Вадим Еловенко - Пастухи на костылях

Ольга, Фидан и Сергей поспешили к нему. Человеком у ног путника оказался стонущий Владимир. Недалеко от луча света Сергей заметил и тех, кто пытался нести раненного на себе. Они были мертвы. Действительно «специалисты», думал Сергей, глядя и на других попавших под пули.

— Красавчик, — как-то кровожадно улыбаясь, сказал Путник. — Ну что пора договор заключать. Выбора у тебя не много. Жить, спрашиваю, хочешь?!

Плача и стеная на земле Владимир, кажется даже вопрос не услышал. Зато Сергей, увидев такое глумление над бывшим другом, чувствовал себя глупо и подло. Он не знал, как помочь. Ему даже «спец» подойти не давал, упираясь вытянутыми руками в грудь молодого историка.

А Путник словно издеваясь, присел на корточки и тихо с ублюдской улыбкой повторил вопрос:

— Вова, Вовочка, жить спрашиваю, хочешь?

И тогда Сергей услышал то, что меньше всего думал услышать:

— Нет! — словно пролаял, выкрикнул Владимир и снова скрутился от боли и плача.

Путник встал, как-то разочарованно глядя на Владимира и спросил уже нормальным голосом:

— Подумай. Я в свое время выбрал и не жалею. У тебя будет длинная интересная жизнь.

Второй раз ответить Владимиру не дали. В метрах тридцати от них в луч света вошел какой-то мужчина и не торопясь, словно на прогулке последовал к замершим людям и «специалистам».

Оружие, наведенное многими на него, так и не выстрелило.

— Привет, Путник! — крикнул, подходя, мужчина, не вынимая рук из карманов. На его плече висел, тяжело покачиваясь, автомат, а в карманах, Сергей был готов спорить и пара гранат бы нашлась. Путник сначала малодушно отступил, но потом, опомнившись, двинулся на встречу к незнакомцу.

Подойдя, мужчина поздоровался и с Сергеем и его новым товарищем:

— Здравствуй, Фидан. Привет, Серега… Хулиган, блин.

Первый офицер Владимира смотрел на них с улыбкой, в которой не было ни зла, ни ненависти, но в которой была только сила и, кажется капелька сочувствия.

Немного не доходя до тихо стонущего на земле Владимира, Путник остановился и, посмотрев в глаза первому офицеру, спросил:

— Я хочу знать, с кем имею дело.

Довольно обидно первый офицер презрительно скривил губы и промолчал. Он словно всем своим видом показывал, что вот уж кому-кому, а ему представляться не надо. Но упрямый юноша повторил свой вопрос:

— Я хочу знать, с кем имею дело. И я имею право это знать.

Стоя чуть позади мучающегося на земле Владимира первый офицер сказал:

— Ну что ж. Я родился в одна тысяча восемьсот восемьдесят пятом. Седьмого января. Если вам эта дата что-то говорит. — Сергей не решился сказать вслух, но про себя вспомнил о Морозовской стачке на Никольской мануфактуре. Нашумевшее дело. Первый офицер флегматично оглядел смотрящих на него и с уверенной улыбкой добавил: — Ну, а погиб в одна тысяча девятьсот сорок седьмом, второго января от рук бандитов ворвавшихся в мой дом. Стар я был, чтобы отпор дать. Хоть и всю войну прошел. Специализировался на организации партизанского движения в оккупированных областях. Так же проводил подготовку партизан других стран. Дети и старики привлекают меньше внимания, я прав, Путник?

Молодой человек угрюмо посмотрел на него и сказал, указывая на Владимира:

— Этот человек преступник по местным законам. Вы будете уважать законы территории? — Первый офицер только насмешливо поглядел на путника и тогда тот, презрительно в ответ посмотрев на него, обратился к Фидану: — Вот они ваши стихийные коммунисты. Они не признают ваших законов. Они не признают права территории. И когда вы люди заявляете, что эта планета ваша они в ответ спрашивают только «с чего это вы взяли?». Мы хотя бы уважаем ваше право собственности. Они же заявляют четко, что во вселенной нет ничего личного и быть не может. Их путь просто неприемлем для вас. Вы даже представить не можете такую жизнь, не говоря о том, чтобы сознательно ее принять. И когда Штейн боролся с нами… в общем видите на кого он работал.

— Штейн ни на кого не работал. — Твердо сказал Фидан, не сводя глаз с поверженного Владимира.

— Софистика. — Убежденно заявил Путник. — Работать против нас все равно, что работать на них.

Первый офицер продолжал, улыбаясь рассматривать окружающих его людей словно как странную компанию непонятно зачем собравшуюся поздней ночью в лесу. Видя этот заинтересованный и немного насмешливый взгляд, Сергей спросил:

— Значит, вы нам его не отдадите?

