Петр Хомяков - Боги и твари. Волхвы. Греческий Олимп. КГБ
Предупрежденная Афродитой конница троянцев и пришедших им на помощь союзников, самых ближних к Трое вассалов царя хеттов, патрулировали берег, готовясь всей массой навалиться на ахейцев, если те осмелятся высадиться на берег.
Вопреки Гомеру, очевидно, что никто из эллинизированных малоазиатских царьков ахейцев не поддержал. И тем не оставалось ничего иного, кроме высадки в непосредственной близости от Трои.
Так и перемещались вдоль берега, следя друг за другом, ахейцы на кораблях по морю, а троянцы и их союзники на конях и колесницах по суше.
Всем было ясно, что на первого, кто высадится, обрушится удар всей троянской конницы.
И первый, высадившийся на берег погибнет. Много позже, видный военный журналист, единственный среди советских военных журналистов Герой Советского Союза, Сергей Борзенко сформулирует в своих рассказах это правило, которое он назовет «правилом третьего катера».
Согласно этому правилу при десантировании имеют шанс остаться в живых только те, кто находятся на третьем катере. Десант с первого и второго катера погибает полностью.
Да, не намного изменились некоторые правила войны за тридцать пять веков. В троянской войне было правило «второго корабля», а в Великой Отечественной оно модифицировалось в правило «третьего катера».
Все же оружие стало более смертоносным, и обреченными на гибель стали воины не только с первого, но и со второго корабля. Или катера.
Ахейские вожди собрались на корабле Агамемнона.
– Лучшие воины у Ахилла. Он должен начать высадку, – говорили многие цари.
– Вы что, сдурели?! – взвился Ахилл. – Как я буду высаживаться со своими конями и колесницами?!
– А как высаживался во владениях у Телефа?
– Так у Телефа нас не ждали! Я сумел выгрузиться совершенно спокойно.
Агамемнон молчал растерянно. Приказать пожертвовать собой он не мог никому. Да, не завидна участь командующего союзным добровольческим войском.
Надо что-то придумать, что-то придумать. Одиссей почти не слушал препирательств своих коллег. Вот болваны, начать такое дело и не договориться о самых простых вещах. Сколько еще будет таких моментов в этой войне? И так по каждому поводу доходить чуть ли не до междоусобицы?
Так мы лет за десять только справимся.
Он не предполагал, насколько верной окажется эта мимолетная оценка.
Но сейчас это было не важно.
Наконец, его осенило.
– Цари! Надо отвлечь их внимание. Кто-то должен начать высадку в стороне. И когда троянцы бросят туда свою конницу, начать высадку основных сил.
– Но в стороне все равно будет смертельно опасно! Кто пойдет на это?
– Я.
Все облегченно вздохнули.
Дураки, – подумал Одиссей. – Это совершенно не опасно. У троянцев порядка не намного больше. Они кинутся на отвлекающий отряд, а потом, увидев высадку основных сил, повернут назад.
Двенадцать кораблей Одиссея демонстративно шли вдоль берега. Между тем остальная армада отходила в море. И вот она исчезла на горизонте.
Троянцы поначалу не верили, что греки отошли. Но корабли Одиссея были уже в часе пути от первоначальной стоянки.
– Что они задумали? – спросил Парис у Гектора.
– Не знаю. Но, наверное, они плывут вслед за Одиссеем. Только мористее.
– Тогда, чего же мы ждем?! Надо бросать конницу вслед за Одиссеем! Он же может высадиться немедленно. Его корабли держат все ближе и ближе к берегу.
– А если я ошибся? И нас только отвлекают?
– Так разделим силы!
– Нас намного меньше. И нам нельзя делить силы.
Корабли Одиссея скрылись за мысом.
– О чем ты думаешь, брат! Пора идти туда!
– Нет. Отведем наших воинов немного назад и вбок, вроде как за кораблями Одиссея.
– Что нам это даст?
– Молчи, и выполняй приказ!
– Что видно на берегу? – спросил Агамемнон у самого зоркого матроса, залезшего на самую высокую мачту.
– Одиссей почти у берега. А троянцы начали двигаться за ним.
– Вперед! Берег свободен.
Гребцы налегли на весла. Берег приближался на глазах. Троянцев не было видно. Прибрежная равнина была пуста.
Молодой фессалиец Протесилий жаждал подвигов, но умирать, тем не менее, не спешил. Однако сейчас ему казалось, что как раз пришло время показать себя, не слишком при этом рискуя.
Тем более, что из-за мысом кажется доносился звук битвы.
Корабли Протесилия первыми ткнулись в берег, опередив остальных. И он во главе своих воинов бросился на сушу.
Наблюдатели Одиссея видели, что троянцы скорее отходят вглубь, нежели преследуют их. Хитроумный царь Итаки понял маневр противника. Но высаживаться все равно не спешил.
