Петр Хомяков - Мироповорот
– А кто второй?
– Есть кто-нибудь поприличнее?
– Есть. Полковник, герой.
– Советского Союза?
– Нет, России.
Хозяин кабинета вновь гадко ухмыльнулся. Он знал истинную цену наградам нынешней гнилой Россиянии.
– Вот и сделайте его вторым.
– Хорошо. Я могу идти?
– Да, вы свободны.
Последний день агитационной кампании прошел в угаре. Волею судеб именно на этот день по жеребьевке Чугунов выступал один раз по ТВ и два раза по радио. Он буквально разрывался, и одно выступление по второстепенному каналу дал в записи.
Основные лозунги были все те же. «Россия без Кавказа», «Россия для русских», «Долой диктатуру бюрократии», «Свободу российским регионам от бездарного, хищного центра», «Москва – не Кремль. Свободу Москве».
Под последним лозунгом подписался бы и московский мэр. Если бы набрался смелости.
Петр был вымотан до предела. И держался исключительно на истерическом энтузиазме и… любви. День начался с смс-ки Тигрясика
«Помню, что сегодня последний день. Держимся вместе, любимый. Успехов, удачи, Божьей помощи. Я тебя, взрослый ребенок, люблю».
Он не успел ответить, ибо несся с одного выступления на другое. Но куража прибавилось. Мы прорвемся, – подумал он.
И весь день был в ударе.
Не чувствуя усталости подходил он к концу дня к агитационному автобусу. Вопреки его ожиданиям около автобуса была толпа. Их агитационные материалы расхватывали как горячие бесплатные пирожки. Динамики не стесняясь ревели песни «Коловорота». Милиции нигде не было. Зато было полно молодежи. Им как бы давали разгуляться в последний день.
В толпе сновали Юра, Зигфрид и еще человек пять молодых активистов, поддерживавших кампанию с самого ее начала.
Чугунов ввинтился в толпу. Он отвечал на какие-то вопросы, ставил автографы на своих книгах, пожимал руки.
Он не помнил, сколько времени это продолжалось. Внезапно он как будто очнулся, и увидел, что на улице совсем поздно. Толпа рассеялась. Юра, Зигфрид и молодые активисты стояли порознь и по отдаль в центре небольших групп наиболее любознательных прохожих.
Он остался один.
Петр вдруг почувствовал острое беспокойство. К нему подходили два по виду довольно пьяных прохожих.
– Послушай, земляк, а как понимать заглавие вот этой твоей книги?
Петр широко доброжелательно улыбнулся.
– А что собственно непонятно? Давайте, отвечу на все вопросы.
Спрашивающий не высказал заинтересованности в вопросах и ответах.
– Не нравится мне, как ты скалишься, – протянул он.
Тренер по тайскому боксу всегда говорил Чугунову.
– Не задирайте ноги, не старайтесь ударить высоко. Сносите противника лоу-киком под колени. Все эти выкрутасы на публику. А вы пришли ко мне не для спорта, а для дела.
Спорт, между тем, был неотъемлемой частью жизни Чугунова, но тайскому боксу он, боксер со стажем, учился действительно не для показательных выступлений.
Чуть присев он со всех сил ударил говорившего подъемом стопы по колену.
– Если не заинтересованы в продолжении общения, – говорил тренер, – бейте от души. Можно, правда, сломать противнику ногу. Но я же говорю о ситуациях, когда дальнейшее общение не предусмотрено.
Тренер был очень интеллигентен в речи.
Агрессивно настроенный прохожий (или это был не случайный прохожий?) коротко взвыв, рухнул на снег. Удар был не совсем техничен, зато силен, а главное, неожидан.
Его напарник, совершенно трезво и четко бросился к Чугунову. Тот изготовился к отражению атаки.
Но нападавший не успел ее начать. Справа и слева от него стояли, появившиеся как из-под земли, Зигфрид и Юра. А впереди был Чугунов.
– Чего вы, мужики, а? Мы просто спросить. А еще приличные люди…
Он говорил как пьяный, а главное, снова двигался как пьяный…
– Поднимай своего друга и иди с Богом, – елейным голосом произнес Юра, который в этот момент действительно был похож на Вини Пуха.
Припадая на поврежденную ногу тот, кому не понравилась улыбка Чугунова, молча поднялся. И опираясь на своего напарника, медленно поплелся прочь.
Юра был сосредоточен.
– Пора кончать. И так лихо отбомбились. Я даже не предполагал, что нам дадут так порезвиться. Но, наверное, надо знать меру.
– Тебе, старому оперу, виднее, – сказал Чугунов. Давайте, сворачиваемся. Только я думаю, пока сворачиваемся, надо в этом кафе, – он показал на ближайшее кафе, – залить кофе в термос. Ну и коньячка личному составу. Действительно, отработали на отлично. Ну, я пошел.
