Рэй Брэдбери - Тени грядущего зла
— Мое слово — мое доказательство, — просто отвечал мэр.
— Послушайте! — вскричал капитан. — Вы хотите, чтобы я поверил вам на слово? Ну нет!
— Извините, — сказал мэр, глядя на капитана с выражением, в котором сочетались любопытство и жалость.
— Нет ли у вас изображения мальчика? — спросил капитан.
Через несколько мгновений принесли большой портрет, написанный маслом, на нем был изображен сын мэра с отсохшей рукой.
— Милый мой! — отмахнулся от портрета капитан. — Картину нарисовать может кто угодно. Картины лгут. Мне нужна фотография мальчика.
Фотографий не оказалось. Искусство фотографии было пока неизвестно на этой планете.
— Что ж, — вздохнул капитан, и лицо его задергалось. — Дайте мне поговорить с другими. Так все без толку. — Он ткнул пальцем в какую-то женщину. — Вы.— Она заколебалась. — Вы, вы, подойдите сюда, — приказал капитан. — Расскажите мне об этом чудесном человеке, явившемся к вам вчера.
Женщина смотрела решительно:
— Он ходил среди нас. И он был прекрасен и добр.
— А какого цвета у него глаза?
— Цвета солнца, цвета моря, цвета гор, цвета ночи.
— Достаточно. — Капитан воздел руки к небу. — Поняли, Мартин? Ничего! Какой-то шарлатан бродил по городу, нашептывая им в уши сладкие пустяки, и…
— Прекратите, пожалуйста, — попросил Мартин.
Капитан отступил назад.
— Что такое?
— Вы слышали, что я сказал. Мне нравятся эти люди, я им верю. Вы вправе иметь собственное мнение, но держите его при себе, сэр.
— Не смейте так со мной разговаривать! — заорал капитан.
— С меня хватит вашего высокомерия, — отвечал Мартин. — Оставьте их в покое. У них появилось что-то хорошее, доброе, а вы явились в чужое гнездо и гадите в нем, и издеваетесь над ними. А я разговаривал с ними. Я ходил по городу и смотрел на их лица. В них есть нечто такое, чего у вас и быть не может — вера. Немного простодушной веры, и с ее помощью они горы сдвинут. Вы закипели от злости, потому что кто-то украл ваш триумф, кто-то добрался до них раньше и вы сделались ненужным!
— Я даю вам еще пять секунд, — заметил капитан. — Понимаю. Вы находились под сильным напряжением, Мартин. Целые месяцы в космосе, ностальгия, одиночество. А теперь еще и это. Я вам сочувствую, Мартин. Я не придаю значения вашему мелкому неповиновению.
— А я придаю значение вашему мелкому тиранству, — ответил Мартин. — Я ухожу. Я остаюсь здесь.
— Вы не сможете!
— Да неужели? Попробуйте меня остановить. Я ведь за тем и прилетел сюда, хотя сам того не знал. Мне это нужно, это для меня. Везите вашу грязь куда-нибудь в другое место, попробуйте нагадить в других гнездах своим сомнением и своим — своим научным методом! — Он быстро огляделся. — У этих людей только что произошло нечто поистине настоящее, и нам еще повезло, что мы прилетели сюда почти вовремя! Неужели вы не можете вдолбить себе в голову, что чудо действительно произошло? На Земле об этом человеке говорили двадцать веков, после того как он прошел по нашему миру. Мы же так хотели увидеть его, услышать его слово, да все не удавалось. А сегодня мы опять упустили его — всего на несколько часов разминулись.
Капитан Харт взглянул на Мартина.
— Да вы плачете, как младенец. Прекратите.
— Мне плевать.
— А мне нет. Перед этими туземцами нужно сохранять выдержку. Вы переутомились. Я прощаю вас.
— Я не нуждаюсь в вашем прощении.
— Глупец! Неужели вы не поняли, что это всего лишь штучки Бертона? Обмануть, надуть, основать свои нефтяные и прочие концерны под религиозным прикрытием! Вы дурак, Мартин. Полнейший дурак! Пора бы уже знать цену землянам. Они способны на все: богохульство, надувательство, ложь, обман, кражу, убийство — лишь бы достичь своей цели. Все хорошо, что сработает. Вы же знаете, Бертон — прагматик, каких мало!
Капитан тяжело вздохнул:
— Ну же, Мартин, признайтесь, именно на такие гнусности и способен Бертон — запутать бедных туземцев да ощипать их дочиста, когда созреют.
— Нет, — произнес Мартин, но уже задумчиво.
Капитан вновь воздел руки к небу.
— Да, клянусь, это был Бертон. Кто же еще? Его грязные, преступные методы. Да, конечно, можно и восхититься. Влетел к ним старый дракон в огне и пламени, окруженный сиянием, тут — доброе слово, там — любящее прикосновение, целительная мазь или заживляющий луч. Бертон, как есть он!
