Дэвид Митчелл - Литературный призрак
Я трясу головой. Свои, прежде чем войти, стучат один раз. Или входят вообще без стука.
— Кто сегодня плыл с тобой на «Фахтне»? — шепотом спрашиваю у Лайама. — Американцы были?
Снова стук в дверь. Потом голос:
— Алло!
Голос женский. Не ирландка и не англичанка.
Я прикладываю палец к губам и на цыпочках поднимаюсь по лестнице. Ступени, конечно, скрипят.
Женщина приставила губы к щели почтового ящика.
— Добрый день! Есть кто-нибудь дома?
— И вам доброе утро, — отвечает Джон. — Одну минуточку…
Я проскальзываю в спальню и озираюсь в поисках места, куда спрятать черную тетрадь. Куда, Мо, куда? Под матрас? Или съесть?
Слышу, как Джон открывает дверь.
— Простите, что заставил ждать.
— Ничего страшного. Это вы простите за беспокойство. Я хочу добраться до каменной гряды, она отмечена на карте. Только я плохо читаю карты.
— Эти камни? Проще пареной репы. Идите прямо по шоссе, потом сверните налево, там будет указатель на Роу-бридж — идите до конца и увидите их. Если, конечно, туман не помешает.
— Огромное спасибо! Как обидно, что пошел дождь, правда? У меня на родине такая погода зимой.
— Вы из Новой Зеландии?
Господи, как Джону удается сохранять спокойствие!
— Да, из Новой Зеландии! Угадали. С юга. Бухта Хафмун на острове Стюарт. Не бывали?
— Нет, увы. В наших краях погода сама себе хозяйка, творит, что хочет. Тропические ураганы, проливные дожди… Настоящий шторм, по всем рыбачьим приметам, еще впереди. Как-никак зима на носу.
— Мне везет, как всегда! Ой, какая славная собачка! Мальчик, девочка?
— Девочка. Зовут Планк.
— Так, кажется, звали какого-то…
— Так звали физика, который объяснил, почему мы можем греться у костра, не сгорая от ультрафиолетового излучения.
Смущенный смешок.
— Ну да, Планк. У нее очень добрый нрав! Среди островных собак это редкость.
— У нее профессия такая. Она мой поводырь.
В ответ — обычное замешательство. Я немного успокаиваюсь. Мои преследователи наверняка бы знали про Джона. А может, эта особа — хорошая актриса. И я снова замираю.
— Вы хотите сказать, что вы…
— Да, как летучая мышь. Точнее, гораздо хуже. В отличие от нее у меня нет локатора.
— Мне очень жаль… Простите…
— Ничего страшного.
— Я пойду. Хочу посмотреть на камни, пока их не затопило.
— Можете не спешить. Они благополучно стоят тут уже три тысячи лет. Доброго пути.
— До свидания. Еще раз спасибо.
Я смотрю, как она идет по дороге. Совсем молодая рыжеволосая женщина в ярко-желтом плаще. Она оглядывается на ходу, и я отшатываюсь от окна. Интересно, обратила она внимание, что на столе три чашки? Лайам и Джон приглушенно разговаривают. С острова Калф подступает туман.
Небо над горой Габриэль темнеет — шторм совсем близко. Мы с Лайамом готовим пюре из позднего турнепса, который собрали на огороде. Джон настраивает свою губную гармошку. Пюре булькает в горшке.
Лайам толчет пряности в ступке.
— Что собираешься делать, ма?
— Добавить чеснока.
— Ты знаешь, о чем я. За тобой придут?
— Думаю, что да.
— И что тогда?
— Не знаю.
— Зачем ты приехала на остров, ты ведь знала, что тебя здесь найдут?
— Хотела повидать вас с папой.
— У тебя нет никакого плана?
— Нет, сынок. Никакого.
— Тогда его нужно разработать. Давай рассмотрим варианты.
Лайам говорит совсем как мой отец.
— Давай. Вариант первый. Я сжигаю черную тетрадь и превращаю квантовое распознавание в горстку пепла. Беру новое имя — скажем, Скарлетт О'Хара, выращиваю бобы, развожу пчел и рассчитываю на тупость ЦРУ, которое не додумается поискать меня на моем родном острове. Вариант второй. Провести остаток жизни в жарких странах, бродяжничать в выгоревших шортах с рюкзаком за плечами. Вариант третий. Поехать в Техас, жить в поселке, который не отмечен на картах, заработать кучу денег, способствуя гонке вооружений, и видеть сына и мужа только в присутствии охранников, которые будут следить, чтобы я не сбежала вместе с военными секретами.
Лайам ловко рубит лук.
— Ух ты, щиплется, зараза.
Коулун парился, жарился и закипал. Расчеты по нелокальности захватили меня. Но мирная затворническая жизнь не могла продолжаться вечно.
