Михаил Тырин - Жёлтая линия
Две команды, в том числе и нашу, оставили для участия в разгрузке.
Остальные разошлись в оцепление. Из брюха корабля выползли два ленточных транспортера, по ним спустились полдюжины погрузчиков на широких гусеницах.
Затем — два десятка зачехленных вездеходов разных типов и размеров. Потом пошли бесконечные ящики и контейнеры — большие, маленькие, плоские, высокие, длинные, короткие…
Самым тяжелым занималась техника, мы же подхватывали и относили в сторону то, что полегче. Все происходило в суматошном темпе, мне даже некогда было оглядеться. Я все никак не мог осознать, что это — Земля, что далеко или близко улицы, по которым я давным-давно ходил. И воздух — он совершенно ничем меня не удивил, не обрадовал. Это был просто воздух.
— Пехотинец Беня, ко мне! — послышался начальственный голос Щербатина.
Он сидел в кресле небольшого открытого вездехода на шести пухлых колесах.
В багажнике валялись связки матовых металлических столбиков со стеклянными окончаниями — световые вехи.
— Что это ты так официально? — усмехнулся я. — Держишь фасон перед подчиненными?
— Садись, не болтай! — рявкнул он.
Мы отъехали метров на двадцать от линии оцепления, Щербатин сбавил скорость машины и заговорил так тихо, что я едва разбирал слова сквозь шум мотора:
— А ты еще посмеивался, что, мол, сможет один кораблик против целой планеты, Беня.
— О чем ты?
— Это настоящее вторжение. Ты видел, что возят погрузчики?
— Ящики какие-то.
— Ящики! Черт побери, Беня, ты совершенно не умеешь различать маркировку груза!
— А я по кладовкам не сидел, чтоб грузы различать.
— Эти ящики — контейнеры службы обезвоживания! В каждом по пять сотен солдат. Другие ящики — аппаратура для их восстановления. Есть еще ящики, в них разобранные телепорты с диагональю в четыре метра. Специально для переброски тяжелой техники. Ты видел, сколько там этого барахла? Мы привезли столько оружия, что можем тут год держать осаду. А ты говорил, сусликов ловить…
— Это ты говорил.
— Да какая разница! Подожди, давай сделаем вид, что работаем… — Он слез с вездехода и воткнул в землю пару светящихся столбиков.
— Что ты делаешь?
— Сейчас закончится разгрузка, и все наше барахло оттащат на вездеходах в другое место, чтоб его не задело выхлопом корабля. Нужно обозначить вешками дорогу к временному лагерю.
Я прикрыл глаза, и передо мной поплыли жуткие картины. Напрасно я сравнивал силы Земли с экипажем разведывательного транспорта. Нет, нужно было подойти с другого конца. На одной чаше Земля, на другой — тысячи планет, заселенных голодными, послушными и готовыми на все человечками. Вот правильная расстановка сил. Вот настоящая угроза.
— Подожди, Беня, я тебе еще главный сюрприз не открыл.
— Ну-ну, давай.
— Я познакомился с командиром нашей экспедиции…
— О-о, поздравляю. Поручкался, надеюсь?
— Да нет, боюсь, он меня даже не разглядел.
— Какая досада.
— Посмейся, посмейся… Сейчас увидишь его — просто животик надорвешь. Он уже на площадке, где будет временный лагерь. Поехали.
Наш вездеход начал взбираться по склону. Я обернулся и увидел наш транспорт — островок света, стиснутый ночным мраком. Проворно бегали трудолюбивые погрузчики, росла гора оборудования, запечатанного в контейнеры.
Интересно, сколько тысяч засушенных бойцов мы привезли?
— Может, нам просто сбежать отсюда? — тоскливо проговорил я.
— Успеем, Беня.
Мы выехали на ровную площадку, ее заливал свет прожекторов, установленных на треногах. С одной стороны поднималась почти вертикальная каменная стена, с другой — расступались пологие склоны, чуть прикрытые кустарником.
— Вот он, — сказал Щербатин. — Гляди, Беня, и наслаждайся.
Я ничего не видел, свет бил мне в глаза. Удалось разглядеть только силуэт человека с гордой командирской осанкой, который стоял в окружении нескольких подчиненных и размахивал руками, раздавая приказы. Неожиданно он повернулся и зашагал в нашу сторону.
— Ну, чего уставились?! — ряйкнул он. — Дорога готова?
Голос показался знакомым, но командирские нотки сбивали с толку. Я немного переместился в сторону, чтобы прожектор не слепил мне глаза. И наконец увидел его лицо. Я чуть не сел на месте.
— Нуй… — невольно выдохнул я.
— Не Нуй, а господин форс-мастер Нуй-Гот. — Он пригляделся к нам. — Вы братья, что ли?
— Сестры, — негромко ухмыльнулся Щербатин.
Нуй продолжал нас разглядывать, и мне на мгновение стало страшно, что он узнает меня, невзирая на мой новый облик.