— Нет! — У Мартина упал голос. Он закрыл глаза руками. — Не верю!
— Вы просто не хотите поверить, — настаивал капитан. — Ну признайтесь же. Нечто подобное и способен выкинуть Бертон. Перестаньте видеть сны наяву, Мартин, проснитесь! Уже утро. Вокруг реальный мир, и мы — реальные люди, грязные, конечно, и Бертон грязнее всех!
Мартин отвернулся.
— Ну же, ну, Мартин. — Капитан Харт машинально похлопывал Мартина по спине. — Понимаю, для вас это шок. Стыд, позор и все такое прочее. Бертон — негодяй. Полегче, полегче, я справлюсь, положитесь на меня.
Мартин медленно зашагал к ракете.
Капитан Харт понаблюдал за ним, а потом, глубоко вздохнув, повернулся к женщине:
— Ну расскажите мне еще что-нибудь об этом человеке. Так вы говорили, сударыня?
Позднее, когда офицеры уселись за ужином вокруг маленьких столиков, поставленных на траву возле ракеты, капитан передал Мартину полученные сведения:
— Опросил три дюжины, и все несут ту же белиберду. Работа Бертона, не иначе. Уверен. Через день-другой он свалится сюда, чтобы утвердить свои права и увести у нас из-под носа все контракты. Думаю, надо подождать и испортить ему удовольствие.
Мартин, с красными глазами, мрачно взглянул на него.
— Я убью его.
— Ну-ну, Мартин, мой мальчик!
— Я убью его, помоги мне боже, убью.
— Ничего, мы его притормозим. Но вы должны признать, что он хитер. Непорядочен, но хитер.
— Негодяй!
— Обещайте мне не предпринимать ничего необдуманного. — Капитан Харт сверился с записями. — Говорят, произошло тридцать чудесных исцелений, слепой стал зрячим, и еще он излечил прокаженного. Да уж, Бертон умеет обделывать свои делишки, в этом ему не откажешь!
Раздался сигнал гонга, и через минуту к капитану подбежал член экипажа:
— Капитан, докладываю! Корабль Бертона идет на посадку! И корабль Эшли, сэр!
— Видите! — Капитан Харт стукнул кулаком по столу. — Вот они, шакалы, явились пожинать плоды! Дождаться не могут! Ну погодите, сейчас они у меня нарвутся! Однако им придется потесниться, чтобы пустить меня на свой пир, — я-то уж их заставлю!
Казалось, Мартина стошнит. Он молча глядел на капитана.
— Дело есть дело, мой милый, — сказал капитан.
Все подняли глаза вверх. Из небес выпали две ракеты.
Приземляясь, они едва не разбились.
— Что там случилось у этих дураков? — вскричал, подпрыгивая, капитан.
Люди уже бежали по дымящемуся лугу к ракетам. Подбежал и капитан. Люк корабля Бертона с треском раскрылся.
Им на руки вывалился человек.
— Что случилось? — вскричал Харт.
Человек упал на землю. Они склонились над ним. Он был весь в ожогах. Все тело было покрыто шрамами, ранами и гнойной дымящейся кожей. Он поднял вверх опухшие глаза, и его вздувшийся язык с трудом шевельнулся в разбитых губах.
— Что случилось? — кричал Харт, встав на колени перед умирающим и дергая его за руку.
— Сэр, сэр, — шепнул тот. — Сорок восемь часов назад в секторе 79, недалеко от первой планеты этой системы, наш корабль и корабль Эшли попали в космическую бурю, сэр. — Что-то серое потекло из носа умирающего, изо рта его сочилась кровь. — Все погибли. Вся команда. Бертон мертв. Эшли умер час назад. Трое уцелели.
— Послушайте! — заорал Харт, наклоняясь над истекающим кровью человеком. — Вы впервые тут приземлились?
Молчание.
— Отвечайте!
Умирающий произнес:
— Нет. Буря. Бертон умер два дня назад. Первая посадка за шесть месяцев.
— Вы уверены? — орал Харт, тряся его изо всех сил, стискивая его руки в своих руках. — Уверены?
— Да, — ответили губы умирающего.
— Бертон умер два дня назад? Вы точно знаете?
— Да, да, — прошептал человек.
Голова его упала на грудь. Он был мертв.
Капитан встал на колени возле тела. Лицо капитана скривилось, мышцы непроизвольно сокращались. Члены экипажа отошли в сторону, глядя на него. Мартин ждал. Капитан попросил, чтобы ему помогли встать, и ему помогли. Они повернулись к городу.
— Это значит…
— Это значит? — переспросил Мартин.
— Это значит, что на эту планету прибыли только мы, — прошептал капитан. — И тот человек…
— Тот человек? — спросил Мартин.
Лицо капитана бессмысленно задергалось. Оно стало старым-престарым и совсем серым. Глаза его остекленели. Капитан сделал шаг вперед по сухой траве.