– Стучите в щиты и кричите громче! – приказал он своим воинам.
Шум несуществующей битвы дошел до слуха Гектора.
Каков хитрец, – подумал он, тоже сразу поняв маневр Одиссея. – Он же фактически подыгрывает нам, вводя в заблуждение своих союзников. Тем более, не стоит отвлекаться на него.
– Вперед! – приказал он своим колесничим.
Удар всей троянской конницы пришелся на отряд Протесилия. Он был прижат к морю и уничтожен полностью.
Но правило «второго корабля» сработало. Пока уничтожался отряд Протесилия. Началась высадка с остальных судов. На берегу завязывалась битва, где греки постепенно стали проявлять свое численное превосходство.
Пора бы и нам присоединиться, – подумал Одиссей, вслушиваясь в шум нешуточной битвы.
Его корабли спокойно и беспрепятственно причалили к берегу. Воины выгрузились, построились, и споро, но без особой спешки двинулись к месту сражения.
Удар Одиссея во фланг заставил троянцев несколько отступить. И это дало возможность выгрузиться коннице Ахилла. Она атаковала троянцев и их союзников. Те побежали. А Ахилл поразил одного из царей союзников, Кикноса.
Так Ахилл стал героем дня и открыл свой счет боевых побед под стенами Трои.
Однако, настоящим героем дня надо признать Одиссея. О гениальном маневре которого Гомер пишет вскользь. И то сказать, насколько же интереснее описывать подвиги Ахилла, энтузиазм Протесилия, горе его молодой жены, а не напряжение ума Одиссея. Кстати, не потерявшего в этот день ни одного своего воина.
А мы еще удивляемся, откуда это мода на голливудские стрелялки. Испокон веков быдло падко на проявление грубой силы и примитивной сентиментальности.
Лишь немногие могут почувствовать захватывающий интерес к борьбе умов.
Глава 13. Размышления о борьбе умов
Девятого мая по телевидению на всех каналах показывали фильмы о войне.
Петр и его брат Михаил сидели у телевизора, лениво щелкали переключателем каналов и пили пиво. Был ранний весенний вечер. Светлый, теплый, спокойный.
Ветерок легко колыхал занавески на окнах. Вставать с кресла не хотелось.
– Миш, достань пиво из холодильника, – попросил Петр.
– Послушай, брат, достань сам. Не строй из себя старшего. Как говорит мама, ты старше меня всего на пятнадцать минут.
– Да ладно, достань. В прошлый раз я ходил на кухню.
Михаил на мгновение задумался.
– Да, ты прав. Моя очередь.
Он вернулся в комнату с двумя банками пива. Они отпили прямо из банок и замолчали.
– Слушай, посмотрим, что там на других каналах, – попросил Петр, ибо пульт был сейчас у Михаила.
– А что, тебе не нравиться «Август сорок четвертого»?
– Нет, почему же. Нравится. Но, знаешь, хочется проверить одну гипотезу.
– Какую?
– Смотри, сегодня целый день крутят фильмы о войне. Но фактически это фильмы о военной разведке и контрразведке. Что это означает?
– Что война сама по себе неинтересна. Даже скучна. Она страшная, тоскливая, серая, какая-то. И изнурителен не только изматывающий и беспросветный труд в тылу. Но даже и фронтовые будни. Где, хотя и опасно, но вроде бы есть место некоему интересу. А интереса на самом деле нет. Нет не только для участников, но даже для современных зрителей.
– Ты прав. Некий интерес вызывает на самом деле игра ума. Именно игра, без которой невозможна ни разведка, ни контрразведка. А во фронтовых буднях игры нет.
– Однако, с чего это мы так решили? Может быть, нынешний репертуар просто дань киношной моде.
– Нет, киношники, при всей их примитивности, тонко чувствуют настроения толпы. А значит, толпе интересна игра ума, а не серость будней. Пусть и наполненных стрельбой.
– Но как же тогда голливудские стрелялки?
– Это, можно сказать, откровенный стеб. А когда надо не скатиться на стеб и дать что-то реальное, но вместе с тем, интересное, не остается ничего иного, кроме разведки и контрразведки.
– Но тогда еще интереснее может оказаться военная политика и военная дипломатия, например. Это будет даже поинтереснее разведки. В сущности, самое интересное, это интрига, положившая начало войне. Потом интрига, и вообще все прорывные решения, обеспечившие войну ресурсами. Потом интриги финала войны и дележа плодов победы. Ведь если стратегия верна, если достигнута победа в битве умов, героизм исполнителей мало что значит. Он важен лишь тогда, когда победы ума и информированности нет ни у одной, ни у другой стороны. Значит, победа решается в поединке умов. По сравнению с этим как скучны все эти «боевые будни». Это все равно, что сравнивать работу мозга и кишок.