— Постойте-постойте, а вы случаем не ивенки?
Мы ничего не успели ответить, потому что у Нуя заработала рация:
— Земля, я Воздух, когда можем взлетать?
— Подождите, мы еще не начали вывозить груз, — заговорил Нуй, позабыв на минуту о нас. — Задраивайте люки, я сообщу, как только мы отведем технику.
— Ускорьте работы, у нас мало времени…
Мы со Щербатиным переглянулись. Оба мы думали об одном и том же. Щербатин тихонько кивнул мне, и я ответил тем же.
Нуй спрятал рацию и перевел взгляд на нас. Он, кажется, забыл, о чем с нами разговаривал.
Я смотрел на него с интересом и удивлением, как на редкий музейный экспонат.
Это был не тот Нуй, которого я помнил. Ничего не осталось от трогательной улыбки, мечтательных, чуть печальных глаз, по-детски тонких и нежных черт лица.
Это был уже не грустный лягушонок, а скорее злая жаба.
— Мы должны показать вам нечто очень важное, — выдавил"я.
— Необычайно важное, господин форс-мастер, — подтвердил Щербатин, придав лицу выражение крайней озабоченности.
— В чем дело? — удивился Нуй.
— Вон за тем камнем кое-что лежит. — Я кивнул на плоскую двухметровую глыбу, вставшую торчком. До нее не доставали лучи осветителей.
— Мы сами не трогали, решили вас дождаться, — подобострастно добавил Щербатин.
— Что там такое? — Нуй был так удивлен, что первым пошел к камню, на ходу доставая фонарик. Я снова переглянулся со Щербатиным.
Камень отрезал нас от посторонних взглядов.
— Ну? — Форс-мастер забегал взглядом по сторонам. — Где?
В ту же секунду Щербатин зажал голову Нуя в сгибе руки, а я выхватид из ранца форс-мастера его плазмовое ружье. Нуй начал вертеться, как уж, и выдавливать какие-то звуки, но против хватки матерого ивенка был бессилен.
— Вы… вы ивенки… — с трудом прохрипел он. Я взял его за подбородок и повернул голову так, чтобы смотреть ему прямо в глаза.
— Мое имя… — медленно и раздельно начал говорить я.
— Нет! — крикнул вдруг Щербатин. — Молчи. Ни слова! — И, хорошенько встряхнув Нуя, зашипел ему в ухо:
— Да, мы ивенки. Нас тьма, мы везде. Мы настигаем своих врагов и караем их. Каждый, кто осквернил нашу землю, будет казнен. Ты первый, за тобой последуют тысячи. Мы поднялись из болот в небеса и не вернемся до тех пор, пока не умрет последний враг!
До последнего мига я сомневался, что это Нуй. Я подсознательно боялся, что мы ошиблись. Но страх, вспыхнувший в глазах этого человека, развеял все сомнения. Это был Нуй.
— Не промажешь? — спросил Щербатин.
— Ни в коем случае!
Щербатин оттолкнул Нуя на камень, я в тот же миг вскинул ружье.
— Отправляйся на Обонаху! — Сверкнула бледно-оранжевая молния, и голова форс-мастера мгновенно превратилась в дымящийся шар. Он не успел даже вскрикнуть.
Сразу навалилась слабость, я опустил оружие. Захотелось присесть.
— Ну вот, — вздохнул я, — выбор сделан. Теперь, Щербатин, драпаем отсюда со всех ног, пока нас…
— Тихо! — Он предостерегающе поднял руку. В кармане у мертвеца вновь заговорила рация.
— Земля, я Воздух. Определите время для взлета…
Щербатин осторожно вытащил рацию, нерешительно поднес к губам, снова опустил.
— Сегодня великий день, — сказал он. — Сегодня я совершу свой последний грех…
— Земля, я Воздух, не слышу вас…
— Щербатин, что ты такое говоришь?
— Молчи, Беня, ты тут ни при чем. Это мой путь.
— Ты свихнулся! Ты все равно их не остановишь.
— Не остановлю, но сделаю все, что могу. Молчи, Беня, не мешай сосредоточиться.
— Земля, я Воздух…
— Щербатин, они все равно снова прилетят! Ты ничего не сделаешь один.
Давай просто уйдем, слышишь?
— Когда еще они прилетят? На наш век хватит пожить, Беня. Все, тишина.
Будем считать, экспедиция не удалась.
— Земля…
Он поднес рацию к губам и спокойно ответил:
— Да, я Земля. Можете взлетать.
— Мы можем запускать двигатели? — уточнил пилот.
— Запускайте, мы отвели людей.
— Начинаем обратный отсчет…
Щербатин бросил рацию и тщательно отряхнул ладони.
— К машине!
Я сел за управление, поскольку Щербатин не мог вести — у него все ходило ходуном. Мы тихо съехали с площадки и покатили по пологому склону, аккуратно объезжая кусты. Кажется, никто не обратил на нас внимания.
