Анастасия Баталова - Исполнитель желаний (СИ)

— Зачем же вы так делали, ну похищали этих их… длинноволосых? — нерешительно поинтересовалась Кирочка.

— Для прикола, — в изумрудных глазах Аннаки запрыгали лукавинки, — зачем же ещё?

— Но… но ведь их же это так… травмировало…

- Отношение к любому событию человек формируем сам, и это их вина, что они так болезненно реагируют на пустяки, — сказала колдунья.

В её словах Кирочка как будто услышала Крайста — ведь совсем недавно он говорил ей почти то же самое, объясняя, почему именно он считает необходимым подтрунивать над нею…

— Избыточная серьёзность в восприятии чего-либо неизбежно делает людей ограниченными, — продолжала Аннака, — они во всем начинают видеть только отражение того, что полагают сверхценностью…

— Пожалуй, вы правы, — согласилась Кирочка, ей тотчас вспомнился несчастный длинноволосый старик, — Они там все просто больные на голову. Носятся, как курица с яйцом, со этой своей непорочностью. Фанатизм никогда ни к чему хорошему не приводит…

Хозяйка и гостья оказались в небольшой пустой комнате без окон. Все четыре стены завешаны были тяжёлой чёрной тканью. На первый взгляд это помещение напоминало фотостудию, но ни прожекторов, ни штативов, ни вентиляторов нигде не было видно.

— Добро пожаловать в мой рабочий кабинет, — сказала Аннака, — Здесь я обычно упражняюсь.

Кирочка огляделась. Люстра под потолком — единственная в комнате вещь — ослепительно сверкала радужными гранями бесчисленных хрустальных подвесок. На фоне чёрных стен она была словно бриллиант в подарочной бархатной коробке.

— Нам нужна постель! — скомандовала Аннака, хлопнув в ладоши.

И тут же, повинуясь её голосу, из какой-то другой комнаты приплыл по воздуху словно гордый крейсер, а потом, повернувшись на бок, ловко пролез в дверной проём раздвижной диван довольно внушительных размеров. Он опустился на пол в центре комнаты и с готовностью разложился.

— Зеркала! — снова скомандовала Аннака, и они тоже, снявшись со своих постоянных мест в ванной, в кухне, в спальне, в гостиной и в коридоре, не толкаясь в дверях и не создавая толпы, друг за другом неторопливо влетели в комнату.

Влетев, они выстроились правильным пятиугольником вокруг дивана и остались неподвижно висеть в воздухе.

— …И что теперь? — спросила поражённая Кирочка.

— Ложитесь спать, вот что, — улыбнулась колдунья, — Погода сама что ни на есть сонная, не так ли?

Она откинула одеяло, которое успело прилететь откуда-то крупной белой птицей, и первая уютно устроилась на разложенном диване.

Кирочка, с сомнением поглядывая на зеркала, вслед за хозяйкой робко прилегла на свой краешек ложа. Ощутив ласковое прикосновение подушки, она сразу почувствовала усталость. Захотелось спать. Она прикрыла глаза, и мысли, завертевшись воронкой, стали сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее опускаться куда-то в тёмную тихую глубину. Путаясь и задевая друг друга, они летели точно крупные хлопья мокрого снега и таяли… таяли…

Кирочка уснула.

3

Билл Крайст знал, конечно, что он легко нравится женщинам, но никогда осознанно не пользовался этим, напротив, иногда даже он старался оберегать особо чувствительных особ от своего непреодолимого обаяния, словно назло или в насмешку дарованного ему, загнанному судьбой в жесткие рамки Правила Одной Ночи.

Билл совершенно не хотел быть роковым красавцем, он старательно избегал определенных увлекающихся женских психотипов, а так же ситуаций, повышающих вероятность возникновения скороспелых привязанностей; Билл постоянно думал как следует себя вести, чтобы его короткие нашествия на благодатные поля призывно протянутых к нему женских рук обходились без жертв, но все усилия его обычно шли прахом — хрупкие сердца разбивались столь обильно и звонко, как в экранных мелодраматических скандалах — дорогая фарфоровая посуда.

И сейчас, конечно, он никак не мог знать, что обыкновенная поездка в троллейбусе может положить начало большой любовной драме. Служебная машина была помята ощутимо; отбуксировав её в авторемонтную мастерскую, Билл немного погрустил о том, что на некоторое время придётся смириться с утреней суетой общественного городского транспорта.