Мужчина посмотрел на Сергея и спросил:

— Что бы вы его убили? Но разве может разумный выдать на смерть разумного? В вашем мире, конечно, я понимаю, но у нас не выйдет. А он сейчас под нашей защитой.

Сергей в последней попытке сказал:

— Он останется жив. Будет осужден, но останется жив.

Покачав головой, первый офицер сказал:

— Нет. Сейчас он в том состоянии, когда спасти его можем или мы или они. — Он указал кивком головы на путника. — Следовательно, отдать его вам значит убить. Ни я не могу пойти на это. Мне никто не позволит такое сделать.

— Так и скажите, что вы специально тянули время. — Сказал Путник.

Улыбаясь, первый офицер спросил того:

— А вы всерьез думаете, что я бы выдал его, даже если бы он не был смертельно ранен?

— Нет, конечно. Я и говорю что закона для вас нет. — Усмехнулся путник: — Значит без второго раунда никак? Вам так и хочется прогнать людей через террор?

Первый офицер ничего не ответил. Или не хотел или не имел права, и это Сергею не понравилось.

— Но зачем? — спросил отчаянно он, выступая вперед. — Зачем нужна это грязь, кровь, боль… Вам оно зачем?

Сочувственно посмотрев на Сергея, стоящий над Владимиром ответил:

— Оно нужно вам, а не нам.

— Но это же глупость! — В сердцах воскликнул Сергей. — Глупость и подлость.

— Нет. — Покачал головой первый офицер. Поглядев на затихшего Владимира он добавил: — Было бы больше времени я бы вам объяснил, зачем нужны все эти исторические стрессы и почему вы без них ни черта не делаете. Но времени нет. Путник нас хорошо знает. Он может вам рассказать. Врать ему смысла нет. Хотя вы сами историк насколько я помню. Поищите в истории ответы на эти вопросы. А нам пора. Надеюсь, возражений объективных нет? Кроме ваших риторических обращений к вашим законам и к вашей морали?

К сожалению даже Путник не смог придумать «объективные» возражения. Он зло смотрел, как первый офицер берет на руки тело Владимира и, повернувшись, уходит в ночь.

Сергей с ненавистью спросил:

— И вы ничего не могли сделать? Это же бред. Вы столько охотились за этим Владимиром и теперь вот так просто отпустили его.

Посмотрев на Сергея, путник спросил:

— А у вас были более дельные предложения? Что-то я их не услышал. Мне с ним не совладать… да и вам, наверное, не хочется всей толпой, как норфолкский полк в пятнадцатом году исчезнуть. Они могут. Для них ваши права даже не повод чтобы плюнуть. Они их просто не признают. Перевезут в какую-нибудь жопу, чтобы не мешались. Во вселенной, по их мнению, есть только одни права незыблемые. Право познания. Никто не вправе ограничивать других в этом. Все остальное мнимость. И любая форма собственности тоже мнимость. Разве ты рождаешься с собственностью? Нет, тебе она достается от кого-то. От рождения ты не имеешь ни на что прав. И, по их мнению, так это и должно быть. Отсутствие собственности и стремления к ней убивает множество пороков в обществе. Таких не одурманишь жадностью. Даже я иногда не понимаю, зачем они вообще существуют. И как до сих пор не вымерли и только все больше распространяются по вселенной. Как паразиты, ей богу. Нигде долго не задерживаются и все дальше и дальше разносят свою заразу.

— А вы? — спросил ожесточенно Фидан. — А вы типа белые и пушистые?

— Нет, — покачал головой Путник, — Но мы даем вам то, что вы желаете. А они дают то, что вы ненавидите. Потому что даже в этом наши пути разные. Мы стимулируем вас жадностью, а они несчастиями. Они не признают собственности, мы признаем ее полностью, включая даже законы территории.

Сергей тоскливо поглядел на звездное небо и спросил:

— А в этой вселенной есть что-нибудь без крайностей? Кто-нибудь действительно разумный в ней есть? Вас и их я разумными, как и нас, с трудом могу назвать.

Путник покивал, не споря, и ответил тоже несколько грустно:

— Есть. Есть разумные, но им действительно на вас плевать. Впрочем, как и на нас, им тоже плевать. Никому-то вы не нужны кроме нас и этих… — он презрительно кивнул в темноту вслед ушедшему с ношей.

— Может, вы тоже на нас плюнете? — вдруг спросила Ольга. — Пожалуйста, плюньте на нас. И не вмешивайтесь в наши дела.

Даже «специалисты» удивленно посмотрели на нее. Путник не ответил. За него ответил Фидан: