Василий Владимирский - Повелители сумерек
А спустя еще полчаса заявился гость, которого пришлось‑таки принять, — детектив Райзман. Оказался он мужчиной среднего роста и худощавого сложения, со щегольскими рыжими усиками.
— Что на этот раз? — более чем неприязненно спросил его Рокстон.
Беседовали они наедине. Я, добросовестно исполняя роль прислуги, провела детектива в гостиную и удалилась в соседнюю комнату, где уже находился Кеннеди. Благодаря несложному техническому устройству, звукоулавливающая часть которого осталась в гостиной, и двум парам наушников мы прекрасно слышали весь разговор.
Как выяснилось из слов детектива, совершено новое преступление. На этот раз именно преступление, которое, без сомнения, всколыхнет весь штат, хотя пока что информация о нем в прессу не передавалась. Найдена двенадцатилетняя девочка с перегрызенным горлом. Заключение экспертов о следах укусов пока не готово, есть подозрения на бродячую — а то и на вполне домашнюю — собаку. Но… Словом, детектив Райзман очень хочет поговорить с миссис Рокстон. Потому что неподалеку от места находки трупа ночью снова видели «феррари». Цвета свидетель в темноте не разглядел. Вполне возможно, что красный…
Голос Рокстона прозвучал так, словно рот его обладателя был набит раскаленными добела железными шариками, обжигающими язык и нёбо дикой болью и заставляющими при этом говорить невнятно:
— Моя жена больна… Очень больна… Она ни с кем не может видеться… Я запрещаю вам…
Повисла долгая пауза. Потом детектив сказал:
— При всем моем уважении, мистер Рокстон… Но окружной прокурор тоже наверняка заинтересуется этим «феррари», то и дело появляющимся на горизонте. Заинтересуется и выпишет бумажку, позволяющую побеседовать с вашей супругой вне зависимости от ваших разрешений или запрещений.
Скрипнул стул. Раздался звук шагов. Детектив направился к выходу, не прощаясь.
Через несколько минут Кристофер мертвым голосом говорил нам:
— Полиция знает всё… Всё… Днем я позвонил шефу полиции, Голтуотеру, — он весьма дружен с моим отцом. Хотел узнать о тех трех девочках, о пропавших… И… и… Он ничего не сказал мне… Ничего… Лишь успокаивал: работаем, найдем, разберемся… Примерно так говорят с раковыми больными — не подозревающими, что у них рак… Они всё знают про Люси… Может быть, не имеют пока доказательств, но знают…
Он замолчал — надолго. Потом сказал:
— Я не переживу ее ареста и суда… Вся семья не переживет… Миссис Рокстон не может оказаться за решеткой с такими чудовищными обвинениями — чем бы ни закончился процесс… Выбора нет. Я звоню Артуру. Пусть вызывает охотников… Пусть забирают…
Я и сама была шокирована историей с загрызенной девочкой. Неужели Люси оказалась столь ловкой комедианткой? Впрочем, мне приходилось встречать дьявольски хитрых шизофреников, актерские способности которых могли бы принести им не один «Оскар» и «Глобус»…
— Звоните, — глухо сказал Кеннеди. — Другого выхода действительно нет… Но прошу — выждите час. Нам с доктором Блэкмор необходимо тоже приготовиться. Вот уж не думал, что доведется когда‑либо увидеть казнь вампира…
— Не увидите, — сказал Рокстон. Голос его зазвучал куда тверже. — Никто вас зрителем не пустит. Разве что можете послушать с помощью этих ваших штучек…
15Наблюдать кульминационную сцену своими глазами мне, к сожалению, не довелось. Поэтому попробую изложить ее в третьем лице.
Итак.
Близилась полночь. В обширной гостиной Рокстонов царил полумрак — лишь десяток свечей, расставленных тут и там, освещали ее.
Стояла тишина, нарушаемая тиканьем старинных напольных часов. Шестеро собравшихся молчали. Четверо из них — в длинных, до пола, черных плащах с глухими капюшонами — сидели на старинных стульях, расставленных вдоль одной из стен. Пятый, одетый точно так же, сидел рядом с обширным столом. Шестой лежал на этом столе, неясные контуры тела скрывались под черным покрывалом.
На другом столе — меньшего размера, стоявшем в углу, — были разложены принесенные братьями‑охотниками орудия. Колья — длинные, раздвоенные, и короткие, гладко зачищенные. Фонари, аэрозольные баллончики. Стояла объемистая бутыль со святой водой.
Внезапно тело, накрытое черным покрывалом, задвигалось — все сильнее и сильнее. Покрывало сползло с одного конца, открыв взорам собравшихся женские ноги, обтянутые ажурными колготками. Грубая веревка, опутывающая щиколотки, резко контрастировала с этими ногами, на редкость стройными и привлекательными.
