Владимир Михайлов - Вариант «И»
Уверять, что я интересуюсь из чистого любопытства, было бы не по-деловому.
– Хорошо. Узнай: во что они ценят такую услугу.
– Незамедлительно, саййид.
– Но при этом запомни вот что…
– Мой слух открыт настежь!
– Если возникнут какие-то неприятности – меня в любом случае могут только выслать. А поскольку виновный, которого следует жестоко покарать, всегда нужен, то…
Это он понял молниеносно.
– Не сомневайся, саййид. Мне вовсе не надоело работать в твоем прекрасном доме, и я не спешу встретить разрушительницу собраний…
Вот таким непростым путем удалось мне если не получить нужную информацию, то, во всяком случае, сделать существенные шаги, приближаясь к ней. Я вспоминаю об этом так подробно лишь для того, чтобы дать читателю представление о том, в каких условиях приходилось мне работать…»
На этом первая кассета кончилась. Видимо, главное – информация о совещании королей, эмиров, султанов и президентов, которую (судя по некоторому самодовольству, коим каждое слово только что прочтенной записи было налито, как зрелая виноградина соком) Блехин-Хилебин так или иначе все же получил, должно было запечатлеться на новой кассете. Успел ли старик надиктовать? И действительно ли его последнюю кассету передал мне заказчик?
Я сменил кассеты. Включил. То была действительно она.
«Мои расчеты в конце концов оправдались, хотя даже и сейчас не хочется вспоминать, во что это мне обошлось. Пришлось расстаться с мыслью о новой машине – идею эту я лелеял вот уже много месяцев. Но так или иначе, когда эмиры и президенты съехались и явились на совещание, я уже находился во дворце – в таком месте, откуда видно было не очень хорошо, практически совсем не видно, зато слышимость была без малого идеальной. А мне ничего другого и не нужно было.
После неизбежного ритуала приветствий хозяин дома, призвав, разумеется, благословение Аллаха, начал свой доклад.
Содержание приводить не стану: по сути дела, я изложил его раньше, поскольку король фактически лишь передал своими словами мою идею и аргументацию. Мне интересно было, как станут развиваться прения.
Они, однако, начались не сразу. Минут десять слышно было только, как позванивали: резко – стаканы (с водой, вернее всего) и мягко, притушенно – кофейный фарфор; иногда в этот перезвон вкрадывался и третий звук, глубокий, благородный – вероятно, на столе была еще и какая-то чеканная посуда. Изредка кто-то покашливал, но ни один не выказывал нетерпения – во всяком случае, словесно, жесты и мимика их не были мне видны, – никто не приглашал другого высказаться. Эмиры размышляли, неспешно и основательно. Возможно, и это входило в ритуал. Но вот один из собравшихся, начав, естественно, с неизбежной «басмаля», открыл наконец разговор по существу. По-моему, то был египтянин, хотя полной уверенности у меня нет.
– Русские всегда относились к нам доброжелательно.
Этим он как бы задал вектор обсуждения. И реплики посыпались одна за другой:
– Даже при коммунистах. Мы всегда воевали их оружием. И сейчас тоже вооружены им. Они по-прежнему делают прекрасное оружие, хвала Аллаху.
– Они не признают ислама.
– Верным будет сказать: не признавали. Но раньше они вообще ничего не признавали, кроме своего учения. Теперь многое там изменилось.
– Иншалла. Но насколько можно верить русским? Халиф, то, о чем вы сообщили нам, официальное предложение? Или…
– Официального предложения быть не могло – и не будет. Россия сама не начнет таких переговоров. И даже если об этом заговорим мы – никогда не согласится, если мы станем называть вещи их именами. Здесь в любых переговорах уместны лишь иносказания. Но важно не это. Хотим ли мы вести такую политику? Что она принесет нашему миру?
Эмиры снова помолчали.
– И второй вопрос, – сказал халиф. – Если мы согласимся, – Аллаху же лучше известен правильный путь, – то как возможно будет воплотить эту идею в живые дела? Мне представляется, что никто не вправе будет что-либо делать от имени своей страны; тут нужно всеобщее согласие – или всеобщий отказ.
– Здесь не представлен весь исламский мир.
– И кроме того, мы – лишь политики; решить окончательно, как поступить, невозможно без улама.
– Воистину. Но никто, кроме нас, не решит – следует ли вообще привлекать к размышлениям хранителей веры. Быть может, именно об этом и следует нам обменяться мнениями. Во имя Аллаха.
