Сомниум - Михаил Викторович Гречанников
— Не бывает такого, — осмелился высказать мнение Глеб.
— Точно, — в кои-то веки поддержала его супруга.
— Да я вам говорю! — выпучила глаза Катя. — Я своими ушами слышала!
Раздался звонок — до конца перерыва оставалось пять минут. Вспомнив про еду, Катя затолкала в себя всё, что было, и поспешила вместе с друзьями к выходу. На том самом углу, где она встретила незнакомку, Катя сказала:
— Вот тут это было, честно! Прямо здесь!
— Ушли... — грустно протянула Настя.
— И хорошо, что ушли. Я бы не хотела больше на Эм-Пэ такую натолкнуться. Да на любую Эм-Пэ.
— Ну это-то да, — согласилась Настя. — Но на эту девку я бы посмотрела. Интересно даже, что у нас тут шлюхи делают.
— Да, я бы тоже посмотрел, — задумчиво протянул Глеб.
— Ну ты-то понятно! — взвилась Настя. — Тебе бы только шлюх и подавай! Что, по шлюшьим домам соскучился? Так я тебя не держу, вообще-то!..
— Дорогая...
Их пути разошлись, и конца разговора Катя не услышала. Впрочем, навряд ли он сильно отличался от того, что супруги говорили друг другу изо дня в день.
Вечером, незадолго до окончания рабочего дня, их оупен-спейс посетила Злобная Сука. Правда, выглядела она скорее Побитой Сукой. Взгляд вечно хитрых и злых глаз потускнел, да и вся она словно побледнела, даже посерела, и словно была в одном шаге от обморока. Как только она появилась в зале, все разговоры, по привычке, смолкли, и работники уставились на начальницу.
— Добрый вечер, — обратилась Эм-Пэ к подчинённым, чем невероятно их удивила. — Я сегодня... Я хочу сказать... Точнее, мне было велено сказать вам...
Она облизнула губы и обвела зал пустым взглядом.
— В общем... Я увольняюсь.
В зале раздался коллективный вздох, звучали отдельные приглушённые ругательства. Никогда ещё никто не видел, чтобы начальство здесь менялось. Единственной причиной для таких перемен, как все знали, была чья-то смерть, но Мария Петровна ведь ещё была жива. Хотя выглядела она не очень. Каждый работник в зале задавался одним и тем же вопросом — почему? Что случилось? Но озвучить его, конечно, никто не посмел. Все молча смотрели на Злобную Суку, которая теперь походила на потерявшуюся бабушку, впавшую в маразм, и сама не знала, что дальше сказать или сделать. Наконец, она отвернулась и вышла из зала. И тут же все начали оживлённо обсуждать, что случилось.
Только спустя полчаса люди вспомнили, что день подходит к концу, а работа ещё не сделана. Разговоры смолкли, все погрузились в рабочий процесс, но каждый прогонял в своей голове, как видеозапись, воспоминание о растерянной, больной на вид начальнице. За полчаса обсуждений было высказано множество теорий: что она больна, что умирает, что в стране происходит что-то серьёзное, что перемены в руководстве могут означать только крах экономики и так далее. Катя вслушивалась в эти обсуждения и понимала, что никто из сотрудников не видел сегодня ту девушку, которая сопровождала Марию Петровну. А Катю не покидало ощущение, что визит этой незнакомки и увольнение Злобной Суки как-то связаны. Правда, встреча в обеденном перерыве теперь, спустя несколько часов, казалась уже чем-то нереальным, но не более нереальным, чем заявление Эм-Пэ о своём увольнении. Жаль только, что видела незнакомку Катя одна, и теперь ей не с кем было обсудить увиденное. Почему-то ей казалось, что теперь ей не поверят. Она и сама с трудом верила.
Да и какой вывод можно было бы сделать из увиденного? Что к ним пришёл кто-то из начальства настолько высокого, что Эм-Пэ, Злобная Сука, растерялась, забыла, как разговаривать с подчинёнными, а потом и вовсе уволилась? Но бывает ли такое в жизни? Больше это походило на бред сумасшедшего.
Из-за этих мыслей Катя снова задержалась. А когда закончила с работой, поняла, что осталась в зале одна. Испугавшись, что её накажут, она поспешила на выход. Накинув пальто, выбежала на улицу, добежала до остановки и тут поняла, что последний автобус ушёл. Теперь придётся идти до дома пешком или вызывать такси. Но такси — это ведь так дорого...
Несколько километров для Кати, не привыкшей к ходьбе дальше автобусной остановки, стали испытанием. Она шла и ругала себя, что слишком много думала о ерунде во время рабочего дня.
«Ведь могла бы уже быть дома!», — повторяла она про себя.
На город опустился туман. Фонари словно разбавляли его плотность своим светом, но не могли осветить улицы полностью. Фигуры проплывающих мимо прохожих казались бесформенными фантомами. Лишь вблизи можно было различить их лица.
Когда в тумане появилась очередная шатающаяся фигура, Катя не обратила на неё особого внимания, на автомате отметив про себя, что эта женщина впереди явно пьяна. Лишь поравнявшись с ней, Катя сообразила, что фигура невероятно знакомая. Она невольно всмотрелась в лицо женщины и тут же узнала в ней Марию Петровну. Злобная Сука была пьяна вдрызг и едва держалась на ногах. Их взгляды встретились, и Катя поняла, что нужно ускориться, пройти мимо, пока начальница её не узнала, но глаза Эм-Пэ словно приковали к себе её взгляд.
— Катя! — узнала её Мария Петровна, останавливаясь.
У девушки упало сердце. Она ещё никогда не встречала начальство вне работы и не знала, как реагировать. Тем более, что начальница была пьяна.
«Бывшая начальница», — поправил её внутренний голос.
— Катя! — повторила та. — Катя, это ты? Я из-за этого тумана никого не разберу...
— Да, это я, — пролепетала девушка.
— Хорошо, хорошо. Ты всё сделала на работе?
— Да, всё.
— Хорошо. Очень хорошо. Я тоже всё делала. Всё хорошо делала. Правильно. Я всё делала пра-авильно. И вас, лентяев, я правильно воспитывала. Пра-авильно! Но им — им, понимаешь? — им никакого дела до нас нет! И ладно, что до тебя нет — кто ты, в конце концов, такая? Но до меня дела нет! Это ж надо? Я для них — так, оторви да выбрось... А ведь я не как ты. У меня образование есть!
— Мне надо идти, — пропищала Катя, порываясь уйти.
— Иди, иди, — кивнула Эм-Пэ. — Иди, работай. А меня они выбросили. А всё из-за денег. Из-за денег!.. Выбросили меня на улицу из-за денег, а как мне теперь со своим балансом быть? Я-то денег никогда не видела...
Катя поспешила уйти, не желая больше слушать пьяную. Должно быть,