Человек, сидевший у стола, встал. Поправил покрывало. И — ударил ребром ладони шевелящуюся фигуру — в районе не то головы, не то шеи. Шевеление прекратилось.
Один из сидевшей у стены четверки обратился к нанесшему удар человеку. Голос был глухой, искаженный.
— Зачем ты призвал нас, брат Джун? Если тебе есть что сказать — говори.
Спрашивавший выделялся среди собратьев ростом и шириной плеч — возможно, поэтому он казался среди них главным.
— Мне есть что сказать, брат Трувер… — ответил Джун медленно. — Но мне очень тяжело говорить… И сначала я хочу спросить вас, братья… Приходилось ли вам сталкиваться с тем, что врагом оказывался близкий вам человек? Друг? Родственник? И если приходилось, то как поступали вы тогда?
Джун сделал два шага в сторону четверки. Простер руку в их сторону.
— Ответь ты, брат Трувер!
Трувер ответил, не размышляя:
— Приходилось, брат… Я встал на этот путь именно тогда, когда вампиром оказался мой родной брат… Узы родства были сильны, но кровь невинных взывала к мести сильнее. Я отдал его братии, скорбя и плача в душе. И сам принял участие в казни.
— Ты, брат Юстас?
— Ты опять ошибся, брат, — я Фоб. Но я отвечу тебе. Близкий друг, с которым мы делили горести и печали, оказался виновен в смерти семи человек. Он был казнен моей рукой.
— Ты, брат Юстас?
Речь Юстаса звучала проще, не так патетично и книжно, как у его собратьев, но столь же глухо и невнятно:
— Ну как тебе сказать, брат Джун… Чего не было, того не было. Не приходилось никого из близких как‑то… Но если бы довелось — думаю, смог бы. А куда денешься? Устав есть Устав — не исполнишь, и живо самого…
— Ты, брат Деймос?
— У меня было подозрение, брат, очень сильное подозрение, что близкий мне человек стал вампиром. Тогда — несколько лет назад — оно не подтвердилось. Хотя и не опроверглось полностью. Тест дал неоднозначный результат. И она осталась жить…
— Мы ответили на твои вопросы, брат Джун, — произнес Трувер. — Пора и тебе раскрыть все карты.
— Хорошо. Но сначала последний вопрос. Здесь, перед нами, — человек, который мне близок и дорог. Которого мы казним после проверки святой водой — я уверен в ее результате. Ответьте мне, братья: могу ли я отдать его вам в руки, но сам не участвовать в казни?
После короткого молчания за всех ответил Деймос:
— Нет, брат. Иначе в твоем сердце — хочешь ты этого или нет — когда‑то поселится ненависть к нам. Единственное, что мы можем сделать, — это избавить тебя от первого удара. Как в случае с первой казненной вампиршей, ты можешь нанести лишь завершающий удар, уже не смертельный. Но ритуал есть ритуал — каждый из нас должен приложить руку.
Джун медленно наклонил голову. Потом подошел к меньшему столу, взял с него емкость со святой водой.
— Я отдаю вампира в ваши руки, братья! Он был дорог мне, и нас связывали родственные узы, но наш святой долг главнее. Берите его и исполните, что должны. Я называю его имя. Это брат Деймос, в миру известный как Артур Харкер!!!
Последние слова брат Джун буквально проревел.
Такого, похоже, не ожидал никто. Трое братьев недоуменно переглядывались, словно надеялись что‑то разглядеть друг у друга под прорезями капюшонов. Деймос вскочил, нетвердо сделал несколько шагов по комнате.
— Ты сошел с ума, брат! — нервно выкрикнул он. — Ты спятил! Откуда ты это взял?!
— Я взял это из чашки кофе, которую ты не допил, брат! В ней был растолченный леденец!
Деймос метнулся к маленькому столу, вернулся обратно. Снова крикнул:
— Ты спятил! Это ошибка! В любых тестах случаются ошибки!
— Случаются, — не стал спорить Джун. — Но у нас есть способ проверить. — Он сорвал крышку с емкости. — Глотни‑ка святой воды, брат!
И он сделал бутылью резкое движение в сторону Деймоса. Тот, мгновенно отскочив, вжался в угол.
Остальные братья, похоже, не представляли, что делать. Нежданный экспромт поломал весь отрепетированный сценарий.
— Ты сбрендил, Крис! — визжал Артур‑Деймос, враз позабыв о конспирации. — Я же пил святую воду! Пил! Совсем недавно, у тебя на глазах!
— Ты подменил стаканы, старый шулер. Глотни вот этой!
Он надвинулся на Деймоса и рявкнул (умудрившись сохранить при этом глухой и искаженный голос):
