А&В. Бабочка - Tais
— Обязательно.
— Ладно, пойду. Не буду вам мешать.
Когда она ушла, Дэннис издал вздох облегчения, и попытался вновь поймать тот миг спокойствия и легкости, который был до этого злополучного визита. Тщетно. Момент упущен, на смену расслабленности пришло напряжение и раздражение, причина которому сидела рядом. Новак лишь пару раз пригубил чай и отставил кружку в сторону. То же сделал и Дэннис, допив кофе. Новак тут же безмолвно встал, взял их кружки и подошел к раковине. Он всегда так делал. Если они вдвоем сидели за столом, посуду мыл именно Новак. И хоть он и говорил, что ему, в общем-то, не сложно, Дэн понимал, что это не просто так. Таким способом Новак пытается проявлять заботу, и даже такая мелочь выводила Дэнниса из себя, настолько ему были противны пусть и такие пустяшные проявления теплых чувств к нему. Он недовольно нахмурился и, встав из-за стола, пока Новак еще стоял у раковины, ушел в свою комнату. Там быстро переоделся в школьную форму, причесался и собрался на выход.
Солнце пекло по-летнему беспощадно. В школьной форме было жарко. Было бы куда комфортнее, если бы вместо брюк разрешали бы носить шорты. Но кому до этого есть дело? Они шли в школу, где будет проходить экзамен, в абсолютном молчании. Когда идти оставалось лишь пару минут, Новак решил нарушить тишину.
— Если я тебя чем-то раздражаю, скажи мне, — неуверенно сказал он. — Я постараюсь исправиться.
— Да заткнись ты уже, — прошипел Дэн. — Ты сам по себе отвратителен.
— Прости, — дрожащим голосом сказал Новак и замолчал.
Вырезание по бумаге
Сдавали экзамен они с Дэннисом в разных аудиториях. Сам экзамен ему показался даже слишком простым. Новак долго глядел на экзаменационный бланк и выискивал какой-то подвох, но не нашел. Сдавшись, он отдал его принимающим экзамен преподавателям и вышел из школы. Дэнниса ждать бессмысленно, подумал он. «Он либо уже сам ушел, не дожидаясь меня, либо все равно предпочтет идти один». Он пошел домой, по пути размышляя над их последним разговором. «Ты прав, Дэн» — продолжил он их диалог у себя в голове. — «Чертовски прав. Я отвратителен. Маленький мерзкий уродец». В горле будто застрял ком, но он нашел в себе силы его проглотить. «Терпи, тряпка, если сейчас разрыдаешься, то будешь выглядеть совсем жалко». Быстрым шагом он дошел до дома, запер за собой дверь и сразу направился в ванную. «Ее сегодня не будет, так что можно один разок, всего разок, в этом же нет ничего плохого» — уговаривал он сам себя, хотя знал, что все это пустые оправдания.
Матери его сегодня дома не будет. Она держит небольшое турагентство, и поэтому часто находится в разъездах. В таких командировках она договаривается с гостиницами о размещении постояльцев, проверяет качество сервиса и условия их проживания, также проверяет экскурсии, транспорт на котором будут возить ее клиентов и много другое. Перфекционистка по натуре, она всегда очень щепетильно к этому подходила, поэтому если и уезжала, то надолго. Именно благодаря этой щепетильности ее агентство до сих пор держится на плаву, хоть и огромного дохода не приносит. Им двоим на жизнь хватает, и то хорошо. Братьев, сестер, отца, бабушек или других родственников, кроме матери, у него нет.
Отца, который когда-то их бросил, он помнил очень смутно. Помнил, что он был очень-очень высокий, а руки у него были огромные, а еще что его он называл больным выродком, но каких-либо других черт ему не припоминалось, ни лица, ни жестов, ни его одежды. Фотографий никаких с ним не осталось. Несомненно, это работа его матери. Что бы он ни спрашивал у нее про отца, всегда получал один ответ: «Для нас он мертв! Запомни это хорошенько!». Если он пытался расспрашивать дальше, то она просто его игнорировала. С чего-то он был уверен, что он ушел из-за него, из-за его болезни. Оно и понятно, какой мужчина захочет себе такого ущербного сына?
Он зашел в ванну, разделся догола, достал небольшой целлофановый пакет из схрона между зеркалом и стеной и лег в ванну. Воду не включал и пару минут сидел просто вслушиваюсь в тишину дома. «А если она вернется раньше?… Нет, нет. Такого точно не будет. Расслабься. Ты просто слишком нервничаешь». Он вынул из пакета пару идеально заточенных лезвий для ножа по бумаге и сам нож. Нож-скальпель предусмотрен для профессионального вырезания по бумаге, а поэтому он очень острый и хорошо ложится в руку. Этот нож доступен, да и вопросов при покупке лезвий к нему ни у кого не появляется.
Он сменил слегка затупившееся лезвие на новое, старое аккуратно положил на край ванной, чтобы потом выкинуть, продезинфицировал нож перекисью водорода, приготовил вату и бинт.
Для него это было не впервой. «Интересно когда это было в первый раз? Наверно, лет в 8–9». Он не помнил, когда точно был первый раз, но зато хорошо помнил, как именно это произошло. Из-за болезни, комплексов, кучи ограничений, постоянных страхов и много чего еще, что для его детской психики было сильным ударом, ребенком он был крайне нервным. Нервозность проявлялась постоянным ковырянием чего-либо. Он буквально не мог успокоить свои руки. Ногти его всегда были обкусаны, заусенцы сорваны, часто до крови. Обои, если где отставали, были ободраны, маленькая дырочка на футболке моментально превращалась в огромную. Даже когда он просто сидел за школьной партой, он постоянно что-то ковырял, мял, сжимал, отколупывал, отвинчивал, отрывал, раскурочивал и ломал. Он просто не мог себя унять, и детский психолог, к которому его повела мать, посоветовал занять чем-то эти беспокойные руки, чем-то полезным и успокаивающим. Сначала это было рисование, потом лепка из глины, вышивка, детский конструктор, но он быстро ко всему терял интерес, так постепенно они дошли до более экзотичных видов творчества. Самым последним из них стало фигурное вырезание по бумаге. Для этих целей ему был куплен набор специальных ножичков, одним из которых и был этот нож-скальпель. Мама сидела с ним только первые пару раз, когда он только учился, но потом, когда она убеждалась, что он не поранится и справится со всем сам, она его оставляла и шла заниматься своими делами. В один из таких вечеров, он сидел в одиночестве в своей комнате за своим столом и вырезал. Это была какая-то сложная фигура, какая он уже и не вспомнит, и что-то у него пошло не так. Он ее испортил, окончательно и неисправимо. Одной рукой
