Вячеслав Морочко - Египетские сны
В конце концов, мы забрались в такое «непроходимое место», что двигатель «в страхе» заглох. «Стоянка пять минут, – объявила гид. – Можно выйти и посмотреть на офис компании „Ллойд“ – образец „Хай тек.“ (высокой технологии). Автор – архитектор Роджерс». Мы вышли. Огромный черно-зеленый автобус терялся среди офисов закрывавших небо. На другой стороне неширокой улицы высилось странное сооружение с вывернутыми наружу коммуникациями. Этажи поднимались уступами. Точно щупальца спрута, их обвивали блестящие разветвления вентиляционных труб. Над улицей вверх и вниз бегали скоростные лифты. Во многих столицах такое уже существует. Оставалось ответить, что это – ужасно красиво или просто ужасно? С точки зрения инженерной, наверняка, – любопытно. Но Гений произнес со значением: «Вы-пен-дреж!» – и все стало на место.
– Смотрите! Смотрите – белка! – вскрикнул кто-то из наших.
– Да нет, – обезьяна! – возразили ему.
– Белка, я говорю! Гляди, как скачет по трубам!
– Разве белки такие бывают?!
– В Лондоне все бывает!
Слава богу. Я уже начал тревожиться, не ущекотали ли соборные крысы «приятеля».
Под громы и молнии мы понеслись на восток. Домики по сторонам становились ниже, а небо – шире. Оно со скрежетом раздирало полотна туч, в бешенстве, обрушивая на город гигантские стрелы и водопады.
Район, который мы проезжали, звался «Белой часовней» (White Chapel). Великий кукольник Сергей Образцов, которому здесь довелось побывать, писал: «Район Уайтчапель населен иммигрантами евреями… Их дедушки и бабушки родом из Херсона, Николаева, Киева, Полтавы, Одессы Варшавы, Белостока. От бесправия и ужасов еврейских погромов, от вечного страха перед слугами Михаила Архангела бежали они из России».
Это в районе Уайтчапель орудовал известный убийца по кличке «Джек потрошитель». Под подозрением ходило много знатных особ. В том числе один принц крови. Но расследование ничего не дало.
Под громы и молнии мимо неслись небольшие домики из потемневшего красного кирпича с белой окантовкой – цвет «Старой Доброй Англии».
В последний момент, когда, казалось, вот-вот нас настигнет кара небесная, мы нырнули в «трубу» под Темзой. Английское слово «тьюб» (tube), действительно, передает ощущение скользкой сияющей изнутри «кишки» тоннеля.
Когда выбрались из-под реки, треска и вспышек над головой уже не было. Шел прескучный дождь. Внезапно между рекою и нами возникла конструкция, напоминавшая вздувшийся блин или НЛО. «Внимание! Перед вами – „Миллениум“! – объявила гид. – Выставочный комплекс, сооруженный в честь нового тысячелетия. Еще один образец „Хай тека“. Конструкция выполнена в виде эластичного водо– и воздухонепроницаемого пузыря, в который закачивается воздух. Купол удерживает форму за счет превышения внутреннего давления над наружным. Устойчивость сооружению придают стоящие по бокам ажурные мачты, связанные с куполом системою вант. По понедельникам (а это был как раз понедельник) комплекс не работает», – отстрелялась гид.
Когда мы отъехали, долго казалось, что следом тащится хищный паук с лоснящейся желтой спиной, над которой торчали омерзительные паучьи «коленки». Чудовище преследовало нас, пока мы не переехали мост. Соседка спросила:
– Что это?
– Это Гринвич. Нулевой меридиан притягивает кошмары.
– Вы серьезно!?
– Уверяю вас.
Уже появилась усталость. Калейдоскоп случайных событий, всегда утомляет. Обзорная поездка – принудительная заранее оплачиваемая услуга. Если, читающий эти строки, ненароком зевнет, значит, я достиг своей цели – передал состояние. Накануне землетрясений, войн, вообще, катастроф жизнь кажется особенно скучной. Скука – вывернутое наизнанку предчувствие.
5.
По знаменитому Башенному Мосту (Tower Bridge) мы возвратились на северный берег Темзы, повернули направо и покатили в Страну Доков – «Dockland», где нас встретила целая поросль английских высоток. Если в Америке небоскребы «возделывают» «плантациями», то в Европе их закладывают, в основном, на окраинах, как огороды, по принципу: «мы ить тоже не лыком шитые».
Там, куда мы теперь направлялись, раньше стояли плавучие доки, которым требовались глубокие заводи. Когда доки уплыли к морю, речной залив отделили от Темзы и стали потихонечку осушать, очищать, укреплять сваями, используя, как естественный котлован для строительства. Из этой вот сырости, подобно грибам, один за другим потянулись к небу монолитные колоссы. Часть залива, сохранили, чтобы рукотворное чудо могло любоваться собой, как в зеркале.