Я хорошо помню момент, когда ей наступил конец. На экране появился геккон. Его язычок трепетал, подвижный, как само электричество. «Приветствую вас, крошечные жизненные формы, возникшие из звездной пыли. Знаете ли вы, что ваша жизнь, как и жизнь ящериц, многократно существовала в элементах чего угодно — ножниц, бумажек, камешков? Что ваши частицы совершали вечный круговорот в пузырьках времени? Что Вселенная замкнута, как пончик, так что если у вас найдется достаточно мощный телескоп, вы сможете разглядеть в него кончик собственного хвоста? Или все это вас не колышет?»
Сверху раздался яростный мужской крик, который перешел в громкую тираду на кантонском наречии. Женский голос вторил двумя октавами выше. Грохот переворачиваемой мебели. С нашего потолка посыпалась штукатурка. В моей комнате замигала лампа.
— Какого черта там происходит?
Хью прошлепал в домашних шортах с утенком, наткнулся на индонезийские барабаны и снова выругался.
Грянул выстрел. Я подскочила, будто это случилось рядом.
— Боже мой!
Потом воцарилась гробовая тишина.
Хью проверил, надежно ли закреплены замок и цепочка на двери. Геккон тем временем исчез с экрана.
Тошнотворное чувство овладело мной. Я закусила костяшки пальцев.
Потом по лестнице загрохотало не меньше трех пар ботинок, и снова тишина. Хью взял бейсбольную биту. Я — гипсовый бюст Джона Колтрейна. Я четко осознавала, что никогда в жизни кровь так не стыла у меня в жилах. Грохот шагов возобновился и, к счастью, стал удаляться. Хью направился к окну, но я инстинктивно оттащила его. В его взгляде было удивление.
— Черт! — сказал он в третий раз.
При мне он никогда не поминал черта, а тут три раза кряду.
На пальце растет бородавка.
Звонит телефон. Не могу больше. Оставьте меня в покое.
Джон снимает трубку — ему ближе.
У меня пересыхает в горле.
— А, Тамлин…
Это Тамлин Шихи. Успокойся, Мо, сегодня никто не приезжал на остров.
— Да, Лайам натянул брезент. Все в порядке. Спасибо, что предупредил… Да, конечно… Одну минутку.
Джон прикрывает трубку рукой.
— Ну что, герой-любовник! — обращается он к Лайаму. — Бернадетта хочет поболтать с тобой.
— Па! Скажи, что меня нет! Она — отстой!
— Брось, не вредничай. На тебе ведь налет экзотики — как-никак ты бывал в Швейцарии.
Джон улыбается и снова говорит в трубку:
— Да, Бернадетта, сейчас он подойдет. Секунду подожди — он только что вышел из душа, совсем мокрый. Сейчас, вытрется как следует…
Лайам фыркает — и от смеха, и от досады, — хватает трубку и уходит к себе в комнату.
За обедом слушаем радио.
— Ты заметила? — спрашивает Джон. — Каждая страна называет свою ядерную бомбу «средством военного сдерживания», а чужую — «оружием массового уничтожения»?
— Да, — киваю я.
Поднялся ветер. Стекла дребезжат. Лайам зевает, я тоже.
— Счет один-один. Как там Фейнман, в порядке?
— В порядке. Устроилась за большим камнем. А где твой отец?
— У себя в кабинете, медитирует.
Лайам собирает «скрэббл» в коробку.
— Мейси говорит, зима будет суровая. Прогноз из надежных источников.
— Мейси? Она что, установила спутниковую тарелку?
— Нет, ей пчелы сказали.
Китайский полицейский неожиданно оказался высоким и вежливым. Он служил в охране принца Уэльского и слышал о работе Хью. Записав в блокнот наши рассказы о нападении на верхнем этаже, он отхлебнул чая со льдом. Рубашка на нем взмокла от пота.
— Я должен сообщить вам, что грабители спрашивали, в какой квартире прячутся белые обезьяны. Соседи сказали, что нет тут никаких белых обезьян.
— До выстрела или после?
— После. Люди рисковали жизнью, но не выдали вас.
Хью щурится.
— А что вы думаете по этому поводу, господин офицер?
— Возможны два варианта. Первый: грабители полагают, что в квартире у белых добыча богаче. Второй: мистер Ллуэллин, вы проверяете счета могущественных компаний. Может, они связаны с Триадой?
— А разве в Гонконге есть компания, которая не связана с мафией?
— Иностранцы, особенно белые, не селятся в таких районах, как этот. Бухта Дискавери куда безопаснее.
Я вышла в крошечную кухоньку. В доме напротив сразу опустились жалюзи. Глаза повсюду. Кругом глаза.
Из головы не выходил разговор с Техасцем. Я-то знала, кто были эти «грабители» и кого они искали. В следующий раз они не перепутают английскую нумерацию этажей с американской или китайской.