– Что же: если бы это, по воле Аллаха, удалось – Америка не смогла бы больше вмешиваться во внутренние дела исламского мира. По моему мнению, это было бы хорошо.
– Вообще, эмиры, представим себе картину мира. В нем сейчас одна сила – и военная, и экономическая, и политическая: Америка. С ней часто приходится соглашаться даже тогда, когда мы не хотели бы оказывать ей поддержку. Но для равновесия на весах судеб в мире всегда должно быть не менее двух сил. Раньше Россия была второй – при всех ее недостатках. Сейчас…
– Сейчас она еще является военной силой. По-прежнему.
– Как знать? Сила проверяется делами; но последние дела, о которых мы можем судить, не производят такого впечатления.
– Это было уже достаточно давно. И кроме того – тогда Россия единоборствовала с ахл ас-сунна; и Аллах был не на ее стороне. Но время прошло…
– И тем не менее Россия сейчас не кажется второй силой. Их оружие по-прежнему хорошо, но у них нет более той мощи. Им многого не хватает.
– Именно так обстоит дело. Но если бы она была сейчас второй равной силой, она не обратилась бы к нам за помощью. А ведь по сути дело обстоит именно так. Укажите мне, в чем я ошибаюсь.
– Нет; это представляется верным. Как и то, что мы можем дать ей многое из того, в чем она сейчас нуждается. Но что она даст нам взамен?
– Рост могущества ислама.
– Это если она пойдет на такое условие.
– Но ведь они сами предлагают это.
– Не следует ли видеть в этом некоторую хитрость? Русские вовсе не так простодушны…
– Эмиры, никто никогда не занимается поисками того, что не нужно. Не исключено, что они поняли, что истинная вера им нужна. Если она способна поднимать на великие дела даже малые народы и слабые страны, то что же может она совершить со страной большой и богатой, вся беда которой в том, что она живет без цели и оттого плохо управляется?
– Если бы Россия вошла в исламский мир…
– Этого не случится!
– Конечно, такие вещи не происходят по приказу. Хотя русские некогда стали насара именно таким путем. Но сейчас другие времена. Но ведь и не нужно желать, чтобы все населяющие эту обширную страну люди признали Великого, а равно его пророка. Это дело медленное, но если ему не будут препятствовать, оно, если Милосердный пожелает, продвинется. Нам же для начала будет достаточно, если Россия – ее правители – заговорят о защите интересов ислама так, чтобы было слышно всему миру.
– То есть как бы возьмут нас под крыло своего орла? Улама никогда не пойдут на это.
– Нет, не так. Они не возьмут нас, и мы не впитаем их в себя; тут произойдет как бы бракосочетание. Мы – невеста с большим приданым. А роль мужчины пусть играют они. Все вы знаете, что внутри семьи главный человек – жена; старшая жена или единственная, как у многих из вас – это все равно. Но с соседями и властями от имени семьи разговаривает муж, и его голос должен быть громким. Все, что мы сейчас можем – это заговорить о женитьбе.
Как вы знаете, все такие разговоры начинаются с подарков. И будет хорошо, если мы не поскупимся. Это уверит другую сторону в искренности наших намерений.
– У меня нет уверенности, что они пойдут на это.
– Сейчас – скорее, чем когда-либо. Потому что их положение подобно положению побежденного. Побежденный ищет возможности переломить судьбу. Он ищет, кто подставит ему плечо и кто даст напиться воды в песках, грозящих полной гибелью. Нам решать: подставим ли мы свое плечо.
Снова на минуту-другую воцарилось молчание. Потом кто-то из них (по-моему, это был Ан-Нахр, представлявший Иорданию) сказал:
– Если бы мы могли заручиться твердым обещанием поддержать наши стремления, связанные с Израилем…
– Это может быть одним из пунктов соглашения. Устного, конечно: никто никогда не станет подписывать подобного документа. Но это никак не станет первым пунктом. Начинать надо не с этого.
– Мировая нефтяная монополия: мы и Россия… Это – рука на горле всего мира. Тогда даже нигерийская нефть не спасет страну Иблиса от многих бед.
– Будут осложнения с Америкой, несомненно…
– Но она не пойдет на войну. Последний опыт, полученный ими в противостоянии исламским народам, формально толкуется в их пользу, но на деле они знают, во что это им встало. Тем более что все будет происходить с разумной постепенностью… А большим нефтяным людям Америки надо будет предложить такие условия, чтобы они почувствовали, что останутся в выигрыше. Мы ведь не против компаний; мы против диктата и контроля с той стороны.
