Андрей Валентинов - Даймон
Встала, резко хрустнула пальцами, поморщилась.
— Нервы, да. Самое время курнуть… Правильно будет по-русски — «курнуть»? У меня осталось три сигареты, берегу на последнюю крайность. Нет, нет, Алёша, не пугайтесь. Не наркотики, хуже. Одна затяжка — и ничего не помнишь. Ничего, ни о чем, ни о ком. Героинчик Джимми-Джона… Остаётся лишь этот мир. Мой мир…
Поглядела вокруг, прищурилась.
— Знаете, что это Алёша? Рай, самый настоящий. Его придумал и создал великий бог по имени Джимми-Джон. Джеймс Грант… Целая планета, огромная, настоящая… Почти настоящая. А ещё космос, Луна, даже Марс. Марс, правда, можно только увидеть, близко не подлетишь. Рай… Он дорого стоил, этот рай. И ему, Джимми, и другим. Потом… Потом я вам все расскажу, сейчас, наверное, не смогу, больно очень, да. Не рассердитесь?
Алёша покачал головой. Не рассердится. Подождёт. Того, что узнал, за глаза хватит.
Пока.
Если этот мир кем-то создан… Искусственный мир, остров в Ноосфере? Профессор на что-то такое намекал, надо его расспросить, что за рай такой… Если он в самом деле вставил в программу адрес, путёвку в рай… Рай? Не слишком весело в раю! Ни ангелов с арфами, ни… Стоп!..
— Елена! Вы что, тут одна? Больше никого нет? На всей планете?
* * *— …Поэтому тащите сюда, кого хотите, Алёша, чем больше, тем веселее, да. Думаю, можно подключиться к программе и двоим, и троим… Я не совсем одна, но те, что здесь обитают, не совсем… Один мой знакомый называл их «големами». Очень точно! А ещё есть демон… Нет, скорее персональный архангел по имени Гедеон. У него, само собой, огненный меч… Если бы Джимми был с нами… Ничего о нем не слыхали, в самом деле ничего? Мистер Гедеон молчит, как и положено стражу с мечом, а всех остальных… Всех остальных сюда не пускают. Два года уже, даже больше, да. Мой рай начинает казаться чем-то… совсем другим. Расспросите своего Профессора, обязательно, я вас очень прошу!.. И приходите ещё, завтра, послезавтра, когда хотите. Я буду очень вас ждать!..
Дорожка 7 — «Засвистали козаченьки»
Предполагаемый автор — Маруся Чурай.
Исполняет Иван Козловский в сопровождении хора. Запись 1951 г.
(3`02).
Разумеется, в тексте Маруси Чурай «козаченьки» не свистели попусту, уходя в поход, а просто «за свит всталы», то есть поднялись до рассвета. Козловский исполняет «фольклорный» вариант, впрочем, исполняет блестяще.
Пятница, 29 августа 1851 AD. Восход солнца — 7.00,
заход — 17.46. Луна — I фаза, возраст в полдень — 2,8 дня.
В одной из наших бесед Даймон обмолвился, что Время не следует воспринимать «линейно», исключительно, как одно из четырех измерений. Время — вообще не измерение, а целая Вселенная, и в понимании этого, якобы, и заключается секрет «выхода» Человека за пределы его привычной «клетки» (?!!), образуемой несовершенными органами чувств (!!!).
Увы, я далёк от мудрости духов — или, если верить Даймону, людей XXI века. Но то, что Время дискретно, понимает каждый. Оно движется и стоит, спешит и отстаёт. Жизненного опыта в таком рассуждении куда больше, чем поэзии. Моё путешествие — наглядный и свежий тому пример. Ещё месяц назад моё Время не спешило, неторопливо меняя декорации. Встреченный львиный прайд или помянутая Мбомо зонтичная акация были предметом долгих рассуждений и даже философствований.
Теперь Время сорвалось с цепи. Оно мчит настолько быстро, что я не успеваю не только делать подробные записи, но и даже осмысливать происходящее. Кажется, я перешёл очередной Рубикон, за которым остался мирный путешественник Ричард Маркферсон со своим мало кому интересным южноафриканским «блюдцем» и надеждами на гонорар от ещё ненаписанной книги. Там же осталась и болезнь, которую я, слабо верящий в чудеса, почитал безнадёжной.
Я здоров. Я на войне. Я рядом с моей Леди. Я скоро увижу Миомбо-Керит. Надо ли гневить Творца, требуя от жизни чего-то большего?
Из многого, случившегося в этот тёплый, пожалуй, слишком тёплый для здешней весны день (в два часа пополудни термометр показал + 27 градусов) запишу лишь главное.
Мы, как и ожидалось, вышли к воде. Пока ещё не к Большой воде, обещанной Даймоном. Около полудня мы увидели реку, не слишком широкую (до 200 ярдов), с низкими пологими берегами, заросшими камышом, сухим в эту пору года. Река именуется Буа и, если верить слухам, действительно впадает в некое большое озеро.
