Земли полуночи - Андрей Стоев
— Вопрос сразу в точку, Кеннер, — кивнула Лапа. — Какой-то толчок наверняка был, вот только мы вряд ли узнаем какой. Старшие говорили мне, что ящеры сами этого не знают — слишком давно это было. Да и какие воспоминания могли сохранить полуразумные твари? Я имею в виду, которые в то время были ещё полуразумными. Может, их подтолкнули боги, а может быть, и сама Гея.
Удивительно, как она изменилась, заговорив о том, что ей самой интересно. Знакомая мне Тамила Лапа как будто куда-то исчезла, а вместо неё появился учёный-исследователь. Сейчас её университетское образование было совершенно явным и не вызывало никаких сомнений.
— Вообще, тема цивилизации духовного типа безумно интересна, — продолжала она, — но она не имеет прямого отношения к теме одичания ящеров. Я упомянула это только затем, чтобы подчеркнуть, что после попадания в Мир Полуночи они оказались в довольно неблагоприятной среде, но при этом у них полностью отсутствовала материальная культура. Очень много ящеров погибло при переходе, и не меньше погибло после. Возможно, они в конце концов погибли бы все, но их старшие всё-таки нашли выход — они научились ходить к нам. Если бы переходы были в более населённых местах, их, наверное, просто бы перебили, но в этих землях поселений было очень мало, и у ящеров получалось угонять людей к себе целыми деревнями. Их долгое время даже не замечали — в те времена гораздо больше людей гибли от междоусобиц. Да и свои рабов тоже захватывали для продажи.
— Так ящеры переняли у людей материальную культуру или просто заставили их на себя работать?
— Просто заставили работать.
— То есть они таким образом свои проблемы решили, — сделал вывод я. — Но это никак не объясняет их деградацию — рабовладельческие общества в целом довольно стабильны.
— Ты ошибаешься, Кеннер, — возразила она. — Любое паразитическое общество нестабильно, и рано или поздно ему приходится либо отказаться от паразитизма, либо умереть. Но ты прав в том, что разложение может длиться достаточно долго. Однако ящеры пошли дальше, чем стоило бы. Рабовладельческое общество более или менее стабильно, пока использование рабов ограничено неквалифицированным трудом. У ящеров же рабы через какое-то время начали заниматься буквально всеми сторонами жизни, вплоть до управления поселениями. То есть сами ящеры занимались духовными практиками и творчеством — ну, или просто развлекались, — а люди полностью обеспечивали функционирование общества.
— И люди такое терпели? — удивился я.
— До поры до времени. А потом старшие ящеров, которые пришли ещё с Земли, возвысились и куда-то ушли. Новых старших, которые поднялись уже после эмиграции, у ящеров оказалось слишком мало, да и были они довольно слабыми. Соплеменников они всё-таки сумели защитить от истребления, но удержать людей уже не смогли. И оказалось, что у ящеров уже нет ни сильных лидеров, ни единого общества.
— И они одичали, — закончил я.
— Без старших, которые обеспечивали единство общества и преемственность знаний, другого результата быть и не могло. И подняться вновь они уже никогда не смогут — мир их вычеркнул из списка кандидатов на возвышение.
— Что ты имеешь в виду? — заинтересовался я.
— Ну, есть такая любопытная теория, — почему-то смутилась Лапа. — В общем, паразитические цивилизации имеют очень малую ценность для мира, потому что цивилизации должны развиваться сами, а не пытаться ехать на других. Мир их ещё как-то терпит, пока они заставляют других работать за себя, но когда они заставляют за себя думать, их ценность для мира становится равной нулю, и Вселенная просто скидывает их в мусорное ведро. С ящерами это и произошло — они отдали рабам слишком многое из того, что обязаны были делать сами.
— Очень интересная точка зрения, — искренне сказал я. — Трудно сказать, насколько она верна, но над этим определённо стоит подумать. Слушай, Лапа, а мне вот такая мысль в голову пришла: с рабами всё понятно — если за тебя думает раб, то он естественным образом занимает твоё место, а ты автоматически становишься отходом эволюции. А вот представим, что за тебя думает машина.
— В каком смысле «думает машина»? — не поняла Лапа.
— Представь себе машину, которая умеет думать.
— Вот прямо думать? — удивлённо переспросила Лапа. — Решать за тебя задачи, советовать, куда вложить деньги, управлять твоим предприятием?
— Да, вот это вот всё, — подтвердил я. — И может быть, даже больше.
— Ну ты и фантазёр, — засмеялась она. — Надо же такое придумать! Но если не ограничивать полёт фантазии и всё-таки представить, что такое возможно, то я не вижу каких-то принципиальных отличий. Какая разница, на чём ты паразитируешь? Если машина думает за тебя и производит некий интеллектуальный продукт, то она и представляет интерес для мира, а ты становишься не нужен. И рано или поздно закончишь, как эти ящеры. А твоя машина будет, наверное, жить дальше и развиваться вместо тебя.
Глава 21
Для ночёвки Алина выбрала очень удобную полянку, почти со всех сторон окружённую густым кустарником. Мне показалось, что некоторые кусты выглядели необычно, но ботаник из меня никакой, а странных растений и в обычных лесах хватает. Вполне возможно, что я просто вообразил какие-то странности, так что я предпочёл промолчать, чтобы сойти за умного. У нас здесь, в конце концов, хватает начальников, чтобы думать за слабоумных подчинённых.
— Первая группа собирает хворост, — распорядилась Алина. — Найдите ещё что-нибудь потолще хвороста, чтобы на всю ночь хватило. И поосторожнее там, поодиночке не ходите. Вторая группа готовит ужин, третья ставит палатки.
Алина с сомнением посмотрела на третью группу. Мещане после забега выглядели совсем плохо — они бежали последними, так что я не видел, что у них происходило, но судя по их виду, без стимуляции от препода дело не обошлось.
— Нет, поступим по-другому, — наконец, решительно сказала Алина. — Палатки пусть ставит вторая группа, а третья займётся ужином.
Она явно вспомнила наши с ней мучительные попытки разобраться с патентованной палаткой, которая устанавливалась якобы с исключительной лёгкостью, и решила, что для наших мещан такая задача может оказаться
