– Что вы с ней сделали? – жестко спрашивает Тобиас. – Что, ради бога, ты творишь?
– Я…
Джоанна хмуро глядит на меня.
– Наверное, слишком много вкололи. У нее маленькая масса тела, и они не приняли во внимание рост и вес.
– Вкололи слишком много чего? – переспрашивает он.
– У тебя прекрасный голос, – заявляю я.
– Трис, помолчи, пожалуйста, – просит он.
– Сыворотки умиротворения, – отвечает Джоанна. – В малых дозах она действует как мягкое успокоительное и улучшает настроение. Единственный побочный эффект – небольшое головокружение. Мы используем ее для тех членов сообщества, которым не удается вести себя мирно.
Тобиас фыркает.
– Я не идиот. У всех членов вашего сообщества подобные проблемы, ведь все они – люди. Видимо, вы добавляете эту химию в воду.
Джоанна пару секунд молчит, сложив руки на груди.
– Ты наверняка понимаешь, что дело в другом, иначе конфликт и не случился бы, – поясняет она. – Но все, что мы здесь делаем, мы осуществляем по общему согласию фракции. Если бы мне потребовалось дать сыворотку целому городу, я бы так и поступила. И ты бы не оказался в нынешней ситуации.
– Точно, – отвечает он. – Накачать все население наркотой – лучшее решение наших проблем. Отличный план.
– Сарказм – штука недобрая, Четыре, – мягко говорит она. – Пока я просто извинюсь за то, что Трис по ошибке дали большую дозу. Прошу прощения, но девочка нарушила условия соглашения, и в результате, боюсь, вы не сможете здесь долго оставаться. Ссора между ней и тем мальчиком – Питером – такая вещь, которую мы не забудем.
– Не беспокойся, – отвечает Тобиас. – Мы намерены уйти так быстро, как только сможем.
– Хорошо, – едва улыбнувшись, соглашается Джоанна. – Мир между Товариществом и лихачами поддерживается только на определенной дистанции.
– Это многое объясняет.
– Прости? На что ты намекаешь? – спрашивает она.
– На то, – цедит он, – почему вы, под видом нейтралитета – если такое вообще возможно, – оставили нас гибнуть в лапах эрудитов.
Джоанна тихо вздыхает и смотрит в окно. Там небольшой дворик, в котором растет виноград. Лозы взбираются на уголки окон, будто пытаясь влезть внутрь и принять участие в разговоре.
– Товарищество ничего такого не делало, – говорю я. – Это низость.
– Мы не вмешиваемся во имя мира, – начинает Джоанна.
– Мира, – произносит Тобиас, будто выплевывая слово. – Да, я уверен, все станет просто чудесно, если мы будем либо мертвы, либо выживем, но нас накроет страх от угрозы контроля сознания и непрекращающихся симуляций.
Лицо Джоанны перекашивается, и я пытаюсь подражать ей, чтобы понять, как себя чувствует человек с таким выражением. Ощущение мне не нравится. Я не понимаю, почему оно у нее появилось.
– Я не принимаю решения, – продолжает она. – Иначе наш нынешний разговор был бы совсем иным.
– Хочешь сказать, ты не согласна с ними?
– Не могу публично высказать недоверие к моей фракции, но в личной беседе я откровенна.
– Трис и я покинем вас в течение пары дней, – заявляет Тобиас. – Я надеюсь, фракция не изменит решения и оставит это место убежищем.
– Думаю, да. А Питер?
– Сами разбирайтесь, – отрезает он. – Поскольку с нами он не пойдет.
Он берет меня за руку, и мне приятно ощущение кожи Тобиаса, хотя она не гладкая и не мягкая. Я улыбаюсь Джоанне, но выражение ее лица не меняется.
– Четыре, – начинает она. – Если ты и твои друзья желают… не попасть под влияние сыворотки, вам не следует есть хлеб.
Тобиас благодарит Рейес, мы идем по коридору, и я через каждый шаг спотыкаюсь.
Глава 7
Эффект сыворотки заканчивается через пять часов, когда заходит солнце. Тобиас закрывает меня в комнате на весь день и постоянно проверяет мое состояние. Когда он появляется в очередной раз, я сижу на кровати и напряженно смотрю в стену.
– Слава богу, – вздыхает он, прислоняясь лбом к двери. – Я уже думал, что кошмар будет бесконечным и мне придется оставить тебя здесь… нюхать цветочки и делать все, что тебе захочется, под влиянием химической дряни.
– Я их прибью, – говорю я. – Прибью.
– Не стоит. Мы все равно скоро уходим, – отвечает он, закрывая за собой дверь. Достает из заднего кармана жесткий диск. – Думаю, надо спрятать его за шкафом.
– Он там уже был.
– Ага, и именно поэтому Питер не станет искать его здесь снова, – заявляет Тобиас, одной рукой отодвигая шкаф, а другой – засовывая за него диск.
– Почему я не смогла преодолеть действие сыворотки умиротворения? – удивляюсь я. – Если мои мозги такие чудные, они даже смогли сопротивляться симуляции, почему не справились теперь?
– На самом деле, не знаю, – произносит он. Плюхается на кровать рядом со мной, сбивая матрас. – Может, чтобы противостоять сыворотке, надо желать этого.
– Ну, очевидно, я желала, – неуверенно отвечаю я. Или было так здорово забыть про гнев, боль просто на пару часов?
– Иногда люди хотят быть счастливы, даже если не по-настоящему, – и он обнимает меня за плечи.
Он прав. Даже сейчас мир между нами основан на том, что мы не говорим об определенных вещах. Об Уилле, о моих родителях, о том, как я ему чуть в голову не выстрелила. О Маркусе. Но я не смею разрушить этот мир правдой, поскольку я держусь за него руками и ногами, чтобы не рухнуть самой.