Геннадий Семенихин - Лунный вариант
Привязанный к пилотскому креслу, космонавт видел в иллюминаторе яркую от непонятных вспышек поверхность Луны. Холодная радуга голубого сияния росла и ширилась над ней. Это была та сторона Луны, где сейчас господствовал двухнедельный день и температура доходила до ста двадцати градусов жары. «Лишь бы не угодить в такое пекло, — вздохнул Алексей и бросился к рукояткам дополнительных двигателей. Их энергию надо было беречь на вес золота, потому что предстоял еще длинный путь назад. Но сейчас только они могли решить его судьбу. Алексей включил два двигателя сразу, ощутил легкий толчок и увидел, как размываются в иллюминаторе пупки кратеров и очертания гор на лунном материке. Следующий виток не был уже таким страшным, потому что над тем же самым местом «Заря» прошла на высоте двести двадцать километров.
Алексей читал в иллюминаторе лунную карту, сличал ее с той, которой уже несколько лет располагало человечество, искал в ней неточности и старался запомнить их. А витки продолжались и продолжались. На двенадцатом он увидел в иллюминаторе ослепляющие взрывы на Луне, и хотя «Заря» находилась в семистах с лишним километрах от ее поверхности, корабль сильно встряхнуло и на внешней обшивке раздался грозный стук. Алексей понял, что это метеоритный град осыпает металлическое тело корабля и ловушки уже не в силах справиться с каменным шквалом.
«Вот и все!» — подумал он и поймал себя на мысли, что одиночество и усталость лишили его в эту минуту даже страха.
40
Почти двое суток не было радио— и телевизионной связи с «Зарей». На всех контрольных экранах исчезло изображение корабля, и диктор, голос которого знал весь мир, скупо и суховато сообщил:
— По техническим причинам очередной сеанс телесвязи с космонавтом Гореловым откладывается на сутки.
Утренние газеты опубликовали короткое сообщение о том, что радиосвязь с кораблем «Заря» в настоящее время прекратилась и принимаются меры по установлению его местонахождения на селеноцентрической орбите.
В маленьком Степновске одинокая женщина сидела над раскрытым номером газеты и, подперев бледное лицо холодными ладонями, молчала. Короткое сообщение, набранное крупными жирными буквами, напоминало некролог. Маленькая светловолосая девочка лицом терлась о ее твердое неподвижное плечо и тревожным шепотом спрашивала:
— Почему ты молчишь, мамочка? Раньше плакала, а теперь молчишь?
— Раньше была надежда, — глухим ровным голосом отвечала мать…
У Тимофея Тимофеевича шли бесконечные заседания. Он выслушивал подчиненных, заслуженных академиков, и не отвечал им, расхаживая по огромному кабинету, с хрустом сжимая крепкие пальцы.
Да, несомненно, ошибка произошла в коррекции корабля, и теперь есть лишь одна возможность оторвать «Зарю» от Луны — включить с Земли последний двигатель, неподвластный космонавту, послать с Земли новую вводную в счетно-решающее устройство в специальном контейнере, соединенном с пилотской кабиной «Зари».
Зазвонил белый телефон, связывающий космодром с Москвой. Вялым движением руки главный конструктор взял трубку.
— Да. Это я. Здравствуйте.
— Что будем делать, Тимофей Тимофеевич? — спрашивал знакомый голос. — Есть ли какие новости?
— Пока никаких, — ответил конструктор тихо. Трубка молчала, лишь доносилось легкое потрескивание. После большой томительной паузы она повторила вопрос:
— Что будем делать? За границей печатают сенсационные статьи о катастрофе советского космического корабля. Там предлагают свои услуги в его розысках.
— Не надо, — жестко отрезал Тимофей Тимофеевич. — Мы это сделаем сами. Но пока нет никаких оснований считать гибель «Зари» фактом. Нарушение радиосвязи еще ни о чем не свидетельствует. Мы принимаем все меры. Хотя и трудно, но надо запасаться терпением.
— Хочется верить, что эти меры принесут результаты, — не очень уверенно сказали в Москве.
— Бесспорно, — подтвердил Тимофей Тимофеевич и положил трубку. — Станислав Леонидович! — повелительно окликнул он своего первого заместителя. — Мы решимся на крайнюю меру.
— Запустим последний двигатель?
— Да! — жестко ответил главный конструктор «Зари». — Готовьте расчеты для схода с орбиты.