В продолжение недели он несколько раз встретился в троллейбусе с одной и той же кондукторшей. Во время поездки в час пик, стоя в толчее, Билл расстегнул портфель, чтобы достать бумажник, и выронил несколько папок. Кондукторша оказалась настолько любезной, что подняла их, обтёрла от грязи об свой замызганный красный жилет, вручила Биллу, смущённо разулыбавшись, а потом даже поблагодарила за протянутую им плату за проезд, которая, в общем-то, благодарности не стоила.

Билл разглядел девушку. Она была совсем молоденькая — лет восемнадцати, низенькая — едва доставала Крайсту до плеча, и очень некрасивая. Маленькие глазки. Горбатый нос. Вздёрнутая верхняя губка, из-под которой как у зайца торчали два крупных передних зуба.

Но Биллу девушка почему-то понравилась. В ней было что-то чудесное, завораживающее. Внешняя некрасивость компенсировалась мягким светом, идущим изнутри, и казалась скорее забавной, нежели отталкивающей.

Получив из рук «зайчика» проездной билет, он привычно сложил в уме сначала четыре первых, а затем четыре последних цифры его номера; с детства Билл таким способом проверял билеты на «счастливость», эта наивная привычка его не раздражала и потому он не стремился от неё избавиться.

— Ну что, счастливый? — тихо спросила маленькая кондукторша.

Поразившись её догадливости, Билл взглянул на девушку.

— Нет, билет неудачника, — ответил он.

— Ой, а как это… Я даже не знаю такого… — растерянно пролепетала она, — научите меня.

— Всё просто, «счастливый билет» это когда суммы четырёх первых и четырёх последних цифр номера равны, а «билет неудачника» — когда они отличаются на единицу.

— Почему? Откуда вы это знаете?

— Сам придумал, — улыбнулся Билл, — согласитесь, всегда обиднее проигрывать находясь на волоске от победы.

Девушка почувствовала неловкость от того, что так долго разговаривает с пассажиром; она спрятала взгляд и продолжила пробиваться сквозь толпу, проверяя проездные карточки электронным щупом и выдавая билеты.

Билл не мог понять, чем именно этот "зайчик" так его привлёк. Он видел её в троллейбусе ещё несколько раз, и тогда они уже обменивались улыбками как старые знакомые; в квартале, где он жил, у Билла полным-полно было разных продавщиц, официанток, кассирш и билетёрш, которые регулярно одаривали его невинным кокетством или мелкими дружескими услугами; он не видел совершенно ничего плохого в том, чтобы у него появилась ещё и знакомая кондукторша…

«Зайчик» всегда как-то особенно взволнованно и трогательно медлил, протягивая Биллу билет; он запомнил в подробностях эти маленькие руки с трогательно обгрызенными ногтями, покрытыми сильно облупившимся красным лаком. Когда маленькая кондукторша, заметив его, спешно пробивалась сквозь толпу с радостной приветливой улыбкой на узком некрасивом личике, в груди у Билла разливалась непрошеная хмельная теплота; и однажды он не удержался, склонился, шепнул ей, не ведая с каким опасным огнём вздумал играть:

— Захочешь погулять или выпить где-нибудь по чашечке чая, звони.

Билл достал из кармана и протянул «зайчику» визитку.

Девчушка опустила глаза и покраснела, но — это было заметно — очень обрадовалась. Она тут же сцапала предложенную визитку и бережно спрятала её за пазуху.

4

Кирочка проснулась от внезапно охватившего её тревожного чувства. Она открыла глаза и увидела, что Аннака стоит напротив одного из зеркал, перед которым клубится знакомый зловещий серебристый дымок. Потом, остановив взгляд на лице колдуньи, неотрывно глядящей в это зеркало, она испугалась по-настоящему. Кирочка инстинктивно подалась назад, порывисто сгребла руками одеяло, точно собиралась заслониться им как щитом.

Никогда прежде она не наблюдала проявленной силы столь могущественной ведьмы. Глаза Аннаки как будто стали в несколько раз больше и ярко светились, словно две лампочки изумрудного цвета. Навстречу колдунье из зеркала неторопливо тянулась страшная призрачная рука. Аннака резко бросилась вперёд, схватила таинственную руку за запястье и с необыкновенной быстротой намотав на свою, выдернула её из зеркала.

Рука извернулась, высвободилась, и, извиваясь как червь, покатилась по полу. Аннака дунула на неё. До Кирочке долетел лёгкий всплеск тёплого воздуха. Рука перестала катиться, замерла, внезапно отвердев, остекленев — она стала как ледяная — и вдруг рассыпалась на тысячи мелких бледно-голубых переливающихся кристаллов.

Аннака дунула снова. Кристаллы начали разлетаться в разные стороны, постепенно растворяясь в воздухе. Это было очень красиво. Они сверкали и таяли как искры от костра или снег, кружащийся в столбе фонарного света…