Андрей Островский - Исход
Ее глаза проявляли искренний интерес. «Кто может устоять перед этим взглядом?». Мари поежилась — легкое летнее платье было не лучшим вариантом одежды для температурного режима, который поддерживался в помещении. Винеру было сложно сосредоточиться в ее присутствии, но глаза девушки вынуждали сделать это.
— Схема следующая… Я задаю некоторые начальные условия различной степени строгости и описываю защитный механизм. Начальные условия нужны для формирования персонажа и элементов антуража. Обычно я указываю имя и ряд черт характера — эти данные обуславливают, так сказать, генеральное направление происходящего. Содержание же, скажем так, начинка — случайна. Программа работает на основании принципов углубленной нечеткой логики.
Формируются три потока информации — графика, звук и текст.
Последний необходим для случаев, когда персонаж молчит. Кроме того, текстовая составляющая иногда имеет литературную ценность, и этим грех не воспользоваться. Основное же назначение текста — накопление опыта. В конце сеанса, если наблюдатель не пожелает обратного, текст кодируется и приобщается к базе данных. Таким образом, каждый последующий сеанс реализуется на более высоком интеллектуальном уровне. Программа обучается, если можно так сказать…
Он сделал паузу, желая изучить ее реакцию. Мари внимательно смотрела на Винера, теребя браслет на запястье левой руки.
— То есть, — произнесла она, — никаких отработанных сценариев нет, все происходит в реальном времени… Скажи, а персонаж действительно чувствует?
— Трудно сказать… Доля самостоятельности программы очень велика, как и реалистичность. Я, все-таки, надеюсь, что не чувствует. По крайней мере, так, как мы.
— Но вероятность обратного существует?
— Несомненно. Это уже не традиционный искусственный интеллект.
Мари посмотрела на строку состояния. Времени было достаточно.
— А как ты его называешь?
— Всегда своим именем.
— То есть, это как будто ты, но виртуальный?
— Можно сказать и так.
— Послушай, зачем тебе это?
Винер уловил в ее голосе печальные нотки. На несколько секунд он закрыл глаза.
— Мари, ты ведь знаешь кто я… Я лучший программист нашего блока государств. Тебе известно, что наш блок находится в состоянии перманентной войны с другими блоками. Временные перемирия не в счет. Это иллюзия. Да, несколько десятилетий назад все отказались от ядерного оружия. Но это не привело к отказу от государственных группирований и войны, как метода разрешения политических разногласий.
Я работаю на политиков и военных. Я работаю на войну. Я мог бы отказаться, но что бы изменилось? Высокие технологии — мое призвание. Именно на том месте, где я нахожусь, я могу максимально себя реализовать. Все мы стремимся к совершенству. По крайней мере, у меня иначе просто не получается.
Очень больно осознавать, что каждая частица твоего кода потенциально отнимает жизни ни в чем не повинных людей. Выходит, что я — убийца. Не больше, не меньше. С этим крайне сложно жить.
Мне необходима отдушина. Альтернативный объект приложения моих умений. Моего таланта.
Наблюдая за моими персонажами (каждый из которых в какой-то степени я), я отвлекаюсь от реальности. Изменяя настройки, я корректирую направление. Каждый сеанс играет новыми красками. Каждый раз — альтернатива. Если желаешь, можно назвать это созерцанием себя в параллельных вселенных. Каждый из Винеров страдает по своим причинам. И знаешь, видя это, я не чувствую себя одиноким и успокаиваюсь…
— Разве ты не находишь это в высшей мере эгоистичным? Ведь причиной их страданий по большому счету являешься только ты.
— Полноценно ощутить только я и могу, скорее всего. Я ведь говорил о защитном механизме? Так вот, его действие двояко. Основная его функция — защитить от перегрузок систему. Он включается, когда возникает большая вероятность рефлексии, самоанализа персонажа. Помимо огромных нагрузок на процессоры, существует угроза изменения существенной доли исходного кода. То есть программа может стать совершенно непредсказуемой. Я не могу позволить такой риск…
Другая сторона защитного механизма, как ты уже поняла — ограждение, защита самого персонажа. Без полноценного самосознания трудно ощущать душевную боль всерьез, по-настоящему. Я понимаю, все это звучит дико. Язык несовершенен…
Винер умолк и опустил голову. Он ждал.
— Сегодняшний Винер был очень похож на тебя, — тихо сказала Мари.
— Сегодня я подключил самый слабый защитный механизм.
— Ради меня?
— Да.
Мари подошла к нему и, запечатлев на его губах нежный поцелуй, укуталась в его объятиях.
— Послушай, а что его ждет?
— Скорее всего, новая комната. Только он будет помнить.
— Мне не хочется, чтобы ты страдал, — прошептала она.
— У тебя еще есть возможность внести изменения.
Мари протянула руку и легким прикосновением указательного пальца отменила сохранение результатов, завершив сеанс.
— Почему ты так долго не знакомил меня с этим проектом?
— Я не знал, как ты отреагируешь. Боялся проиграть. Я ведь уже… Ты понимаешь?
— Не будем об этом вспоминать, хорошо?
— Хорошо. Но, в любом случае, это ведь нелепо, когда Винер проигрывает?
— Ты выиграл.
Мари улыбалась. Винер вглядывался в ее глаза. Расшифровать их код мог только он.
