Владимир Венгловский - Хардкор
– И что она?
– Брунгильда, она такая… Легковерная.
– В общем, дала?
– Тьфу, – выплюнул он ветку. – Игорь, ты пошляк. Но на сей раз не далек от истины. Застал я их в самый разгар… отношений.
– Отпустил?
– Я же не убийца! Но дом маркграфа горел хорошо. Когда я бежал из города, зарево видно было издали. В Вормс, на край цивилизации, за мной вряд ли сунутся. А ты чего в город-всех-дорог идешь? – перевел он тему разговора.
– Для кого-то это и край цивилизации, а для кого-то самый ее центр. По сравнению с поселениями на обдуваемом всеми ветрами берегу. Чего иду?
Я вспомнил женщин, что издавна обитали во фьордах. Они мазались жиром белых моржей, их лица круглы и непривлекательны, груди обвислые, даже у молодых. То ли дело женщины цивилизованных областей. Одна собирательница трав, Гулльвейг, что искала золотой цветок, приезжала к нам верхом на большой бегающей птице гасторнисе, которая постоянно хотела жрать и поглощала рыбу в невиданных количествах. Женщине я всю ночь рассказывал в своей хижине истории, а птица орала под дверью, требуя еще рыбы. Рассказывал о ледяном драконе, у которого кость и панцирь крепки так, что не пробить копьем, но есть единственное место на лбу между глаз, где кость тонка, и если метко пустить стрелу или бросить копье, то можно добыть такого зверя. Правда, у охотника редко бывает больше одной попытки. Ведь надо, чтобы ледяной дракон бежал прямо на тебя. За ним охотятся настоящие храбрецы. Рассказывал о морозных великанах, чье дыхание светится по ночам на небе. Вел истории о перевале воющих духов. Лишь настоящие безумцы могут пересечь его ночью, когда приходится вбивать в торосы ледоруб, сделанный из лапы ледяного дракона, чтобы тебя не унесло ветром. Когда снежные духи летают возле тебя и от их завывания кровь стынет в жилах. Но зато открывается вид на заледеневший Иггдрасиль.
Она слушала и улыбалась, все пытаясь выведать тайну золотого цветка, что расцветает среди торосов в самую лютую пору. Но я не могу вспомнить ее лицо, вместо Гулльвейг вспоминается Мария. Если все женщины Вормса по темпераменту похожи на нее, то я иду в город-всех-дорог не зря.
– Я иду, чтобы спасти твоего сына, не забывай, кто ты есть на самом деле, – сказал я.
– Не забываю, – вздохнул Олег. – Но все так странно, будто меня двое. Настоящий я должен места себе не находить от тревоги, но придуманный я ведет себя чересчур спокойно. Проверь, пожалуйста, мы правильно идем?
Я остановился и сосредоточился. Объемный мир замер, потом начал распадаться на отдельные полигоны, графика упрощалась. Деревья сначала стали угловатыми, потом вообще утратили рельеф, словно превратились в отдельные нарисованные спрайты. На ровной, как стекло, дороге появился цифровой след Ежика, ведущий к городу-всех-дорог. Я видел его столь же четко, как и изменения биржевых графиков, когда это требовалось. Главное, зайти за человеком в сеть с его компьютера, а потом держать след, словно собака-ищейка.
– Да, мы идем правильно, – сказал я.
И мир вновь стал объемным. Вместе с усталостью нахлынули краски и ощущение жизни.
– Интересное свойство, – сказал кто-то позади нас.
Мы развернулись одновременно, я выхватил меч, над ладонью Олега зажглись руны. Человек стоял на дороге – мгновение назад его не было, а сейчас он как ни в чем не бывало смотрел на нас, и улыбка играла на его губах. Глаза прятались в тени широкополой шляпы. Черный плащ висел за спиной, словно крылья.
– Кар-р-р! – сказал сидящий на его плече ворон. – Р-р-р!
– Хугин, перестань. – Незнакомец щелкнул ворона по клюву и обратился к нам: – Путь держите вы в город-всех-дорог? Не часто гости радуют своим приходом. Меня звать Вот, – он поклонился и снял шляпу. Черные длинные волосы закрыли его лицо.
– Это игрок, – тихо сказал я Олегу. – Кажется, из старожилов, тех, что попали в игру одними из первых. Жаль, что здесь у игроков нет общего уровня, новичку без особого умения не проверить, насколько развито мастерство другого.
– Могу составить вам компанию, мы с Хугином истосковались по общению, – человек водрузил шляпу на голову. – С достойными – ведь что может быть прекраснее друзей, что спины защищают друг у друга.
– Спасибо, – сказал Олег, – мы уж как-нибудь сами доберемся.
– Для счастья нам не нужно много, – продолжил Вот. – Лишь дорога, что ведет по жизни, и друг, который ступает рядом. Но ваше право идти одним. Хочу лишь я предостеречь. О скорой гибели, коль не найдете средство, что раны, нанесенные в лесу, излечит.
– Раны? – Олег схватился за грудь. – Всего лишь царапины. Правда, зудит, зараза.
