Василий Владимирский - Повелители сумерек

Голос Рокстона прозвучал так, словно рот его обладателя был набит раскаленными добела железными шариками, обжигающими язык и нёбо дикой болью и заставляющими при этом говорить невнятно:

— Моя жена больна… Очень больна… Она ни с кем не может видеться… Я запрещаю вам…

Повисла долгая пауза. Потом детектив сказал:

— При всем моем уважении, мистер Рокстон… Но окружной прокурор тоже наверняка заинтересуется этим «феррари», то и дело появляющимся на горизонте. Заинтересуется и выпишет бумажку, позволяющую побеседовать с вашей супругой вне зависимости от ваших разрешений или запрещений.

Скрипнул стул. Раздался звук шагов. Детектив направился к выходу, не прощаясь.

Через несколько минут Кристофер мертвым голосом говорил нам:

— Полиция знает всё… Всё… Днем я позвонил шефу полиции, Голтуотеру, — он весьма дружен с моим отцом. Хотел узнать о тех трех девочках, о пропавших… И… и… Он ничего не сказал мне… Ничего… Лишь успокаивал: работаем, найдем, разберемся… Примерно так говорят с раковыми больными — не подозревающими, что у них рак… Они всё знают про Люси… Может быть, не имеют пока доказательств, но знают…

Он замолчал — надолго. Потом сказал:

— Я не переживу ее ареста и суда… Вся семья не переживет… Миссис Рокстон не может оказаться за решеткой с такими чудовищными обвинениями — чем бы ни закончился процесс… Выбора нет. Я звоню Артуру. Пусть вызывает охотников… Пусть забирают…

Я и сама была шокирована историей с загрызенной девочкой. Неужели Люси оказалась столь ловкой комедианткой? Впрочем, мне приходилось встречать дьявольски хитрых шизофреников, актерские способности которых могли бы принести им не один «Оскар» и «Глобус»…

— Звоните, — глухо сказал Кеннеди. — Другого выхода действительно нет… Но прошу — выждите час. Нам с доктором Блэкмор необходимо тоже приготовиться. Вот уж не думал, что доведется когда-либо увидеть казнь вампира…

— Не увидите, — сказал Рокстон. Голос его зазвучал куда тверже. — Никто вас зрителем не пустит. Разве что можете послушать с помощью этих ваших штучек…

Наблюдать кульминационную сцену своими глазами мне, к сожалению, не довелось. Поэтому попробую изложить ее в третьем лице.

Итак.

Близилась полночь. В обширной гостиной Рокстонов царил полумрак — лишь десяток свечей, расставленных тут и там, освещали ее.

Стояла тишина, нарушаемая тиканьем старинных напольных часов. Шестеро собравшихся молчали. Четверо из них — в длинных, до пола, черных плащах с глухими капюшонами — сидели на старинных стульях, расставленных вдоль одной из стен. Пятый, одетый точно так же, сидел рядом с обширным столом. Шестой лежал на этом столе, неясные контуры тела скрывались под черным покрывалом.

На другом столе — меньшего размера, стоявшем в углу, — были разложены принесенные братьями-охотниками орудия. Колья — длинные, раздвоенные, и короткие, гладко зачищенные. Фонари, аэрозольные баллончики. Стояла объемистая бутыль со святой водой.

Внезапно тело, накрытое черным покрывалом, задвигалось — все сильнее и сильнее. Покрывало сползло с одного конца, открыв взорам собравшихся женские ноги, обтянутые ажурными колготками. Грубая веревка, опутывающая щиколотки, резко контрастировала с этими ногами, на редкость стройными и привлекательными.

Человек, сидевший у стола, встал. Поправил покрывало. И — ударил ребром ладони шевелящуюся фигуру — в районе не то головы, не то шеи. Шевеление прекратилось.

Один из сидевшей у стены четверки обратился к нанесшему удар человеку. Голос был глухой, искаженный.

— Зачем ты призвал нас, брат Джун? Если тебе есть что сказать — говори.

Спрашивавший выделялся среди собратьев ростом и шириной плеч — возможно, поэтому он казался среди них главным.

— Мне есть что сказать, брат Трувер… — ответил Джун медленно. — Но мне очень тяжело говорить… И сначала я хочу спросить вас, братья… Приходилось ли вам сталкиваться с тем, что врагом оказывался близкий вам человек? Друг? Родственник? И если приходилось, то как поступали вы тогда?

Джун сделал два шага в сторону четверки. Простер руку в их сторону.

— Ответь ты, брат Трувер!

Трувер ответил, не размышляя:

— Приходилось, брат… Я встал на этот путь именно тогда, когда вампиром оказался мой родной брат… Узы родства были сильны, но кровь невинных взывала к мести сильнее. Я отдал его братии, скорбя и плача в душе. И сам принял участие в казни.