Однако, я не имел возможности производить научные наблюдения, которых неведомая европейцам река, конечно же, достойна. На нашем пути оказалась не только река, но и те, кто её охранял. Точнее, охранялись лодки — впереди была переправа.
Услышав мушкетные выстрелы, мы с Мбомо привычно (!) взялись за оружие, которое теперь стараемся в любом случае держать под рукой. Ружьё Дрейзе и американский карабин смотрели в сторону врагов. Их оказалось немало — не менее шестисот, причём не менее полусотни имели огнестрельное оружие. Нас атаковали сразу же вслед за первым мушкетным залпом, причём сия толпа (строем её называть затруднительно), стреляя из луков и швыряя копья, пыталась охватить голову колонны. Успех им не способствовал — мачака быстро выстроили наших новобранцев, уже привыкших к подобным неожиданностям, приготовили мушкеты… Хватило одного залпа — нападавшие бежали, оставив нам до десятка убитых и раненых. Однако, их нелепая атака казалась таковой лишь по виду. Пока мы отбивали приступ, лодки были уже на воде, лишая нас средств быстрой переправы. Посему последовала новая команда, и наше войско само побежало вперёд. Несколько лодок оказалось в наших руках, и наиболее опытные мачака тут же начали перебираться на другой берег Буа, захватывая плацдарм.
Мне и Мбомо и на этот раз не пришлось пострелять. Переправа шла быстро — солдаты, распугав крокодилов и бегемотов, уверенно перебирались вплавь. Некоторые связывали камыш, готовя примитивные плоты. В ожидании их постройки носилки леди Ньямоаны оставались на берегу, равно как и мы с Куджуром. Я решил не спешить и дождаться возвращения одной из лодок, дабы не подвергать ненужному риску маленькую Викири и нашего ослика. Время шло, я от нечего делать поглядывал по сторонам. Камыши, столь густо покрывавшие берега Буа невольно привлекли внимание. Солдаты наши не заходили далеко, между тем камыш мог скрывать не только пустые прошлогодние гнёзда приречных птиц. Подумав немного, я направился прямо к носилкам леди Ньямоаны. К счастью, её охрана имеет приказ пропускать меня немедленно.
Камыш подожгли. Густой тёмный дым поднялся к самому небу — и почти сразу же послышались отчаянные крики. Десятки голых воинов, бросая копья и луки, кидались из горящего ада прямо в мутные воды река. Я оказался прав — нас ждала засада. Неприятель выгадывал момент, чтобы ударить наверняка, когда носилки правительницы окажутся у самой воды. В случае успеха им хватило бы одного удачного выстрела. Без леди Ньямоаны поход не продолжился бы.
С самой леди мы так и не увиделись, чему я, признаться, рад. Выслушивать благодарность за правильный совет отчего-то не хочется. Леди привыкла повелевать, её воля и мудрость не подвергаются сомнению, а тут некий бродяга-иностранец выручает правительницу… К чему смущать красивую женщину — и смущаться самому?
Во время переправы вновь удалось увидеть старого знакомца — ястреба-рыболова, причём за весьма неблаговидным занятием. Хищник отнимал добычу у пеликана. Подождав, пока эта птица наполнит свою находящуюся под клювом «мошну», ястреб начинал снижаться прямо на неё, не слишком быстро, но производя крыльями сильный шум. Пеликан в страхе и растерянности разевал клюв, словно крича «караул!». Ястребу оставалось лишь выхватить добычу из «мошны» и отправиться с нею на беззаконный пир.
Поистине Африке нужен свой Лафонтен!
Иное событие не столь драматично, скорее, странно и даже загадочно. Мне казалось, что я знаю о моем друге Мбомо немало. Свою биографию он никогда не рассказывал, но на расспросы отвечал не таясь. Исходя из его слов (и песен!) я был уверен, что мой друг родился в где-то Южных Штатах и был рабом на одной из бесчисленных тамошних плантаций. Этому предположению соответствует его манера разговора, скорее, американская, чем африканская. Все оказалось иначе — и сложнее. Мбомо родом из Африки, но родился в Либерии, на Перечном берегу, в поселении Мэриленд, что на реке Гранд-Сесс. Его родители и вправду были рабами за океаном, но освободились и вместе с прочими прибыли в Африку, дабы по почину Американского Колонизационного общества основать там вольное негрское государство по образцу Северо-Американских Штатов. Таким образом, Мбомо не американец, но потомок американских колонистов на африканской земле — выходцев из Африки (!). Поистине, затейливы и прихотливы дороги Судьбы!
Вместе с тем, Мбомо, если верить его словам, покинул родину много лет назад. Мой друг обмолвился, что отъезд был связан с попытками центральной либерийской власти подчинить себе самоуправляющийся Мериленд. Эти события мне известны, но случились они более двадцати лет назад.