Парившие над заливом гиганты, казалось, светились внутренним светом даже в пасмурный день. Пятидесятиэтажные небоскребы и, стоящие рядом двенадцатиэтажные «малыши» выглядели, как интеллигентные родители и послушная детвора. А изящный купол дебаркадера надземной станции «Канарские верфи», среди «айсбергов» Докланда, напоминал синюю бабочку с красной каймой. В теснинах головокружительных колоннад, между стеклянными скалами, среди водопадов и клумб с изумительными цветами (в феврале) одна мысль не давала покоя: того, что построено, что заложено в котлованах и даже намечено для последующего строительства в этой излучине, – катастрофически мало, чтобы заполнить неоглядный пустырь. Хорошего всегда мало.
По мосткам вдоль кромки воды цепочки людей (здесь было несколько групп) гурьбой возвращались к автобусам. Небо по-прежнему хмурилось, но дождь перестал. По воде пробежала рябь. Кто-то крикнул: «Смотрите! Здесь – рыба!» В глубине показалось что-то гладкое продолговатое. Оно двигалось, увеличивалось в размерах и, точно, раскручиваясь, поднималось из глубины. Очертания были неясными, а размеры – чудовищными. Кто-то выкрикнул: «Look! Submarine!» – «Смотрите! Подводная лодка!» Потом все увидели два больших глаза, смотревшие из-под воды. Люди вскрикнули: «Alien!» (пришелец) – в секунду их сдуло на берег. Я застыл на мостках: мне все равно было не угнаться за всеми. Остановившись поодаль, люди взывали, требуя, чтобы я уходил, а потом ахнули и пуще прежнего зашумели: «Serpent! Look, serpent!» – «Глядите! Змея!» Тем временем из воды высунулась голова величиной – с бычью, на длинной шее – этакий плезиозавр-недотепа, перепутавший время и место. Из разверстого зева слышался не то рев, не то ржание. Длинный язык вырывался из пасти и «пламенел» непосредственно перед моими глазами. «Ты меня достал! – закричал я и ухватившись за красный отросток, затопал по доскам ногами. – Тоже мне, Неси нашелся! Вон из воды!» Чудовище заревело:
– Ты фам финофат! Ты фотел, фтобы я это фделал!
А ты не усердствуй!
Как только я разжал пальцы, голова на все утончавшейся шее взметнулась выше крыш небоскребов, издав там последнее ржание, закачалась и ухнула в омут. Огромное тело перевернулось вверх брюхом, обнажив не то лапы, не то плавники, и быстро ушло в глубину. Оттуда выскочил мячик, и скоро поверхность воды покрылась мячами, как пузырями. С другой стороны незамеченный вылез пушистый комочек и, отряхнувшись, «почесал», во весь дух, впереди нашей группы к автобусу.
– Что это было? – спросила соседка.
Кошмар.
Снова Гринвич?
А мы почти не отъехали. Топчемся тут по-соседству.
Мы покинули «Канарские верфи», слева остались Башенный Мост, серо-желтые стены Тауэра. У моста «Черных Монахов» наш экипаж скатился на Набережную Виктории и понесся в сторону центра. Темза здесь шире Москвы-реки (возле Кремля), но уже Невы (против «Смольного»). На нашем (северном) берегу Лондон карабкался на холмы, но мы не могли его видеть за подступавшими к набережной домами. На другом берегу стояла шеренга «невнятных» сооружений, самыми заметными из которых были: «Лондонский Глаз» (почти заштрихованное дождем гигантское колесо обозрения) и новый центр английской полиции – Скотленд Ярд (веселенькое желто-зеленое здание с выпученными от смеха глазищами окон).
Мы как раз проезжали под «Мостом Ватерлоо», когда я заметил хухра, обгоняющего автобус. Он мчался прямо на столб обелиска, возникшего у него на пути. Я даже привстал. Захватило дыхание: «Сейчас разобьется!» Однако пушистик «взлетел» по граненому камню, с макушки сиганул на автобус, и, точно упал мне на голову. Стало не по себе. Я не сразу сообразил, что для приятеля это было тоже, что для нас вскочить на подножку трамвая. Опомнился, когда уже проезжали Вестминстерский Мост, Парламент и башню с часами (Биг-Бен). Огляделся. Похоже, никто ничего не заметил.
За это время нас прокатили с запада на восток по центральным улицам и обратно с востока на запад по набережной Темзы. Нас завозили на правый берег. Мы получили общее представление о размерах мегаполиса, почти не выходя из автобуса. Мы, словно примерили на себе этот город, плечами ощутив пределы его «прямоугольного» центра. Фигура имеет с востока на запад приблизительно километров шестнадцать и с юга на север – восемь-семь километров. Внутри ее (ближе к южному краю), извиваясь, течет на восток река Темза. Центр Лондона – на холмистом северном берегу.
