Феликс Кривин - Хвост павлина
— Да, говорить он умеет. «Вы, говорит, с далекой звезды, но все далекое становится близким…» Так мы с ним сблизились…
— А мы прожили пятнадцать лет… Постойте, как же мы с ним познакомились? Если это вам интересно…
— Меня интересует все, что касается вашего мужа, — заверила мисс Стерлинг свою собеседницу.
Они были целиком во власти воспоминаний, когда вернулся инспектор. Мисс Стерлинг пожурила его за то, что он совсем забыл о них, о их деле.
— О вашем деле? Разве у вас одно дело?
Да, так получается. Они думали, что пропали два человека, а на самом деле пропал один человек. Нет, любовник пропал, и муж тоже пропал…
— Значит, все-таки двое?
— Ну почему же двое? Вы думаете, что любовник и муж исключают друг друга, а они не исключают, а подразумевают…
— Муж подразумевает любовника? Значит, их все-таки двое?
— Да нет же, один. Он у нас один: муж и любовник. Одного человека вам будет легче найти.
Одну иголку в стоге сена легче найти, чем две иголки. Обычное заблуждение. При этом муж, разумеется, иголка, а жена нитка… Муж иголка в стоге сена, а нитка… даже две нитки… а стог сена такой же большой… За какую нитку тянуть? И вытянешь ли иголку?
Инспектор чувствовал, что совсем запутался в этих нитках. И тут появилась третья нитка: позвонила жена инспектора.
Жена интересовалась, пообедал ли инспектор, принял ли лекарство и придет ли он сегодня домой. Получив на все вопросы утвердительный ответ («Да… да… да, дорогая…»), жена упомянула о сюрпризе, который ждет дома инспектора, но сказать, что это за сюрприз, категорически отказалась («Не спрашивай, дорогой… Даже не спрашивай… Это секрет…»). Несколькими удачно поставленными вопросами инспектор без труда раскрыл этот секрет и в радостном возбуждении положил трубку.
— Все в порядке! Теперь они от меня не уйдут. Теперь я их обоих найду! — торжественно объявил инспектор Хост. Искать надо было одного, но он теперь готов был найти обоих.
Потому что техника — великая вещь. Чего только не найдешь с помощью техники!
Ведь мы не в каменном веке живем, мы живем на гребне цивилизации. И полиция должна не отставать от цивилизации, иначе неизвестно, куда цивилизация нас заведет.
6. ЧЕЛОВЕК С ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ
Коммерсант Борвик ужинал в кафе «Холостяк», хотя уже много лет был женатым человеком. Кафе «Холостяк» посещали в основном люди женатые, а холостяки предпочитали ужинать в семейной обстановке. Таким образом, название кафе «Холостяк» обозначало не семейное положение клиента, а всего лишь состояние его души. Состояние души коммерсанта Борвика было неизменно холостое.
— Разрешите присесть возле вас?
Этого человека Борвик видел впервые. Низенький, щуплый, с непомерно большой головой и широко раскрытыми глазами, которые, казалось, излучали сигналы бедствия, незнакомец сел, получив разрешение, и зашептал:
— Позвольте представиться: я — человек с планеты Земля.
— С какой планеты? — недоверчиво переспросил коммерсант, как будто другая планета, не Земля, прозвучала бы для него правдоподобней.
— С планеты Земля. Это замечательная планета: издали голубая, а вблизи зеленая. Сейчас уже, правда, не такая зеленая и не такая, откровенно говоря, голубая, но многое еще сохранилось…
— Кому вы рассказываете? — прервал его коммерсант Борвик, выражая этим не недоверие, а, напротив, свою осведомленность.
— Извините, — смутился незнакомец, — я рассказываю потому, что я человек с планеты Земля.
— А я, черт побери! — возвысил голос коммерсант. — Я, по-вашему, свалился сюда с Марса?
Незнакомец еще больше смутился:
— Извините. Я все забываю, что я уже на Земле. Отвык, понимаете. Я ведь мотаюсь еще с тех пор, когда на Земле изобрели порох. Запасы его так быстро росли, что я подумал: добром это не кончится. А просто уничтожить жалко: столько затрачено средств. Вот я и решил продать запасы пороха на какую-нибудь другую планету.
— Мне кажется, порох был изобретен довольно давно, — осторожно возразил коммерсант, чувствуя, что имеет дело с пациентом доктора Фрайда.
— Это у вас здесь давно. На Земле все давно. А в космосе нет понятия «давно», там есть только понятие «недавно».
— И вам удалось найти покупателя?