— Ты, брат Юстас?

— Ты опять ошибся, брат, — я Фоб. Но я отвечу тебе. Близкий друг, с которым мы делили горести и печали, оказался виновен в смерти семи человек. Он был казнен моей рукой.

— Ты, брат Юстас?

Речь Юстаса звучала проще, не так патетично и книжно, как у его собратьев, но столь же глухо и невнятно:

— Ну как тебе сказать, брат Джун… Чего не было, того не было. Не приходилось никого из близких как-то… Но если бы довелось — думаю, смог бы. А куда денешься? Устав есть Устав — не исполнишь, и живо самого…

— Ты, брат Деймос?

— У меня было подозрение, брат, очень сильное подозрение, что близкий мне человек стал вампиром. Тогда — несколько лет назад — оно не подтвердилось. Хотя и не опроверглось полностью. Тест дал неоднозначный результат. И она осталась жить…

— Мы ответили на твои вопросы, брат Джун, — произнес Трувер. — Пора и тебе раскрыть все карты.

— Хорошо. Но сначала последний вопрос. Здесь, перед нами, — человек, который мне близок и дорог. Которого мы казним после проверки святой водой — я уверен в ее результате. Ответьте мне, братья: могу ли я отдать его вам в руки, но сам не участвовать в казни?

После короткого молчания за всех ответил Деймос:

— Нет, брат. Иначе в твоем сердце — хочешь ты этого или нет — когда-то поселится ненависть к нам. Единственное, что мы можем сделать, — это избавить тебя от первого удара. Как в случае с первой казненной вампиршей, ты можешь нанести лишь завершающий удар, уже не смертельный. Но ритуал есть ритуал — каждый из нас должен приложить руку.

Джун медленно наклонил голову. Потом подошел к меньшему столу, взял с него емкость со святой водой.

— Я отдаю вампира в ваши руки, братья! Он был дорог мне, и нас связывали родственные узы, но наш святой долг главнее. Берите его и исполните, что должны. Я называю его имя. Это брат Деймос, в миру известный как Артур Харкер!!!

Последние слова брат Джун буквально проревел.

Такого, похоже, не ожидал никто. Трое братьев недоуменно переглядывались, словно надеялись что-то разглядеть друг у друга под прорезями капюшонов. Деймос вскочил, нетвердо сделал несколько шагов по комнате.

— Ты сошел с ума, брат! — нервно выкрикнул он. — Ты спятил! Откуда ты это взял?!

— Я взял это из чашки кофе, которую ты не допил, брат! В ней был растолченный леденец!

Деймос метнулся к маленькому столу, вернулся обратно. Снова крикнул:

— Ты спятил! Это ошибка! В любых тестах случаются ошибки!

— Случаются, — не стал спорить Джун. — Но у нас есть способ проверить. — Он сорвал крышку с емкости. — Глотни-ка святой воды, брат!

И он сделал бутылью резкое движение в сторону Деймоса. Тот, мгновенно отскочив, вжался в угол.

Остальные братья, похоже, не представляли, что делать. Нежданный экспромт поломал весь отрепетированный сценарий.

— Ты сбрендил, Крис! — визжал Артур-Деймос, враз позабыв о конспирации. — Я же пил святую воду! Пил! Совсем недавно, у тебя на глазах!

— Ты подменил стаканы, старый шулер. Глотни вот этой!

Он надвинулся на Деймоса и рявкнул (умудрившись сохранить при этом глухой и искаженный голос):

— Пей, или я волью ее тебе в глотку!

Но тут остальные охотники пришли наконец к какому-то решению. А может, то была личная инициатива брата Юстаса (настоящего, не того, который оказался Фобом). Как выяснилось, красиво говорить Юстас не умел, зато умел двигаться стремительно и бесшумно. Что и продемонстрировал: подскочил к столу, схватил кувалду и тут же обрушил ее на затылок Джуна…

«Бах!» — рявкнул выстрел, оглушительный в замкнутом помещении. Черное покрывало слетело на пол, как и обрывки фальшивой веревки. На большом столе вскочила на ноги молодая женщина ослепительной красоты — в коротенькой плиссированной юбке и белой блузке. Волосы ее в свете свечей отливали золотом. В каждой руке красавица держала по пистолету.

— Всем стоять! — крикнула она громко, но мелодично. — ФБР! Кто дернется — стреляю!

Как все уже догадались, это была я — доктор Элизабет Рейчел Блэкмор. Обожаю эффектно появляться на сцене. Про ФБР, правда, крикнула сгоряча, по привычке. Но ведь подействовало!

Немая сцена, к сожалению, не получилась.

Испортил ее брат Юстас, с воем ползающий по полу. Совсем не умел терпеть боль этот охотничек — моя пуля лишь чиркнула его по мякоти бедра, не задев ни кости, ни жизненно важных артерий.