– О чем игра? – спросил Вот, обращаясь к своему ворону. – О противостоянии людей и монстров, коих здесь троллями привыкли величать. Они повсюду: камни и деревья, вода и ветер могут ими обернуться. Но почему в меню игры лишь человека выбрать можно?
– Ты знаешь, что мы в игре?! – воскликнул я. – Ты остался в сознании?
– А потому, – продолжил Вот, не замечая моего вопроса, – что любая рана того, кто бился с троллем, изменит. Забудет он, что человеком был, и во враждебный лагерь перейдет, где будет жить с такими же, как он, в лесу холодном и сыром.
– Я превращусь в монстра? – спросил Олег. – Не может быть.
Вот обернулся к нам и посмотрел таким взглядом, будто впервые увидел.
– В Вормсе есть лекарство, – сказал он. – Но дорогое. И времени у вас мало. Скоро, пройдет лишь день иль два, как новый монстр будет выть ночами, пугая горожан.
– День или два, – прошептал Олег.
– А не сочиняешь? – спросил я. – С какой стати тебе нам помогать?
– Сочиняю? – удивился Вот. – Зачем? Хугин, мы сочиняем?
– Нет! – каркнул ворон, и его хозяин распушил перья у него на груди.
– Может, ты тролль, – предположил Олег.
– Мы тролли? – спросил Вот у ворона.
– Нет! – вновь каркнул ворон.
– Хугин говорит, что мы не тролли.
– Ты видел здесь ребенка? – спросил я. – Должен был подключиться к игре день назад. Новый игрок.
– Они спрашивают, видели ли мы нового игрока? – обратился Вот к ворону.
– Нет! – сказал ворон.
– Хугин говорит, что мы не видели, хотя встречали многих, – ухмыльнулся Вот. – Но уже давно никто не проходил, лишь только двое: монстр и мертвец.
– Врешь! – воскликнул Олег.
– Мы врем? – спросил Вот у Хугина.
Ворон пригладил клювом выбившийся из-под шляпы хозяина локон.
– Нет! – сказал он.
– Идите к черту, – в сердцах бросил я.
Возникла надпись: «Получено мастерство дипломатии, уровень первый».
– Все мы здесь в ловушке. Нам не уйти, куда бы ни послали.
Вот снял шляпу, поклонился, и его не стало, только черная тень метнулась к лесу. Лишь где-то вдали каркнул ворон да послышались хлопки крыльев.
– Чертовщина какая-то, – сказал Олег. – Думаешь, он не врал насчет превращения в монстра? И почему он назвал тебя мертвецом?
– Не знаю. Покажи еще раз царапины.
Олег расстегнул куртку и рубаху на груди, прикоснулся к ранкам и как-то визгливо, по-детски, вскрикнул:
– Ай! Ты смотри, кажется, серость вокруг царапин дальше расползается. Слушай, наверное, этот тип был прав. Идем быстрее в город, надо достать лекарство.
– Успеем, время еще в запасе есть. В крайнем случае, можешь выйти и переподключиться, создать нового персонажа, а старого удалить. Ты же в сознании.
– Сейчас, – сказал Олег и замер.
Затем посмотрел на меня.
– Что-то не получается вызвать меню. Попробуй и скажи, что я не так делаю.
Я попробовал. Потом еще раз попробовал.
– Знаешь, – сказал я после третьей попытки, – у меня плохие новости. Меню не вызывается. Эта игра, как ловушка, не выпускает своих игроков.
– Выходит, что Вот был прав? – тихо сказал Олег.
– Получается, что так.
Олег посмотрел на царапины у себя на груди.
– Хреново, – сказал он.
* * *Вормс мы увидели издалека. Его башни возвышались над деревьями – на первый взгляд слишком узкие, чтобы быть комфортными, слишком высокие, чтобы легко подниматься в комнаты, расположенные у вершин, они демонстрировали честолюбие волшебников, стремившихся перещеголять соперников. Ведь тот, кто построит самую высокую башню, получит себе большинство молний во время редких летних гроз. Сейчас волшебники из настоящих собирателей молний, те, что помнили еще Эрика Яростного, высадившегося на берег у фьордов и объявившего эту землю своей, остались в прошлом. Их башни смотрели пустыми окнами на город и служили пристанищем для воронов и гарпий. Еще в них изредка, в пору осенних ветров, заносило гигантских пауков на парусах из паутины. Накопители молний, те, что еще работали, собирали никому не нужное небесное электричество.
Ниже башен расположены подвесные мосты, которые должны служить путями сообщения во время сильных снегопадов или паводков. Но только сумасшедший будет идти по ним в лютую зиму, когда их раскачивает ветер и можно поскользнуться на заледенелых досках. Это рассказывала мне Гулльвейг, оставшаяся в моей хижине на вторую ночь, когда мои истории закончились. Ветер кидал в дверь льдинки, где-то вдали завывал морозный великан, горела свеча, и собирательница трав прижималась ко мне всем телом. Наутро она ушла.