– Постой, – резко сказал Юра. – Пойдешь с Зигфридом.
– Слушаюсь, – с легким оттенком иронии ответил Петр. Хотя понимал, что в данной ситуации право командовать было у Юры.
Они сидели, тесно набившись в автобусе. Петр пил коньяк как воду, и не пьянел. Мальчишки орали что-то свое все сразу. Было весело и суматошно. Петр тоже что-то говорил и благодарил всю команду.
Не пил один Юра. Он был за рулем.
Отвлекшись на минуту, Петр вынул мобильник.
«Отбомбились», – по авиационному кратко и емко набрал он смс. И через несколько минут получил ответ.
«Мальчики, мы с вами повсюду, на баррикадах, за праздничным столом, в бане, в койке, в загсе. Любим заочно. Встретим и проводим, а может, оставим. Ждем».
«Ты, прелесть, любимая. Жду встречи», – набрал он сообщение.
«Жду. Буду сексапильной, как из секс-шопа. Хочешь?
Хочу ласкать, хочу любить, хочу тобой любимой быть. Я не могу одна уснуть. Хочу в любви твоей тонуть».
Они общались посредством смс, потому что разговоры с теми краями из Москвы были неустойчивыми. А вот смс принимались без помех.
Глава 4. Пир
Юра Булаев жил в Питере. В Москву помочь Петру в его кампании он приехал на собственном микроавтобусе. Это все, что осталось от былой мощи Национал-республиканской партии России, которую Юра возглавлял некогда. Петр тогда был его замом.
Разумеется, Петр выделил из скудного бюджета кампании денег, чтобы поездка Юры была хотя бы не убыточна для него. И все же со стороны Юры это была прежде всего поддержка старого товарища, а отнюдь не политический бизнес.
Теперь, завершив кампанию, они катили в загородный дом Чугунова, отдохнуть и расслабиться.
Этот дом был единственным, что осталось у Петра Петровича от «былой роскоши». Хотя особой роскоши и не было. Но все же…
Несмотря на буйную молодость, Петр довольно рано защитил и кандидатскую и докторскую диссертации. Ему, надо сказать, везло в делах, да и работать он умел.
Но вот с женщинами ему не везло. Вероятно, сказывалось полное отсутствие душевности, резкость характера и излишний темперамент в делах любовных. Хотя, вот парадокс, с женщинами он всегда вел себя по-рыцарски. Но, наверное, его рыцарственность была или слишком экзальтированной, или, наоборот, суховатой. Схематичной, что ли. Этакое прусское гусарство.
Здесь он полностью оправдывал свою фамилию. Чугунов, он и есть Чугунов. Разумеется, девственником он не был. Но все его связи были довольно случайными.
Поэтому хотя к 35 годам он был кандидатом наук, старшим научным сотрудником престижного НИИ, владельцем не шикарной, но все же отдельной кооперативной квартиры в Москве, словом женихом хоть куда, жениться все же так и не удосужился. Более того, был уверен, что, скорее всего, так и останется старым холостяком.
Они появились в его жизни одновременно. Две женщины. Две Елены. Гримаса судьбы заключалась в том, что обе они были еще и коллегами. Правда одна только заканчивала медицинский институт, а вторая уже год как работала.
Та, что постарше была умна и интересна как человек. Хотя была и несколько не в его вкусе. Но его почему-то влекло к ней как магнитом.
Вторая была проще, грубее, сексуальнее. И имела одно несомненное преимущество в его глазах. У нее не было ребенка, в то время как у первой была дочь от предыдущего раннего и неудачного брака.
Стереотипы воспитания склонили его к выбору второй в качестве жены. Хотя, если бы он мог лепить идеальный образ своей спутницы, то несомненно «соорудил» бы себе совершенно другую подругу. Не похожую ни на ту, ни на другую. Но Елена номер 2, как в шутку называл он ее про себя, подтолкнула его выбор старым, как мир способом, забеременев от него.
Они поженились. Родился сын. Надо отдать его жене должное, она ревностно взялась за обустройство их быта. И как могла, способствовала его работе над докторской диссертацией.
Тут грянула перестройка и в круговерти новых возможностей ему выпал шанс возглавить крупное НПО. А вернее создать его на базе одного хиреющего института и ряда совсем уж гиблых контор.
Он взялся за дело со свойственной ему энергией. Однако вскоре понял, что от него не требуется дела. Надо было лишь провести косметический ремонт разваливающихся организаций, чтобы продолжать качать деньги из бюджета.
Чугунов решил отказаться. И рассказал о своем решении жене.