— О, это не так просто! В каких только цивилизациях я не побывал! Никого, представьте, не интересует оружие.
— А что их интересует? — забыв, с кем имеет дело, Борвик уже был готов предложить свой товар.
— Ну, вот, к примеру: был я на планете Дельта Стрельца. Думал так: раз Стрельца, значит, им может понадобиться порох. Но представьте: там разумные существа — белые медведи. Есть там и люди, я даже пытался с ними заговорить, но они отвечали: «Нет-нет, у нас ничего не спрашивайте. По всем вопросам обращайтесь к медведям».
— Значит, там цивилизация сосредоточена на полюсе?
— Если выражаться земным языком. Белые медведи живут там, естественно, среди льдов и среди льдов строят свою цивилизацию. Конечно, это не так прочно, как деревянные или каменные цивилизации, но зато проблема отопления сведена к нулю и даже значительно ниже нуля. Еще одно удобство: льдина служит не только жильем, но и средством передвижения. В свободное время они на льдинах подплывают друг к другу, находясь одновременно и дома и в гостях.
Коммерсант спросил для приличия, чем занимаются жители этой Дельты Стрельца в свое несвободное время, и получил ответ, что у них три основных занятия: рыболовство, рыбоводство и рыбоведение. Каждую зиму, обычно в самый холодный день, происходят выборы Самого Белого Медведя, то есть, медведя без единого пятнышка. Самый Белый Медведь формирует кабинет, в который входят министры не более чем с одним пятнышком, министры подбирают себе советников — не более, чем с двумя пятнышками, и так далее, вплоть до правителей льдин и водных бассейнов.
— Я там жил на льдине, которую занимал средних лет рыболов-теоретик с женой и двумя дочерьми. Дочери эти, легкомысленные особы, изводили меня насмешками, потешались, что у меня нет шубы, такой, как у них. Жених одной из них работал в министерстве торговли, занимая какой-то пост при советнике с двумя пятнышками. Он-то и устроил мне встречу с этим советником.
Советник был длинный тощий медведь, с умной мордой и проницательными глазами. И уши его торчали так, что когда он сказал: «Я вас слушаю», — в этом можно было не сомневаться. Человек с планеты Земля опустился на ледяную глыбу, которую советник любезно ему предложил, и в нескольких словах сообщил ему суть дела. Он умолчал о качестве продаваемого товара, сказав лишь, что его очень много.
«Чего много? — уточнил советник. — Льда или соленой воды? Что вы мне продаете кота в мешке?» — Он имел в виду морского кота, потому что другие у них не водятся.
Человек с планеты Земля сказал, что он продает не кота, но что именно он продает, сказать поостерегся. Он объяснил, какие огромные средства были вложены в производство этих огромных запасов, что их хватило бы на то, чтобы не только растопить здешние льды, но и вскипятить полученную из них воду. Советник поинтересовался: зачем? — но не получил на этот вопрос ответа. Тогда он спросил, нельзя ли на тех же условиях продать им более понятный товар. Например, рыбу. Но человек с планеты Земля забрался в такую даль совсем не для того, чтобы торговать рыбой.
Советник с двумя пятнышками посмотрел на сосульку, которая здесь заменяла часы, летом тая, а зимой обрастая льдом, и опустил уши, давая понять, что больше ничего он слышать не хочет.
— Напрасно вы отказались продать ему рыбу, — сказал Борвик. — Сразу видно, что вы не коммерсант. Начнешь продавать рыбу, а там, глядишь, и порох продашь, и все остальное, что сочтешь нужным. Ведь в торговле главное что? Главное — не упустить покупателя.
Человек с планеты Земля вздохнул:
— Где его найдешь, покупателя? Такой товар… зачем его только производили? Вот так производим, производим, завалим все склады, а сбывать некуда… Вот, к примеру, на Ипсилоне Кассиопеи. Разума там столько, что некуда девать, а разумных существ нет: разум существует в свободном состоянии. Сначала я его не заметил, мне показалось, что планета необитаема: вокруг были мертвые камни и скалы, которых никогда не касалась жизнь. Я сел на камень, и вдруг странная мысль пришла мне в голову. Я точно знал, что ее там не было, я ее не принес с собой, — значит, она появилась на этой планете. «Смерть — это всего лишь форма задумчивости, когда, отказавшись от легкомысленного движения, приобретаешь мудрую неподвижность».
Камни и скалы вокруг были неподвижны, теперь я понял, что они не мертвы, а всего лишь пребывают в задумчивости, и Разум, свободный, не скованный ими Разум парил над ними и запросто общался со мной.