41
После четырнадцатого витка усталый и обессиленный Алексей Горелов почувствовал, что его корабль, вышедший из повиновения, неожиданно стал послушным и берет курс к Земле. Он видел ее на расстоянии почти в четыреста тысяч километров. Окруженная зыбким пояском атмосферы, она и отсюда казалась сказочно красивой. Радиосвязь по-прежнему не работала, но по всем показаниям приборов он уже точно знал, что летит теперь по эллиптической кривой к дому, назад.
Когда «Заря» прошла более половины пути, произошла неожиданная встреча с неизвестным метеоритным роем. Приборы тотчас зарегистрировали это, и Алексей с изумлением отметил, что энергия некоторых метеоритных частиц необыкновенна. «Этого только еще недоставало», — подумал Горелов. Внутри стало жарко, и он догадался, что терморегуляторное устройство выходит из строя. Он знал, как его исправить в аварийной обстановке, и, обливаясь потом, слабея от угнетающей жары, принялся за ремонт. Стрелка термометра то становилась на свое место, показывая, что в кабине почти комнатная температура, то снова поднималась вверх. Но он ее укротил.
Космонавт еще не откликался, но телеметрические данные уже поступали с борта «Зари» на Землю, и в третьем часу утра Тимофей Тимофеевич, успокоенный, задремал в своем рабочем кресле. Нет, не колонки цифр и формул ему снились, не черная глыба Луны в своем молчании вечного безмолвия. Виделась ему подмосковная речка, надувная резиновая лодка и спиннинговая удочка, от которой — вжик! — летит леска чуть ли не до самой середины. Он забросил спиннинг и сразу почувствовал, как стало дергать леску ровными тяжелыми толчками. Тимофей Тимофеевич открыл глаза. Сквозь большие окна лез в кабинет острый свет восходящего солнца. Ответственный дежурный тряс его за плечо. На усталом бледном лице инженера сияла не оставляющая сомнений улыбка.
— Связь?! — выкрикнул главный конструктор.
— Так точно, Тимофей Тимофеевич, — доложил дежурный. — Горелов передал, что отказали системы запуска двигателя на селеноцентрической орбите, и он долго не мог с этой орбиты сойти. Каков парень! Он сделал тринадцать незапланированных витков.
— Бедный мальчик, — без улыбки заметил Тимофей Тимофеевич. — Любой слабонервный тринадцать бы раз лишился за это время рассудка. А дальше?
— На двенадцатом витке включение дополнительного двигателя вернуло его на траекторию полета к Земле. На пути он попал в полосу метеоритной бури и отрегулировал термоустановку.
— Температура в кабине?
— Плюс двадцать шесть.
— Превосходно. А состояние?
— Пульс и дыхание в норме. — Дежурный пристально посмотрел на пергаментное лицо своего начальника и спросил: — Как посадим «Зарю»? По системе мягкой посадки?
— Корабль да, — твердо ответил Тимофей Тимофеевич, — космонавта — нет! Только катапультировать. Чтобы не было и тысячной доли риска.
42
Вертолет снижался над выжженной зноем степью. Черный четырехлопастный винт равномерно молотил синеватый струящийся воздух. Легкая тень скользила по кочковатой равнине, кое-где покрытой черными жесткими кустами саксаула и слегка желтоватой от наметенных ветром барханов.
Генерал Мочалов, согнувшись, стоял за спиной у летчика, напряженно всматривался в набегающую степь. Был он в полевой гимнастерке и в сапогах с высокими голенищами, удобных для ходьбы по песку. Вертолет то с правым, то с левым креном кружился над безводной степью, и тень на земле выписывала затейливые кривые. Мочалов издали увидел кишлак, дорогу от него, стиравшуюся на желтом покрове равнины. Солнце било в глаза, но сквозь защитные очки обозревать местность было бы еще сложнее, и он только держал их за дужку в твердых пальцах. Острые прищуренные его глаза под мохнатыми бровями были сосредоточенными. Наконец он простер руку и, показывая в правую форточку кабины, волнуясь, воскликнул:
— Смотри, Платонов! Это же «Заря»!
Высокий сутуловатый военврач увидел на ровном покрове степи серебрящийся круглый предмет, отсвечивающий в солнечных лучах.
— Кабина, товарищ генерал. Она самая. И парашюты рядом лежат.
Мочалов скомандовал летчику:
— Левый крен. Скорее левый крен! Вот же он! Вот! Неужели не видите?
Нет, редко кто смог бы сравниться с этим моложавым, но уже начинающим полнеть генералом в поисках малоразмерных целей. Не зря он пролетал всю войну на штурмовике «ИЛ-2», с которого хорошие летчики наверняка поражали не только населенные пункты, мосты, переправы, но и отдельные автомашины, танки и артиллерийские орудия на поле боя.
